воспользоваться моим домашним телефоном.
— Я лучше позвоню ей со своего мобильника. — Антонина достала из сумки, которая лежала на диване рядом с ней, свою «раскладушку» и набрала номер. — Алло, Эльвира! Узнала? Как дела?.. Да, спасибо, тоже неплохо. Только сегодня вернулась из Сочи… Изумительно! Скажи, а мой протеже был у тебя? Он остался доволен? Ну и замечательно… Да, как-нибудь встретимся. Я позвоню. До свидания.
Ершова, оказывается, была неплохой актрисой. Она таким бодреньким, даже веселым голосом разговаривала со своей зэковской подружкой, хотя за минуту до этого никакой веселости не было и в помине. Только вот откуда мне знать, о каком протеже шла речь. Да и можно ли верить Эльвире? Нет, никому доверять нельзя, никому.
Таня, Таня, неужели ты думаешь, что Антонина пытается обвести тебя вокруг пальца? Хотелось бы верить, что это не так, но подозревать всех без исключения — это моя профессия. Когда я только узнала, что в краже замешана супруга клиента, мне сразу пришло в голову, что она готовит себе материальную почву, чтобы развестись с Юрием. Может, так оно и есть? Так, а какие еще возможны варианты? По- прежнему, остается актуальной версия о том, что Илья безжалостно кинул свою мамочку. А третий вариант — тот, к которому склоняется сама Антонина, — Илья при передаче денег попал в нехороший переплет.
Было бы удивительно, если бы учащийся полиграфического колледжа не попал в этот самый перепелет. Если допустить, что у него действительно требовали деньги, которые получил в качестве взятки его отец, да еще с большими процентами, то у кредиторов должен был возникнуть вопрос — где парень взял деньги, если не продал квартиру. Пожалуй, тем людям было интересно даже не то, где он взял немалые бабки, а то, можно ли через него там же взять еще. Если Илья не стал сразу колоться относительно того, каков источник его дохода, то к нему, по идее, должны были применить определенные меры воздействия. Это типичная криминальная схема, говорить о которой вслух я пока не решалась.
— Значит, золото Илья продал. А как насчет коллекции автографов? К кому вы рекомендовали обратиться сыну?
— К Рябову Владимиру Данииловичу, — призналась Антонина.
Это был тот самый человек, у которого я интересовалась коллекцией автографов на театральных и концертных билетах. Он сказал, что ему никто ее не предлагал, и обещал позвонить, если что-нибудь услышит об этом. То ли господин Рябов не был со мной откровенен, то ли Илья не успел загнать ему автографы. Лично я склонялась к первому варианту. Мне не хотелось говорить Антонине, что я знаю Владимира Данииловича, поэтому я для пущей важности попросила его телефон.
— Я на память не знаю, в мобильнике он тоже не записан, — сказала Ершова. — У моего мужа есть его визитная карточка, там я и посмотрела номер.
— Ладно, с этим я как-нибудь разберусь. Антонина, скажите, а у Ильи была девушка или близкий друг? Может, он временно у кого-то из знакомых остановился?
— Зачем? А как же я? Он же должен был как-то дать мне о себе знать, — растерянно пробормотала мать пропавшего парня. — Таня, с какой стати ему от меня скрываться?
Кажется, Антонина даже мысли не допускала, что сын мог ее кинуть. Я не рискнула прямо сказать о такой возможности, а отделалась общей фразой:
— Ну мало ли какой мог возникнуть форс-мажор…
— Ну если так… Про девушку я у сына спрашивала. Илья сказал, что у него пока ее нет. А что касается друзей, то в колледже у него, конечно, были товарищи, но я не знаю их фамилий. Кажется, одного звали Мишей, а второго — Никитой.
— Понятно. А фамилию человека, за которого Тришевскому дали взятку, вы случайно не вспомнили?
— Что-то такое простое, типа Кольцов… Колесов… нет… Колосков… тоже нет. Колесников. Точно, Колесников!
— Вот это уже кое-что, — сказала я, — над этим уже можно работать. Пожалуй, сейчас мы с вами расстанемся, а завтра я вам позвоню. Продукты в холодильнике в вашем распоряжении, а вот ключи от квартиры.
— Таня, сегодня я уже никуда не пойду, а завтра проверю доступный остаток на пластиковой карточке. В крайнем случае мне придется продать последние украшения, — сказала Антонина и с грустью посмотрела на свое широкое обручальное кольцо с инкрустацией. — Только вы найдите сына, пожалуйста. Моя жизнь только с ним обрела какой-то смысл…
Слезы выступили на глазах моей квартирантки. Я заверила Ершову-Козельчик, что приложу все усилия, чтобы найти Илью, попрощалась с ней и ушла.
Вернувшись домой, я первым делом позвонила Кирьянову.
— Я почему-то так и думал, что это ты, — сказал Володька. — Ну кто еще может звонить в субботу в десять вечера? Только ты, дорогая. Ну и как продвигается твое расследование? Зашла в тупик?
— Не совсем. Володя, мое расследование получило весьма неожиданный поворот. Ты даже представить себе не можешь, как там все переплелось. Но дело не в том, я звоню тебе для того, чтобы кое-что уточнить. Скажи, ты наверняка знал Тришевского Валерия Ивановича, так?
— Это какого Тришевского, врача СИЗО, что ли? — не на шутку удивился Кирьянов.
— Да, именно его, — подтвердила я.
— Ну, разумеется, я его знал. Только никак не пойму: он-то каким боком-припеком касается твоей квартирной кражи? Валерий Иванович уже полгода как покинул нашу грешную землю. Таня, ты ничего не перепутала?
— Ничего я не перепутала, и мне известно, что он умер. Пришел со службы домой, тромб неожиданно так оторвался и попал в сердце, так?
— Вроде так, — подтвердил Кирьянов.
— Володя, скажи, ты его лично хорошо знал?
— Ну как тебе сказать? По долгу службы мне с ним, конечно, частенько приходилось сталкиваться. Трудный он был человек, скажу я тебе, слишком принципиальный и еще себе на уме… А почему ты у меня Тришевским интересуешься?
Я вкратце рассказала Кире о взятке, которую он получил перед своей смертью, и о сыне, которого он всю жизнь воспитывал один.
— Значит, этот долг переадресовали его сыночку. Ну не знаю, — протянул Володька. — Что-то мне с трудом во все это верится. Тришевский потому так долго и работал на том месте, что был неподкупным. Не думаю, чтобы он взял деньги. Да и где они, если сын их не нашел? Что-то один конец с другим не сходится.
— Где деньги — это вопрос, конечно, интересный… Но я на него пока ответить не могу. Володя, а как насчет Колесникова, ты не знаешь случайно, что это за деятель?
— Нет, так с ходу сказать не могу. Фамилия распространенная, но лично я ни с каким Колесниковым полгода назад не работал. Завтра у нас воскресенье, а значит, выходной, а вот в понедельник я, пожалуй, смогу что-нибудь про него разузнать, — нехотя сказал Кирьянов.
— Нет, до понедельника я ждать не могу. Володя, я тебя очень прошу, потеряй завтра часок, сходи в свою контору и выясни мне все про Колесникова. Понимаешь, не исключено, что жизнь мальчишки висит на волоске…
— А я думаю, что его уже того… отправили к папаше. Деньги взяли, и все концы в воду, — пессимистически заметил Киря. — Ну зачем он им еще сдался? Разве что выкуп за него хотят взять. Но тогда бы уже позвонили мамаше…
— Там все очень сложно. Мать и сын только полгода назад встретились. Но всякое, конечно, может быть… Но меня вот что очень волнует — у парня были ключи от квартиры моего клиента, а Козельчик сейчас лежит в больнице. Вдруг к нему еще кто-нибудь наведается?
— А что с Хирургом? — осведомился Киря.
— Откровенно сказать, я не знаю его диагноза. Не исключено, что онкология. У Козельчика случилось обострение, когда он узнал, что его супруга замешана в квартирной краже.
— Да, жестокая ты, Таня. Не могла его как-то подготовить к этому. — В голосе Кирьянова отчетливо слышались саркастические нотки.
