все, что там стояло, и потащила к кровати.
– Разрешите помочь? – предложил он, когда она попыталась закрыть раздувшийся баул.
– Оставьте меня! – закричала Мереуин, глядя широко распахнутыми глазами, как он надвигается на нее, отрезая путь к спасительной двери.
– Почему вы уезжаете?
Этот простой вопрос смутил ее.
– Потому что не могу носить имя Вильерс, – сокрушенно сказала она, чувствуя, что сейчас это уже не имеет такого существенного значения, как минуту назад.
– Можете уехать, когда пожелаете, Мереуин, – спокойно проговорил Иен, – но от правды вам не убежать. Вы сегодня клялись перед Богом в неуклонном повиновении мне.
– Я, кроме того, клялась уважать вас и почитать, – сердито добавила она, думая о том, что он стоит слишком близко, – и эту клятву исполнять тоже не собираюсь!
Она вытянула руки, чтобы оттолкнуть маркиза, и тут же почувствовала его пальцы на своих запястьях. Приготовившись к боли, Мереуин не сразу поняла, как нежно прикасаются к ней его руки, а на лице написано не раздражение, не гнев, а нечто весьма смахивающее на печаль.
– Вы всегда будете на ножах со мной, Мереуин?
Тронутая его тоном, девушка старалась не смотреть в неотрывно устремленные на нее серые глаза. Собравшись с силами, она холодно заметила:
– Позвольте вам кое-что напомнить. Вы обещали превратить мою жизнь в ад на земле. Почему я должна быть мила с вами?
Иен безнадежно покачал темноволосой головой:
– Я вижу, прошлое будет вечно преследовать нас.
– А как же иначе?
Несмотря на резкость тона, смятение Мереуин нарастало. Неужели он пробует заключить мир и начать все сначала теперь, когда они муж и жена? Она желала бы в это поверить, но боялась. Раздираемая сомнениями, Мереуин смотрела на широкую спину Иена, который отошел к окну, задумчиво глядя в сгущающиеся сумерки.
– Я понимаю, вас мучают сомнения, – проговорил он, по-прежнему стоя к ней спиной. – Может, со временем они исчезнут.
Мереуин не успела ответить – в дверях неожиданно вырос лакей, объявляя, что обед подан.
– Пойдемте вниз? – Рука Иена повисла в воздухе. Мереуин, поколебавшись, вложила руку в его протянутую ладонь.
– Хорошо, милорд.
– Можете называть меня Иен. В конце концов, я ваш муж.
– Не стоит напоминать. Этого я никогда не забуду.
Чувственные губы сжались, но тон не изменился:
– И обещаете не убегать?
Мереуин вздохнула, желая поверить своему сердцу:
– Обещаю, милорд.
– Иен.
– Обещаю, Иен.
– Постойте минутку, – попросил он, бросив взгляд в камин. Наклонился, поднял обручальное кольцо и надел на ее тоненький пальчик. – Впредь вам надо быть осторожнее, – сказал маркиз, смягчая улыбкой строгость тона, – а то опять потеряете. Ему суждено оставаться при вас всю жизнь. Ну, пошли?
– Да, милорд, – прошептала Мереуин радуясь, что он не стал ее бранить.
– Иен.
– Иен, – эхом отозвалась она.
Большой зал со сводчатым потолком и гобеленами на стенах, освещался мягким дрожащим пламенем свечей. Один конец темного дубового обеденного стола был сервирован прекрасным тонким просвечивающимся фарфором и ярко начищенным серебром. Едва Мереуин села, как вошли два лакея с супницей и бутылкой шампанского в ведерке со льдом.
– Боюсь, за свадебным обедом мы будем только вдвоем, извинился маркиз и взглянул на нее блестящими темными глазами, и все равно превратим его в торжество.
Мереуин сморщила носик.
– К сожалению, настроение у меня совсем не торжественное.
– Неужели? – изобразил он удивление. – Какая жалость? А я думал, свадьба – счастливое событие.
– Нет, если она замышлялась в аду.
Рука лакея, ставившего перед Мереуин тарелку с копченой лососиной, дрогнула, но он умудрился скрыть потрясение под маской равнодушия. Мереуин не обратила на него никакого внимания. Темно-синие глаза были прикованы к маркизу, сидевшему напротив в своем великолепном свадебном наряде. Иен держался со сдержанной нежностью, что даже немного пугало Мереуин.
Как только подали главное блюдо, Йен жестом отослал лакеев и холодно произнес:
– Надеюсь, в будущем вы воздержитесь от подобных замечаний в присутствии слуг.
Вот такого маркиза Мереуин знала лучше и моментально вернулась к привычному язвительному тону:
– Я буду говорить, что хочу и когда хочу, в конце концов, я маркиза.
– Так и ведите себя, как маркиза. Черт побери, Мереуин, неужели вы думаете, будто мне хочется, чтобы слуги считали мою жену мегерой?
В низком голосе явственно звучала насмешка.
– Об этом вам следовало подумать прежде чем жениться на мне.
Иен начинал горячиться, но изо всех сил пытался сохранить, спокойствие.
– Хорошо, если желаете, ведите себя, как дикарка. Однако прошу вас об одолжении – будьте полюбезнее с Марти. Она вас, похоже, уже обожает, а мне неприятно ее огорчать.
Мереуин заморгала, не в силах поверить, что маркиз Монтегю способен питать к кому-либо теплые чувства. Правда, маленькая седенькая старушка необыкновенно добра, однако до сих пор маркиз не думал ни о ком, кроме себя:
– Кажется, вы ее любите, – заметила она.
– Да. – В его тоне не было даже тени насмешки. – Она живет тут со дня свадьбы моих родителей и после смерти матери растила меня.
Иен сказал об этом без особого выражения, но Мереуин догадалась, что эта тема небезразлична для него. Девушке вдруг пришло в голову, как мало она знает о своем муже, и захотелось расспросить его о семье, но она так и не решилась, объяснив внезапно возникшую между ними близость необычностью момента. Можно себе представить, что бы он наговорил, прояви она интерес к истории семейства Вильерсов!
Мереуин хранила молчание до конца обеда, но чем упорнее она молчала, тем разговорчивее становился Иен. С непонятной для самой себя заинтересованностью она слушала рассказы о старинных гобеленах, об изображенных на них сюжетах, поражаясь его знанию истории, хотя скорее откусила бы себе язык, чем призналась в этом. Мереуин с неохотой признала, что род Вильерсов честен и отважен, всегда был предан своим государям и даже принял сторону Карла II, короля из династии Стюартов, в борьбе против «круглоголовых»[23] под предводительством Оливера Кромвеля.
– Как видите, не все Вильерсы противники якобитов, – с улыбкой заключил Иен, поблескивая серыми глазами, и потянулся налить ей шампанского. – Молчите, – добавил он, увидев, что Мереуин собралась открыть рот. – Политика и якобиты – горячая для нас с вами тема. Вы уже поняли, что мы, просидев весь обед, ни разу не поругались? Я бы хотел продолжать в том же духе.
Мереуин была слишком горда, чтобы признаться в удовольствии, полученном от такого обеда, и спрятала свои чувства под презрительной гримаской.
Иен не сдержал смеха:
– Клянусь, нет в мире другой такой упрямой и гордой девчонки, как вы. Почему попросту не признать, что вам хорошо нынче вечером в моей компании?
– Потому что это неправда, – парировала Мереуин, не совсем уверенно поднимаясь на ноги. Он насмешливо фыркнул, глядя в блеснувшие гневом темно-синие глаза.
– О, как это похоже на вас, забавляться моей неловкостью, милорд!
– Вы сами виноваты, раз перебрали шампанского! – поддразнил Иен.
– Вы невыносимы! – отрезала Мереуин и направилась к выходу, стараясь держаться как можно прямее. Иен, следя за неосознанно соблазнительным покачиванием округлых бедер, обнаружил, что не способен сердиться на нее, хотя и следовало бы. До сей поры все его попытки к примирению наталкивались на холодную отчужденность. И все же он не винил ее. Она имела полное право не доверять ему, а он не мог заставить себя честно признаться, что теперь, когда они женаты, намерен вести себя по- другому.
Да, забыть прошлое и сделать настоящее как можно прекраснее – вот как ему хотелось бы жить. Не желая терять времени, Иен взбежал по винтовой лестнице, вошел в спальню и увидел Мереуин, стоящую перед туалетным столиком и тщетно пытающуюся справиться с перламутровыми пуговками на подвенечном платье.
– Похоже, мне суждено вечно играть роль вашей горничной, – сказал Иен, любуясь ею.
– Мереуин обернулась, продемонстрировав ему вспыхнувшее от смущения; лицо:
– Ч-что вы имеете в виду?
– Вы, конечно же, не забыли тот день в Бостоне, когда я застал вас в расстегнутом на спине платье?
– Вы тогда не имели права входить ко мне в комнату, – возразила она, отодвигаясь подальше, – как, впрочем, и сейчас.
Одна его бровь удивленно приподнялась:
– Неужели? Позвольте напомнить вам, дорогая, что я ваш муж и имею определенные Права. Повернитесь.
Приказ прозвучал так неожиданно, что Мереуин машинально подставила ему спину.
– Не понимаю, почему вы не могли прислать мне Мэри, – проговорила она дрожащим голосом.
Сильные пальцы, слегка касались ее кожи, и она чувствовала теплое дыхание на затылке.
– Я давно уже отослал Мэри спать. Сейчас очень поздно, дорогая, или вы не поняли, что мы долго просидели за ужином?
– То-то я 'удивлялась, почему это лакеи все время зевают.
Иен рассмеялся, взял ее за плечи и повернул к себе лицом. Она запрокинула, голову, чтобы взглянуть ему в глаза, и тут же пожалела об этом, ибо в их глубине горел огонь желания. Мереуин задрожала, вспомнив, что теперь она законная жена этого человека. Шампанское до сих пор действовало на нее, и девушка вдруг огорчилась, что так много выпила, а ведь именно сейчас необходимо иметь трезвую голову.
– Благодарю вас, – проговорила она со всем достоинством, на какое была
