все же умудрилась пару раз вмазать бугаю по печени и в пах.
Но, казалось, он был сделан из железа. Ни один из моих ударов не нанес ему существенного вреда. Не знаю, сколько бы еще продолжалась схватка, если бы где-то на верхнем этаже не открылась дверь. Это моментально заставило моего противника подскочить на месте, хотя он не забыл дать мне ногой по почкам.
Скорчившись от боли, я застонала, но все же попробовала найти в себе силы подняться. Понимая, что дать отпор я не смогу, я хотела хотя бы рассмотреть лицо нападавшего. Но он и это предусмотрел.
Когда я подняла глаза, то увидела лишь силуэт в черном с черной же маской на лице. Мужчина, бросив быстрый взгляд наверх, туда, откуда доносились какие-то звуки, тихо прошипел:
— Еще раз сунешься в «Рубин», тебе крышка. Это было всего лишь предупреждение, — и исчез, как привидение.
Я осталась лежать на полу, прижимая руки к ноющему животу. Хотя, кроме живота, ныло и все тело, трудно даже было сказать, где не болит… Возня на верхнем этаже вроде бы прекратилась, и я поблагодарила бога за это — совсем не хотелось представать перед соседями в таком плачевном состоянии.
С трудом поднявшись на ноги, я оперлась рукой о стену и попыталась сделать глубокий вдох. В груди заныло, но я почувствовала, что ребра целы. Это уже хорошо. Вот так, потихоньку, держась за стеночку, я добрела до своей квартиры, благополучно избежав встречи с кем бы то ни было из соседей.
Пока я открывала дверь ключом, слышала, как из соседней квартиры доносились звуки громко работающего телевизора. Естественно, там соловьем заливался Орфей российской эстрады — Толя Васков. Если бы не этот чертов певец, то, возможно, мне бы удалось избежать нападения в собственном подъезде. А мужик словно нарочно подгадал — ждал меня, зная, что все будут торчать перед телевизором. Ни во дворе никого не было, ни в подъезде. В другое время можно было бы опросить старушек у подъезда и составить хотя бы примерный словесный портрет этого подонка. А так…
Я снова вздохнула, и мои ребра отозвались глухой болью. Дверной замок наконец поддался, и я толкнула дверь. Надеюсь, здесь-то меня никто не поджидает. На всякий случай я постояла некоторое время в прихожей, прислушиваясь. Но понятно было, что больше нападений на меня сегодня не ожидается. Хватит и одного.
Все тело болело и ныло, но я ощущала, что это всего лишь последствия побоев. Никаких переломов и серьезных травм я не получила, знала по опыту. И одно это обстоятельство уже придало мне сил.
Первое, что я сделала, — разделась и отправилась в душ. Вся одежда, что была на мне, тут же отправилась в стиральную машинку — блузка и юбка запачкались в грязи и в крови. Взглянув в зеркало, я увидела, что разбита правая бровь, кровь течет из носа и изо рта. Проверив зубы и убедившись, что все они на своих местах, я ополоснула лицо прохладной водой и залезла в ванну.
После душа мне немного полегчало, по крайней мере, тело перестало ныть и не болела каждая его клеточка. Лицу, конечно, досталось больше всего — разбита бровь, нижняя губа, подбит левый глаз.
«Ну да ничего, до свадьбы заживет», — успокоила я себя. А поскольку замуж я пока не собиралась, то, даже если заживать будет долго, все равно к свадьбе успеет.
После душа, еще не одевшись, я снова тщательно ощупала себя, проверяя, нет ли переломов. К счастью, все оказалось в целости, правда, не очень в сохранности, но это пройдет.
Свой план относительно ночного похода в офис «Рубина» я не оставила, несмотря ни на что. Теперь тем более я не намеревалась предоставлять Виталию Владимировичу возможность уничтожить доказательства своей вины. В том, что они у него были, я уверилась на сто процентов.
Интересно только: откуда Остапчук узнал о моем разговоре с Анной Владимировной? Неужели она сама, придя домой, тут же сообщила ему о том, что я пыталась выведать у нее кое-какие сведения? Или же он все-таки видел, как женщина садилась в мою машину?
«Хотя это уже не имеет принципиального значения», — решила я. Главное теперь — достать доказательства. И сегодня ночью они у меня будут. Я вполне осознавала опасность ночного проникновения в офис «Рубина», но иного выхода у меня просто не было. Законным путем я просто не смогу ничего доказать. Ни свидетелей, ни улик против нападавшего у меня не было. Я даже не смогу описать его. А если слова относительно дел «Рубина» — это всего лишь слова? Я как юрист не могла не понимать, что они также не являются основанием для обвинения Остапчука.
Виталий Владимирович теперь наверняка думает, что нейтрализовал меня хотя бы на некоторое время, и уж никак не ожидает, что сегодня же ночью после побоев я полезу к нему в офис. На это-то я и рассчитывала, собираясь наведаться в «Рубин».
Дождавшись, когда на улице окончательно стемнеет, я переоделась во все темное и, прихватив с собой набор отмычек, которыми обзавелась для подобных случаев, вышла из дома. Теперь я была готова к любым неожиданностям, хотя мое чутье подсказывало, что ничего подобного сегодня не произойдет. Но уж лучше быть готовым к тому, чего не случится, чем позволить кому-то застать себя врасплох. Я даже прихватила с собой пистолет, мой неизменный и верный «макаров», который почти всегда носила с собой. Вот теперь пусть только кому-то придет в голову напасть на меня — спуску не дам.
Соблюдая все возможные предосторожности, я вышла из квартиры и спустилась вниз. «Девятка» была припаркована недалеко от подъезда, но, прежде чем выйти, я осмотрела весь двор из двери подъезда. Не заметив никого и ничего подозрительного, я осторожно направилась к своей машине.
Кроме моей машины, других автомобилей во дворе не наблюдалось, и это вселяло в меня надежду, что за мной не следят. Я, конечно, могла бы легко оторваться от преследователя, если бы таковой объявился, но лучше было все же не привлекать к себе внимания.
Сев в машину, я завела двигатель и немного постояла во дворе, осматриваясь по сторонам. Но на горизонте так никто и не появился. Оно и понятно — время-то было уже позднее. Надавив на педаль газа, я выехала на улицу.
До офиса «Рубина» я добралась быстро — пробок на дороге не наблюдалось, и я спокойно проехала весь маршрут. Машину решила оставить за пару кварталов от интересующего меня здания, из предосторожности. Когда я выключила двигатель, то для пущей убедительности решила все же проверить наличие сотрудников в офисе.
Маловероятно, конечно, чтобы какой-то трудоголик торчал на работе до столь позднего часа, но теперь я решила все перепроверять по сто раз. «Излишняя предосторожность не помешает», — подумала я, набирая номер офиса.
Прослушав семь длинных гудков и удостоверившись, что в офисе пусто, я вышла из машины. Прихватив с собой набор отмычек и все необходимое, вдоль стены здания я пробралась к дверям офиса. Поднявшись на крыльцо, осмотрелась. В округе никого не было, лишь откуда-то издалека до меня доносились крики и смех подвыпившей молодежи.
Приготовив отмычки, я осмотрела замок. Да-а, с таким придется повозиться. Мне не раз приходилось без разрешения хозяев проникать в чужие квартиры и офисы, поэтому с большинством замков я справлялась без особого труда, но на сей раз замок попался какой-то новый, с таким мне еще не приходилось сталкиваться.
Ковырялась я с ним довольно долго, и уж было совсем потеряла надежду, что удастся вскрыть его, как вдруг внутри механизма что-то щелкнуло, и отмычка легко повернулась в замке.
Я слегка дернула за ручку двери, чтобы проверить, правда ли открыла ее, и дверь послушно отворилась, не издав при этом ни звука.
Еще раз воровато осмотревшись, я убедилась, что никто не видит меня, и только после этого проникла в помещение. В ту же секунду у двери замигала красная лампочка, оповещая меня о том, что сработала сигнализация. Если я не отключу ее в течение нескольких секунд, то скоро сюда прибудет наряд милиции.
Подойдя к пульту с сигнализацией, я нажала на единственную кнопку на нем, предположив, что именно с ее помощью и отключается сигнализация. Так и вышло. Лампочка перестала мигать, и я спокойно вздохнула.
Свет, разумеется, включать я не стала, воспользовавшись карманным фонариком. Пошарив его лучом по приемной, я решила не задерживаться здесь, а сразу пройти в кабинет директора, ныне занимаемый
