калитка. Гордая собой Алиса Юрьевна показала мне датчики движения и видеокамеры, установленные по периметру, а также мощные засовы на всех входных дверях.
— Видите, я выполняю ваши рекомендации, — улыбнулась она, — понемногу дело движется. На следующей неделе привезут заказанные съемные решетки. Сейчас подбираю себе телохранителя.
— Прогресс налицо, Алиса Юрьевна, — кивнула я, — как идут дела с оформлением документов?
— Скажу честно, пока не очень, — удрученно призналась Агеева, — прямо какая-то непробиваемая стена. Я выполнила все их условия, а разрешения на усыновление до сих пор нет. Александр дал письменное согласие, чтобы я его усыновила. Бумаги оформлены как положено.
— Скоро все наладится, — пообещала я, — это покойный Иван Глебович ставил вам палки в колеса. Он сам признался в этом перед смертью. Теперь дело пойдет как по маслу, только подмазывайте как следует.
— Хорошо бы, — мечтательно произнесла Агеева. — Оформляю усыновление, потом, как доверенное лицо Александра, подам заявление о выдаче свидетельства на право наследства нотариусу Жулио Фагундесу из Рио. Потом подпишем…
— Я очень рада за вас, Алиса Юрьевна, но есть небольшое «но», — прервала я ее. — Для людей, устранивших Ивана Глебовича, сейчас вы становитесь наиболее опасной персоной, если дело именно в наследстве, а не в бандитских разборках. Криминальную версию я все еще не списываю со счетов. В данный момент вам как можно быстрее нужно обзавестись телохранителем.
— Конечно, конечно, — горячо согласилась Агеева, — я этим и занимаюсь.
Я спросила у Агеевой, нет ли у нее случайно копии завещания Всеволода. Оказалось, что есть. Агеева сходила в кабинет и принесла бумаги. Я озадаченно нахмурилась, заметив, что завещание на португальском языке. В «Ворошиловке» меня отлично натаскали по четырем основным языкам: английскому, немецкому, французскому, персидскому и дополнительно заставили вызубрить основные фразы из двух десятков других, но целый текст с юридическими терминами на португальском — это уже слишком. Я с надеждой взглянула на следующий лист — там был перевод на русском. В случае отсутствия у волеизъявителя живых наследников все состояние переходило государству. Дико даже предположить, что правительство Бразилии отдало приказ спецслужбам уничтожить семью Корноуховых в России из-за жалких ста миллионов.
— Завтра съезжу поговорю с Артемом, по крайней мере, попытаюсь, — проговорила я, возвращая бумаги Агеевой.
— Зачем вам с ним разговаривать? — спросила она.
— На свадьбе велись съемки на видеокамеру, постоянно фотографировали. Вот я и подумала, что на пленках может оказаться эта женщина, киллер.
— Что ж, попытайтесь, но предупреждаю, Артем — такое дерьмо, — хмуро произнесла Агеева. Она достала портсигар и предложила мне сигарету.
Я взяла. Мы закурили. Выпустив колечко дыма, я спросила:
— Вы упомянули о согласии Александра в письменном виде. Он что, умеет писать?
— Конечно, умеет, — ответила Агеева, как само собой разумеющееся, — он и писать, и читать умеет, даже может выполнять простейшие арифметические действия.
— А по нему не скажешь, — удивленно сказала я, понимая, что многого не знаю о своем подопечном.
— Вы собирались привезти шприц, — напомнила Агеева.
— А вы — дать мне тысячу долларов, — подсказала я, доставая из сумочки шприц, завернутый в целлофановый пакет. Шприц Агеева унесла и вернулась с деньгами. Потом мы поужинали.
Дома я дождалась, пока Александр уморится и уснет, и начала готовиться к ночной прогулке. На столике перед зеркалом я разложила свой гримировальный наборчик, вытащила на свет божий парики. В шкафу нашлась целая куча вещей матери Александра. Ей-то они теперь без надобности, а мне могли пригодиться. Образ, который я собиралась принять, родился в моем сознании почти мгновенно — женщина на грани нервного срыва, ищущая своего гулящего мужа, готовая на все, чтобы его вернуть. Подумав немного, я решила, что пусть вдобавок эта женщина будет слегка сумасшедшей. Я надела платье Ирины с ярким кричащим рисунком — алые маки на оранжевом фоне. С помощью грима мое лицо постарело на десять лет за пять минут. Под глазами залегли темные круги, нос вытянулся и заострился. Из париков я выбрала русый с проседью, длинные вьющиеся волосы до плеч, спутанные и засаленные. Получилось неплохо. Добавила косметики, немного смазала ее кое-где, чтобы казалось, что косметика накладывалась в спешке, как попало. Под конец я надела на ноги туфли Ирины на низком каблуке, закрепила на поясе муляж бомбы с таймером и закрыла все это безобразие желтым плащом. В карман плаща скользнул электрошок, пузырек с сильным снотворным, пара шприцев, в другой — револьвер. Сидевший у телевизора Рашид и не заметил, как я в таком виде прошла у него за спиной. «Фольксваген» ждал меня у дома. С помощью специальной самоклеящейся ленты я поменяла его номера и вскоре уже колесила по району, выискивая кучкующихся ночных бабочек. Рядом с бензоколонкой я заметила первых жертв своей ночной охоты. Лишь только «Фольксваген» притормозил у обочины, его окружили проститутки, а «мамка» заглянула в окошко, вывалив на обозрение груди из глубокого декольте.
— Что, тетя, для себя хочешь девочку или сыночку?
— Сыночку, — спокойно ответила я, выложив на приборную доску веер стодолларовых банкнот, — садись, потолкуем. — Сказала я это без особой надежды, так как большинство «мамок» обладают прямо- таки звериным чутьем и никогда не сядут в подозрительную тачку, но эта села. Не раздумывая, я дала по газам.
— Эй, ты че творишь! — закричала «мамка», отброшенная силой инерции на сиденье.
— Не дергайся, иначе схлопочешь! — рявкнула я на нее, тыча револьвером в лицо. Сзади на дорогу вылетела серебристая «десятка» — охрана «мамки».
— Т-ты лучше брось, тебя сейчас пацаны достанут, — пригрозила мне она дрожащим от страха голосом.
— Может, и достанут, а может быть, я разгонюсь как следует — и в дерево, чтоб от нас мокрого места не осталось, — сказала я задорно и расхохоталась диким смехом.
— Что, что ты хочешь? — заплакала женщина.
— Я хочу узнать, где находится хата, на которой мой муженек развлекается с твоими шлюшками! — заорала я, имитируя крайнюю степень исступления. — Найду — и отстрелю ему все выступающие части, выпущу кишки, повешу за хрен! — При этом скорость «Фольксвагена» нарастала, так как нарастала скорость преследовавшей нас «десятки».
— Я, я не знаю вашего мужа. — Быстрым движением я ткнула револьвером в бардачок.
— Там фотография его и его дружка, полюбуйся. Если вспомнишь, то останешься в живых, если нет — от нас останется кровавая лепешка. Мне плевать! Я больше не могу выносить этого!
С вытаращенными глазами «мамка» выхватила фотографии бандитов из бардачка, вгляделась, затем испуганно посмотрела на меня:
— Я их не знаю!
— Молись, тварь, — процедила я, направляя «Фольксваген» прямиком на девятиэтажное здание.
— Нет, нет! — от крика «мамки» у меня заложило уши. — Я правда его не знаю! Если б знала, сказала. Я всех клиентов девочек знаю, у меня хорошая память. Нет, пожалуйста! — Давясь слезами, она закрыла лицо руками, ожидая столкновения, но в последнюю секунду я вывернула руль и разминулась с домом. «Десятка» быстро приближалась, сокращая прежний отрыв. Я убрала револьвер, а вместо него достала шприц со снотворным. «Мамка» визжала, не отрывая рук от лица, поэтому без особого труда я засадила ей иглу в сонную артерию и ввела препарат, затем притормозила.
— Что ты мне… — пролепетала она, закатила глаза и уткнулась носом в приборную панель. Вытолкнув сонную «мамку» на дорогу, я вдавила педаль газа до отказа. Несколько несложных приемов — и погоня осталась далеко позади. Зарулив в какой-то переулок, я сменила номера, отогнала машину к дому, а затем на угнанной от соседнего подъезда «Сонате», вновь выехала на охоту. Новое скопление проституток было замечено мною у рынка. Я подъехала. Из охраны там был один щупловатый парень в зеленой рубашке и в джинсах. Он же являлся и сутенером. Сев в его машину, я объяснила подробно расклад, продемонстрировала муляж бомбы и сообщила, что эту ночь, скорее всего, паренек не переживет. Для убедительности я включила таймер с обратным отсчетом. В кармане наготове лежал второй шприц со
