Не получив ответа, неизвестный вошел, и, судя по шагам, не один. Я тихо аккуратно положила лестницу на балки перекрытия и легла сама. Из парилки выскочил перепуганный Венедикт. Что он перепуган, я поняла по голосу.
— Здрасьте, а что это вы тут… — промямлил он и, не в силах закончить фразу, замолчал.
— Старший лейтенант Сказкин. Вы что, здесь живете? — спросил баритон подозрительно. — Документы есть?
— Это тот, что в магазин приезжал, мы его проверяли, — вмешался в разговор молодой звонкий голос. — Вон и его машина у ворот. Он здесь сторож.
— Вы сторож? — переспросил Сказкин.
— Да, да. Можете позвонить председателю садоводства, он подтвердит, — срывающимся голосом проговорил Венедикт. — Я давно уже здесь работаю.
— Так, кроме тебя еще кто-нибудь здесь есть? — спросил Сказкин.
Я лежала на балках, а по мне ручьями лился пот. Вся жара из бани поднималась наверх, и на чердаке было жарче, чем в парилке. В эти минуты я не раз мысленно успела поблагодарить Феофанова за подкинутые поленья.
— Нет никого, — выпалил сторож.
— Последние несколько часов видели ли вы на территории садоводства подозрительных личностей, мужчину и женщину, могут быть одеты в форму сотрудников СОБРа? — произнес заученно Сказкин. Видно было, что эту фразу он повторял уже в сотый раз. — Мужчина от тридцати до пятидесяти лет, волосы с сединой, усы. Женщина от двадцати пяти до тридцати пяти лет, среднего роста, волосы светлые, глаза голубые или серые, может носить очки.
— Да нет, никого не видел, — поспешно ответил сторож.
— Они могут передвигаться на «Запорожце», похожем… — Сказкин запнулся, — в общем, навороченный он, как хрен знает что.
— Не видел, — в очередной раз отрицательно ответил сторож.
— Какие-нибудь следы, может быть, в каком-нибудь доме окно разбитое или что-нибудь еще, — не унимался старлей. — Что, прямо вообще ничего?
— Вообще ничего, — эхом отозвался сторож, — если хотите, сами посмотрите.
— Посмотрим, — проворчал Сказкин, — где документы?
Раздалось шуршание одежды, пауза…
— Это права, а где паспорт? — нарушил тишину Сказкин.
— В моем доме, — вымолвил робко сторож.
— Так. Что, это не ваш дом, не ваша баня? — язвительно, с издевкой спросил Сказкин. — Что же вы здесь делаете?
Лежавший рядом со мной плечом к плечу Феофанов напрягся.
— Мне хозяева разрешили, — уже почти со слезами в голосе умоляюще проговорил сторож.
— Разберемся, — сухо бросил Сказкин, — пошли за нами.
Вся честная компания с топотом вышла из бани. Хлопнула входная дверь, щелкнул замок-защелка. Я приблизилась к дощатому фронтону бани, выглянула в маленький вырез сердечком, который располагался в центре треугольника. Пятеро милиционеров вели сторожа к воротам по дорожке из красного кирпича. Двое сели в «Ниву» сторожа, а остальные в «воронок».
— Что там? — подполз ко мне Феофанов.
— Уехали, — облегченно вздохнула я.
Мы спустились в предбанник и минут пять глотали ртом воздух, будто выброшенные на берег рыбы.
Одергивая повязанное вокруг бедер полотенце, красный и потный Феофанов сказал:
— Еще чуть-чуть, и у меня бы мозги закипели.
— Там-то и кипеть особо нечему, — проговорила я, утирая тыльной стороной ладони мокрый лоб.
— Это что, шутка? — слегка обидевшись, спросил Феофанов. — Тогда ха-ха-ха!
— Посмеетесь, когда они вернутся, — посоветовала ему я. — Дальше бежать некуда. Если только в лес, ближе к Грачеву, выроем землянку и забомжуем по-настоящему.
— Да уж лучше смерть, — пробормотал Феофанов, прикрыв глаза.
Из-за пасмурного дня темнело быстро. Уже через два часа практически наступили сумерки. Дождь не прекратился, а усилился и настойчиво барабанил в оконце предбанника. Мы сидели во тьме, изредка переговариваясь. То издалека, то совсем близко раздавался звук проезжавшей машины. Феофанов строил дикие предположения, что случилось со сторожем. И милиционеры были у него ненастоящие, и сторож, наверное, был уже давно мертв, или, наоборот, наш Веня замочил всех и разделывает их совковой лопатой.
— Я по вашей милости буду ночью плохо спать, — сообщила я ему.
— Да что мы все на «вы» да на «вы»! — воскликнул Феофанов. — После всех кошмаров давно пора перейти на «ты».
— Нет, — резко ответила я, — это основной принцип работы телохранителя! Нельзя слишком сближаться с объектом, иначе чувства начнут мешать выполнению задания.
— Да к черту принципы! — с волнением выпалил Феофанов. — Вы мне очень нравитесь, и если завтра суждено умереть…
Его пылкое признание оборвал на полуслове возвратившийся сторож. В отличие от Феофанова, превратившегося от любви в глухаря, я слышала, как подъехала «Нива» Венедикта и хлопнула дверца. От стука в дверь Феофанов вскочил с лавки и начал карабкаться на чердак. Я его сняла, а затем открыла сторожу дверь. Он вошел весь мокрый. С плаща текло. Осветив нас фонариком, сторож сообщил:
— Переезжаем ко мне в сторожку. Завтра кто-нибудь из дачников может приехать проверить свое имущество и стуканет Варламовым, что в их бане бомжики живут.
Без возражений мы с Феофановым начали собирать вещи.
— Ну они и повозили меня по дачам, — стал рассказывать сторож, закурив сигарету. — И документы им в харю сунул, и катался с ними. Они следы искали. Потом им по рации сообщили, что поиски сворачиваются. Слава богу! Я уж думал, что рехнусь.
Взглянув на узел в моих руках, он велел нести его в багажник. Сам пошел показывать дорогу.
Переезд прошел благополучно. В домике сторожа, состоящем из двух комнат, было, конечно, грязно, однако жить можно. Сторож затопил печку, не топленную с утра. Я вместе с Феофановым занялась продуктами.
Подгоняемые голодом, мы быстро накрыли стол. К этому времени сварились пельмени. Сторож водрузил в центр стола три бутылки водки, а на мой вопросительный взгляд ответил, что если будет мало, то можно еще принести, в холодильнике имеется. Я крикнула Феофанову, что пора за стол садиться, и тот, бросив настраивать телевизор, пришел в комнату, которую с натяжкой можно было назвать столовой.
— Так, первая за знакомство, — провозгласил сторож, разливая водку. В другой руке у него была зажата вилка с куском колбасы.
Мы выпили, кривясь. Сторож закусил колбасой.
Феофанов закашлялся и схватил с тарелки огурец. Одна я сохранила спокойствие и, взявшись разлить вторую порцию горячительного, подбросила в стакан сторожа таблетку сильного снотворного. Неизвестно, что он себе нафантазировал, но я не собиралась спать с этим хмырем. Выпили.
— Между первой и второй перерывчик небольшой. — Сторож уже заново наполнял стаканы. Взяв свой стакан, он поднял его над столом, чтобы сказать тост, прикрыл глаза, забормотал что-то несуразное и рухнул лицом в тарелку.
— Что это с ним? — не понял Феофанов, замирая с ложкой, занесенной над вьетнамским салатом из моркови.
— Уморился за день, — сказала я с полным ртом.
Закончив с ужином, мы с Феофановым отнесли храпящего сторожа на кровать в большую комнату.
— И кто где будет спать? — поинтересовался архитектор и набросил на пьяного Венедикта плед.
— Лично я на лежанке в столовой, — ответила я. — У вас, Виктор Арсентьевич, две альтернативы —
