Преобладание донатизма (согласно Иерониму, в одном поколении — религия «почти всей Африки») рушится отчасти по внутрицерковной причине (раскол «раскольников»), отчасти из-за внешней проигранной войны.
Преемник Пармения Примиан — авторитарный, упрямый, лишенный умной рассудительности, — восстановил против себя своего собственного диакона, будущего умеренного епископа Максимилиана (потомка умершего около 355 г Доната Великого) и был примерно в 393 г смещен 55 — ю епископами. Но Примиан не смирился с этим. После того как он подверг Максимилиана всевозможным преследованиям, интригами, а также силой, он сплотил вокруг себя на соборе в Багаи 24 апреля 394 г 310 епископов и отлучил своих противников. Кафедральный собор Максимилиана был сожжен до тла, его дом ограблен Примианом, а старый епископ Сальвий из Мембрессы (так болтает, по крайней мере, Августин) вынужден был танцевать на собственном алтарном столе с мертвой собакой на шее.
Более богато последствиями сокрушительное поражение на поле битвы.
Берберский князь Гильдо, брат узурпатора Фирма, римский генерал, comes Africae с 386 г, наконец также magister utruisque militae[206] для Африки, попытался стать независимым от Равенны и был объявлен врагом государства, hostis publicus.[207] Опираясь на широкие круги неимущих, на рабов, колонов, циркумцеллионов (сезонных рабочих), настроенный революционно, он, вероятно, стремился к новому переделу собственности, причем он хотел занять место императора и сделать себя крупнейшим землевладельцем Северной Африки. Ведя подпольную работу в Константинополе, Гильдо уже зимой 394–395 гг. неоднократно препятствовал поставкам Риму из Африки, что отяготило продовольственное снабжение столицы. Летом 397 г он заключил соглашение с евнухом Евтропом, влиятельнейшим министром на Востоке, который через миссию в Рим домогался Африки для своего императора Аркадия (383–408 гг.) старшего сына Феодосия I Гильдо объявил о своем присоединении к Восточной империи, конфисковал как императорское, так и частное имущество и связался с донатистской церковью, подчеркнуто выступавшей как община бедных и праведников, которая была больше склонна к сепаратизму и уже во время мятежа Фирма в 372 г сражалась против римских властей Епископ Оптат из Фамугади (сегодня Тимгад), влиятельнейший донатистский прелат Нумидии, был правой рукой Гильда и, говорят, почитал его как Бога Оптат, чей город с начала V-го века причислялся, вместе с Багаями, к «священным городам» донатистов, проводил разновидность коммунистической политики. Он разделил землю, как поступающую в качестве наследства собственность, и терроризировал на стороне Гильда в течение десятилетия крупных землевладельцев Южной Нумидии заодно с католиками.
Император предписал для церковных грабителей смертную казнь. А имперский полководец Стилихо, объявленный.
Евтропом в Константинополе врагом империи (что привело к конфискации его владений в Восточном Риме), послал против Гильдо его собственного брата Масцезеля, фанатичного, рассорившегося с Гильдо из-за семейной междоусобицы ортодокса. Выйдя из Пизы, он взял на острове Капрария на борт еще и монахов, чтобы их присутствием гарантировать погоду. День и ночь, — утверждает Оросий, католический священник, — Масцезель молился с этими монахами и пел псалмы. И весной 398 г Масцезелю, уже перед врагом, явился ночью св. Амвросий и указал палкой на землю hic, hic, hic. [208]
Масцезель смекнул, прокричал вражеским солдатам «кроткие слова мира», проткнул одному их знаменосцу руку, ну и разбил внезапно при Аммедаре (Хайдра) войско брата, по утверждению, в 70 000 человек, отряды которого частично перебежали во время битвы, не в последнюю очередь, пожалуй, из-за того, что их офицеры симпатизировали католическим землевладельцам. Гильдо и часть его чиновников еще в то же лето погибли от рук палача или покончили с собой. Их имущество и состояние — особенно большое у Гильдо — было изъято в государственную казну, конфискованное церковное имущество возвращено, антикатолические указы отменены. Епископ Оптат из фамугади, проклинаемый Августином наиболее ожесточенно, названный familiarissimus amicus[209] Гильда, а также Gildonis satelles, «совсем обыкновенный бандит» (ван дер Меер), околел, почитаемый донатистским народом как мученик, в темнице, в то время как его соепископы (обычное поведение высшего клира в таких случаях) поспешно от него дистанцировались. Августин же безмерно чествовал истребление, а мавр Масцезель, которому они были обязаны, вскоре умер по приказу Стилихо, якобы, из-за зависти «Африканские христиане — лучшие» Августин.
Фиаско Гильда хотя и подвигнуло католиков к решительной атаке на донатистов, теперь больше не коснулось никого из высших чиновников. Однако, так как в Африке донатисты редко становились католиками, а католики донатистами — часто, то последние до девяностых годов имели большинство. Над ними царствовали тогда еще 400 епископов Гиппон Региус и весь приход Августина были преимущественно донатистскими — очевидно, «единственная причина, почему поначалу святой хотел победить аргументами, почему он предпочитал еще силе дипломатию и дискуссию. Годами он домогался расположения противников. Едва ли остался даже один из их руководителей, кого он, «профессиональный оратор», не пытался уговорить. Однако «сыновья мучеников» не хотели идти вместе с католиками, «отродьем предателей» (епископ Приман), с церковью, которая «жирела на плоти и крови святых» (епископ Оптат), которая всякий раз стояла на стороне государства, состоятельных. Напротив, донатизм был больше народной церковью, а донатист убеждает быть членом братства, которое «находится в непрерывной войне с дьяволом, его возможный жребий в этом мире — будь преследуем, как были преследуемы все праведники со времен Авеля»
На всем пути страдания донатисты сотрудничали с религиозно-революционным, притесняемым землевладельцами крестьянским движением, поощрявшимся уже Донатом из Багаи, а потом Гильдо, циркумцеллионов — кочующих уборщиков урожая и одновременно левым краем этой церкви. Согласно их противнику Августину, характеризовавшему их псалмом «Быстры их ноги к кровопролитию», они веровали, грабили, поджигали базилики, бросали католикам в глаз известь и уксус, требовали назад долговые квитанции и вымогали свое освобождение. Ведомые часто духовными лицами, даже епископами, «капитанами святых», эти «agonistici» или «militas Christi» (фанатики мученичества, паломники по страсти, террористы) обрушивали дубины, названные «израильтянами», под боевой клич «хвала Богу» (laus deo) — «труба кровавой расправы» (Августин) — на католических клириков и аграриев. Без сомнения, они — при всей «беспорядочности», приписываемой им, — распознали здесь связь. Все-таки католики были «сильно зависимы от поддержки римской империи и крупных землевладельцев, которые представляли им финансовые привилегии и материальную защиту».
Долг мученичества, типичный для донатистской церкви, сформулировал около 225 г Тертуллиан. А Киприан, св. епископ, восхищенный лично Тертуллианом и поддержанный всем африканским епископатом, доказывал, вопреки римскому епископу Стефану, что ни один священник не должен служить у алтаря в состоянии греха, стал, так сказать, главным свидетелем схизматиков. И мученическая смерть Киприана 14 сентября 258 г особо засвидетельствовала его — Августином ожесточенно оспариваемое — учение, его, равно как и Тертуллианово понятие церкви и таинства и, можно предполагать, усилила донатистскую эйфорию мученичества. Во всяком случае, сформировала центр их богослужения культа мучеников Раскопки в Центральном Алжире, когда-то цитадели донатизма, обнаружили множество часовен, посвященных почитанию мучеников и явно принадлежавших схизматикам. Многие содержали излюбленное библейское изречение или девиз схимников «Dao laudes».
Понятно, что склонность циркумцеллионов к мученичеству, говоря словами католического епископа Оптата из Милева, была ни чем иным как «cupiditas falsi martyrii».[210]
Циркумцеллионы казались их противникам ниспровергателями. Они добывали то, что им было насущно необходимо для жизни, причем во главе их часто стояли клирики, подобно пресловутому епископу Донату из Багаи. Итак, они вымогали, воровали, мародерствовали, убивали. Они варили свою пищу на досках от разрушенных алтарей, рабов делали господами, господ рабами. Они привязывали их к мельничным колесам и распространяли такой ужас, что верующие сами уничтожали свои долговые
