принялся обшаривать глазами местность.
– Вон там! – шёпотом сказал он и указал на что-то, лежавшее на земле.
Я напряг зрение. Метрах в шести от нас что-то лежало на земле. Оно было светло-коричневого цвета. Когда я на него посмотрел, оно задрожало. Я сосредоточил на нём всё своё внимание. «Это» было почти круглым, словно кто-то лежал, свернувшись калачиком. Совсем как собака.
– Что это? – шёпотом спросил я у дона Хуана.
– Не знаю, – точно так же шёпотом ответил он, всматриваясь в «это». – Как ты думаешь, на что оно похоже?
– На собаку.
– Великовато для собаки.
Я сделал к «этому» пару шагов, но дон Хуан слегка дёрнул меня за рукав. Я снова принялся всматриваться в «это». Определённо какое-то животное. То ли спит, то ли умерло. Я почти различал голову с острыми, как у волка, ушами. К тому моменту я уже был в полной уверенности, что перед нами – какое-то животное, которое лежит, свернувшись калачиком. Я решил, что это, возможно, бурый телёнок, и шёпотом сообщил об этом дону Хуану. Он ответил, что животное слишком невелико для телёнка и, кроме того, у него острые уши.
Животное ещё раз вздрогнуло, и я понял, что оно живое. Я видел, как оно дышит, хотя дыхание это не было ритмичным. Оно делало вздохи, скорее походившие на неравномерные спазмы. И тут меня осенило.
– Это животное умирает, – прошептал я дону Хуану.
– Ты прав, – шёпотом ответил он. – Но что это за животное?
Я не мог различить никаких характерных признаков. Дон Хуан сделал в направлении него пару осторожных шагов. Я – за ним. Было уже довольно темно, и мы сделали ещё два шага, чтобы рассмотреть животное.
– Осторожно! – прошептал дон Хуан мне на ухо. – Если оно умирает, то может броситься на одного из нас из последних сил.
Но зверь, казалось, находился на последнем издыхании. Дыхание его было неравномерным, тело спазматически вздрагивало. Но лежал он по-прежнему свернувшись. Однако в какой-то момент страшный спазм потряс всё его тело, буквально подбросив зверя на месте. Я услышал дикий вопль, и зверь вытянул лапы с устрашающими когтями. От этого зрелища меня затошнило. Дёрнувшись ещё раз, зверь завалился на бок, а затем опрокинулся на спину.
Я услышал душераздирающий стон зверя и крик дона Хуана:
– Беги! Спасайся!
Что я и исполнил незамедлительно. С невероятной быстротой и ловкостью я кинулся взбираться на макушку холма. На полпути оглянувшись, увидел, что дон Хуан стоит там же, где стоял. Знаком он позвал меня. Я бегом бросился вниз.
– Что случилось? – спросил я, подбежав к нему.
– Похоже, зверь умер, – ответил он.
Мы осторожно приблизились к зверю. Он, вытянувшись, лежал на спине. Подойдя поближе, я чуть не заорал от страха. Зверь был ещё жив. Тело всё ещё вздрагивало, торчавшие вверх лапы дико дёргались. Это явно была агония.
Я шёл впереди дона Хуана. Ещё один спазм встряхнул тело зверя, и я увидел его голову. В диком ужасе я оглянулся на дона Хуана. Судя по телу, животное явно было млекопитающим. Но у него был огромный птичий клюв!
Я смотрел на зверя в полнейшем ужасе. Ум отказывался верить тому, что видели глаза. Я был оглушён, подавлен. Я не мог вымолвить ни слова. Никогда в жизни мне не приходилось встречаться ни с чем подобным. Перед моими глазами находилось нечто абсолютно невозможное. Я хотел попросить дона Хуана объяснить мне, что за невероятное явление – этот зверь, но получилось лишь нечленораздельное мычание. Дон Хуан смотрел на меня. Я взглянул на него, потом на зверя, и вдруг что-то во мне переключилось и перестроило мир. Я сразу понял, что это за зверь. Я подошёл к нему и подобрал его. Это была большая ветка. Она обгорела, и в ней запуталась сухая трава и всякий мусор, что сделало её похожей на крупного зверя с округлым телом. На фоне зелени цвет обгоревшего мусора воспринимался как светло-бурый.
Я засмеялся по поводу своего идиотизма и возбуждённо объяснил дону Хуану, что ветер шевелил то, что запуталось в этой ветке и что делало её похожей на живого зверя. Я думал, что ему понравится моя разгадка природы таинственного зверя, но он резко повернулся и пошёл к вершине холма. Я последовал за ним.
Я заговорил было о ветке, но он сделал мне знак замолчать.
– То, что ты сделал, – отнюдь не триумф, – сказал он. – Ты зря растратил прекрасную силу – силу, вдохнувшую жизнь в сухой хворост.
Ветка действительно была зверем, реальным зверем, и этот зверь был жив, когда сила коснулась ветки. И поскольку сила делала его живым, весь фокус состоял в том, чтобы, как в сновидении, сохранять образ зверя как можно дольше» (К-3).
Отражение
«Одного купца с караваном захватил в пути сильный ветер. Вихрь сорвал с купца шляпу и забросил в кустарник у дороги.
В Тибете существует поверье: тот, кто подберёт потерянный подобным образом головной убор во время путешествия, навлекает несчастье. Следуя суеверному обычаю, купец предпочёл считать шляпу безвозвратно потерянной.
Шляпа была из мягкого фетра с меховыми наушниками. Сплющенная и наполовину скрытая в кустарнике, она совсем утратила свою форму. Через несколько недель в сумерках один человек проходил мимо места происшествия и заметил очертания притаившейся в кустах фигуры неясной формы. Прохожий был не из храброго десятка и пустился наутёк. На следующий день в первой же деревне, где он остановился на отдых, он рассказал селянам, что видел нечто очень странное, спрятанное в кустах недалеко от дороги. Через некоторое время странный предмет обнаружили на том же месте и другие путешественники. Они не могли понять, что это было, и обсуждали приключение в той же деревне. Ещё многие замечали таким же образом невинный головной убор и рассказывали о нём местным жителям. Между тем солнце, дождь и пыль сделали своё дело. Фетр менял окраску, а ставшие дыбом наушники отдалённо напоминали щетинистые уши какого-то зверя. От этого вид разлохмаченной шляпы сделался ещё страшнее. Теперь уже всех проходивших мимо деревни путешественников и паломников предупреждали, что на опушке у дороги сидит в засаде нечто неведомое – ни человек, ни зверь – и необходимо его остерегаться. Кто-то выразил предположение, что это некий демон, и очень скоро до сих пор безымянный предмет был возведён в дьявольское достоинство. Чем больше людей видело старую шляпу, тем больше ходило о ней рассказов. Теперь вся округа говорила о притаившемся на лесной опушке демоне. Затем в один прекрасный день путники увидели, как тряпка зашевелилась. В другой раз прохожим показалось, что она старается избавиться от опутавших её колючек, и, в конце концов, шляпа сорвалась с кустарника и помчалась вдогонку за прохожими, убегавшими от неё со всех ног, не помня себя от ужаса.
Шляпу оживило воздействие сосредоточенных на ней многочисленных мыслей. Это происшествие – как уверяют, истинное – приводится в качестве примера могущества концентрации мысли, даже бессознательной и не преследующей никакой определённой цели». (
Все эти прохожие вкладывали свою энергию в создание этого «демона». Не тому же ли учат нас «страшные сказки»? Приходилось ли вам ночью в одиночестве ходить через лес или даже по незнакомой окраине какого-либо селения, города? Во что превращались кусты, ветви, непонятные шорохи и прочие прелести тьмы? Все мы участвуем в создании «ужасов ночи», хорошо хоть не все с фатальным исходом. А как иногда мы «чувствуем спиной» чужой недоброжелательный взгляд? А детская боязнь темноты? Что видят в темноте дня дети, что видели в детстве мы, о чём мы забыли?
Не об этом ли написал и Гёте в своей балладе «Лесной царь»?
