С одной стороны, мне нужна была работа, и буквально еще час назад я молила бога о том, чтобы он послал мне клиента. Но с другой стороны, дело Ирены было, по сути, глухим. Я совсем не была уверена в том, что смогу найти преступников, убивших ее мать. Я уж и сама теперь не рада была, что согласилась взяться за расследование, но деньги, лежавшие стопочкой на столе, все же грели душу.
Первое, что я сделала после того, как выпила чашку кофе, — отправилась в ближайший обменный пункт и поменяла сотню. После этого сразу же купила пачку нормальных сигарет, а остатки «Петра Первого», свидетеля моей бедности, выбросила в урну.
Вернувшись домой, я устроилась в кресле и, закурив «вкусные» сигареты, задумалась. Надо с чего-то начинать расследование. Только вот за что зацепиться? С какого конца потянуть ниточку? Сведений крайне мало, да и те, что есть, очень скудные. Обладая такой жалкой информацией, даже мне будет непросто разыскать убийц.
И тут я вспомнила о своих магических помощниках — гадальных «косточках». А что, если спросить у них? Что они скажут? Что посоветуют?
«Косточки» — это три маленьких двенадцатигранника, на каждой грани которых нанесено какое-то число. Когда я хочу узнать о чем-то, то бросаю их наудачу и спрашиваю ответа на свой вопрос. И «косточки» дают мне совет: выпадает определенная комбинация чисел, трактовка которой имеется в толстой старой тетради. Но тетрадь та валяется где-то далеко, и я уже давно ее не видела. На самом деле мне та тетрадка почти и не нужна: все толкования — а их довольно приличное количество — я отлично помню наизусть, поэтому обхожусь и без нее.
Я достала двенадцатигранники из черного бархатного мешочка, в котором они все время хранятся, и зажала в ладони. Закрыв глаза, я сосредоточилась на вопросе, ответ на который желала получить. И хотя вопрос был немного не ко времени — решение-то уже было мной принято, — все же решила поинтересоваться. Мысленно я спросила: «Стоит ли мне браться за это дело? Смогу ли я расследовать его?» Потом разжала пальцы и легко бросила «косточки» на гладкую поверхность стола. Додекаэдры раскатились в разные стороны, образовав комбинацию 10+20+27. Я отлично помнила ее значение: «Впереди опасная пора: вас ожидают многочисленные трудности и окружают враги».
Мда-а… Не слишком-то конкретно. Я бы не сказала, что кости прямо ответили на поставленные мною вопросы, просто предупредили об опасности. Так как же мне все-таки поступить? Хотя какая теперь разница? Я ведь уже пообещала Ирене, что возьмусь за расследование, да к тому же взяла предоплату. Так что, выходит, Татьяна Александровна, теперь тебе все равно некуда деться. Хочешь не хочешь, а расследовать гибель Марии Викентьевны Крамер все же придется.
И потом, если бы косточки считали, что дело гиблое и что мне не стоит браться за него, вряд ли они стали бы предупреждать меня об опасностях. Скорее всего, выпала бы какая-то другая комбинация, ясно говорившая о том, что расследование не увенчается успехом. А раз кости посоветовали мне остерегаться, значит, у меня есть шанс.
Таким образом успокоив себя, что все получится, я отправилась в ванную — принять душ и освежиться. Жара стояла нестерпимая, и даже включенный на полную мощность кондиционер не избавлял от ее последствий.
После душа я почувствовала себя человеком. Конечно, грело душу и то, что период катастрофического безденежья закончился и у меня снова есть работа.
Я занималась частными расследованиями достаточно давно, и мне нравилось это занятие. До того как стать детективом, я трудилась какое-то время в прокуратуре, но постоянное давление со стороны начальства и наличие прочих внешних раздражителей не давали мне спокойно работать. Моя свободолюбивая натура не могла существовать под таким прессингом, и через некоторое время я оставила работу.
Юридическое образование позволило мне превратиться в независимого сыщика, и я ни разу об этом не пожалела. Став частным детективом, я приобрела ряд преимуществ. Во-первых, мои гонорары по сравнению с зарплатой следователя прокуратуры были заметно выше. И во-вторых, что для меня было значительно важнее, я была сама себе хозяйкой, ни от кого не зависела и ни перед кем не обязана была отчитываться в работе, разве что только перед клиентами.
Конечно, иногда случались такие неприятные моменты, когда я сидела без копейки и когда не было денег даже на сигареты и бензин для моей верной бежевой «девяточки». Но это происходило опять же лишь из-за моей неэкономности. Я не умела и не любила ущемлять себя в чем-либо и отказывать себе, любимой, в маленьких радостях жизни. В самом-то деле — зачем тогда нужны деньги, если не затем, чтобы их тратить?
Ну вот, теперь я вновь воспряла духом. Настроение было боевое, и я была вполне готова к новым победам и подвигам.
Мне нужно было упорядочить все сведения, полученные по новому делу от Ирены. Я устроилась с чашечкой кофе и сигаретой в кресле и принялась размышлять.
Женщина была убита у себя дома. Дверь не взломана, но это, если верить Ирене, еще не говорило о том, что Мария Викентьевна знала убийцу и добровольно впустила его в дом. Как сказала Ирена, ее мать была доверчивым человеком и не имела привычки интересоваться, кто звонит в дверь. Вполне могло случиться и так, что она не была знакома с преступниками, и они, зная это, легко и спокойно проникли в ее дом. Но ясно мне было одно: кто-то наверняка навел на нее. Ведь грабители знали, что в доме Марии Викентьевны есть чем поживиться, да к тому же были уверены в том, что сама хозяйка находится дома.
«Интересно, кстати, почему они решили проникнуть в дом именно в тот момент, когда там была хозяйка?» — возник в моей голове закономерный вопрос. Ведь гораздо проще было бы залезть в пустую квартиру и вынести все, что только возможно, не прибегая к насилию и не рискуя вызвать шум, способный привлечь внимание соседей, то есть ненужных преступникам свидетелей. Ведь в этом случае грабители рисковали гораздо больше…
И все же я никак не могла решить, как мне квалифицировать для себя преступление, за раскрытие которого я взялась. То ли убийство, совершенное, что называется, попутно, ради грабежа, то ли преступники намеренно проникли в дом Марии Викентьевны, чтобы убить ее.
В любом случае мне нужно было пообщаться на эту тему с кем-нибудь еще, кто знал Марию Викентьевну лично. А такими людьми, если верить ее дочери, могли быть лишь ее коллеги и подчиненные. Других близких друзей у покойной не было.
Размышляя подобным образом, я так и не смогла прийти ни к какому конкретному выводу. А выводы нужны были мне как воздух. Без них я попросту не смогу начать распутывать преступление. Чтобы долго не мучиться, я решила для начала разузнать официальную версию преступления. А сделать это можно только через соответствующие, то бишь правоохранительные, органы.
В этих самых соответствующих органах у меня был свой человек, и даже не один. Так что трудностей в общении с органами у меня никогда не возникало. Был, например, у меня один однокурсник, Володька Кирьянов, с которым у нас завязалась крепкая дружба еще со студенческих времен. Так вот он — для близких друзей просто Киря — занимал сейчас весьма значительный пост в управлении внутренних дел нашего города. Он часто помогал мне в расследованиях, если требовалось вмешательство представителей власти. Взамен я столь же часто помогала ему продвинуться по службе или получить очередные (чаще внеочередные) звездочки на погоны, разыскав бандитов по делам, которые в милиции считались глухими. Киря без зазрения совести присваивал официальную победу себе, оставляя для меня лишь гонорары и неофициальную славу превосходного частного детектива.
Меня это вполне устраивало. Я не гналась за популярностью, которой, кстати сказать, мне и так всегда хватало. В общем, наше многолетнее и весьма плодотворное сотрудничество обоим приносило то, что нам было необходимо.
Вот и на сей раз мне потребовалась Кирина помощь. Наверняка Володя Кирьянов что-то знает об убийстве Марии Викентьевны Крамер, а если и не знает, то сможет раздобыть эти сведения для меня.
Не откладывая дело в долгий ящик, я подсела к телефону и по памяти набрала Володькин рабочий номер. Киря ответил сам. Голос у него был озабоченный и сердитый.
— Алло.
— Привет, — я не стала представляться, зная, что Володька и так узнает меня по голосу.
