– Что такое? Тебя не приняли? – удивилась я.
– Не в том дело. Оказывается, Денис сегодня уехал в командировку.
– Правда? – обрадовалась я. – А надолго?
– Полетт, что такое? А, я понимаю: ты радуешься, что я без единомышленника остался. А ты не подумала, что его дом – это хороший наблюдательный пункт?
– Да ничему я не радуюсь. Тебе показалось.
– Ладно, спорить с тобой бесполезно, ты упрямая, вся в меня. Кстати, я видел, как Ковалев заехал в гараж.
Приняв к сведению это сообщение, я поднялась к себе, включила прослушку, пощелкала кнопками и наконец услышала:
– Витюша, мой скорее руки, пойдем ужинать.
– Галочка! – строго сказал Ковалев.
– Что, дорогой? – ласково пропела она.
– Нет, ничего.
– Тебе две или три котлетки положить?
– Две.
Пока Виктор Николаевич мыл руки, я послала ему эсэмэсочку: «Котик, куда ты пропал? Твоя киска».
– Витюша, а тебе кто-то звонил.
– Правда? Не помню, где я мобильник оставил.
– По-моему, в прихожей мелодия играла.
– Да-да, извини, я сейчас, – сказал Виктор Николаевич. Вернулся он в столовую только минут через десять. Наверное, так долго думал – какая из его подружек может проходить под псевдонимом «киска»?
– Витюша, у меня уже все остыло. Ну где ты ходишь?
– Галочка, у меня был важный телефонный разговор.
– Да? А я почему-то не слышала, чтобы ты с кем-то разговаривал.
– Ты что, подслушивала?
– Нет, но здесь и так ведь все слышно. Так подогреть котлеты?
– Подогрей. Галочка, тут такое дело… Даже не знаю, как тебя об этом спросить… Гм… В общем, мне сегодня на въезде охранники кое-что рассказали…
– Не понимаю, о чем ты, – промурлыкала Галочка предательски дрожащим голосом.
– Гм… В общем, один из охранников сказал, будто кто-то, прикрываясь моим именем, развернул возле местного магазина несанкционированную торговлю овощами. Ты ничего об этом не знаешь?
– Витя, понимаешь, моя мама сегодня пыталась наладить здесь бизнес, – робко проговорила Галочка. – Но она это от себя, а не от твоего имени…
– Какой, к черту, бизнес! Это же надо – до такого додуматься! Торгует она в своей деревне, и пусть торгует! Там это в порядке вещей. Сюда-то зачем лезть?
– Витюша, но ведь в здешнем магазине овощи страшно дорогие, да к тому же импортные. В них, наверное, и витаминов-то никаких нет.
– А тебе какое дело до этого? Хочешь есть мамины кабачки и баклажаны – ешь на здоровье! Зачем меня-то позорить?
– У мамы овощи отменные, и продавала она их по нормальной цене. Ну какой же здесь позор?
– С тобой без толку об этом разговаривать. Если ты до сих пор ничего не поняла, то и не поймешь!
– Ты хочешь сказать, что я деревенская, поэтому тебе за меня стыдно? – плаксиво осведомилась Галочка.
– Успокойся, я совсем не то хотел сказать… Слушай, у тебя там котлетки случайно не подгорели?
– Ой, мама родная, конечно, подгорели! Что же теперь делать? – запричитала Галочка. – А давай я быстренько новых нажарю. У меня в морозилке еще есть, мама свининки с говядинкой привезла, и я фарш уже накрутила…
– Что-то у меня аппетит пропал, пойду в кабинете поработаю. Ты мне не мешай. Ладно?
– Что же, ты совсем ужинать не будешь? Ты же так желудок совсем испортишь.
– Чайку через часок выпью.
– Витя, но…
– Работать мне надо! Разве я неясно сказал?
– Ясно.
«Ну, вот и первая размолвочка», – подумала я.
Виктор Николаевич удалился в кабинет и начал по очереди обзванивать всех своих женщин, пытаясь вычислить, какая же из них послала ему эсэмэску. Ведь мой номер у него не определился. Сначала он позвонил какой-то Катюше, но та отказалась с ним разговаривать. Вероятно, в ее душе проснулись некие старые обиды.
– Злопамятная уж она слишком. Ну, нет так нет, не больно-то и надо, – сказал Ковалев вслух. – Пойдем дальше.
Следующей стала Ниночка, потом – Алена, еще одна Катя и две Светы подряд. Последней он пообещал позвонить завтра, ближе к вечеру, и договориться о встрече. Наверное, он решил, что это именно она напомнила ему о себе эсэмэсочкой. Бабник! И Галочке он наверняка морочит голову этой пресловутой женитьбой, а сам будет максимально тянуть с разводом. Удивительно, что Ковалев еще не постеснялся в открытую сожительствовать с этой простушкой! Или он считает, что их разница в тридцать лет все оправдывает?
Конечно, Галочка – молодая, привлекательная, хозяйственная, но вот манеры у нее деревенские, а все ее интересы ограничиваются натуральной калорийной пищей. Как он вообще мог на нее запасть? Наверное, Ковалев устал от не в меру утонченных девиц, ведь все их разговоры обычно сводятся к шмоткам и маникюру, а также к нехватке денег на эти маленькие радости жизни.
Поскольку в Дашиной спальне не было «жучка», а Витюша с Галочкой заняли именно эту комнату, я не могла услышать, что и как там происходило ночью и происходило ли вообще. Впрочем, утром этот пробел был восполнен. За завтраком Галочка спросила:
– Скажи, ты очень сердишься на мою маму за то, что она вчера приезжала в поселок?
– Ну что ты! Я ни на кого не сержусь.
– А на меня?
– Галочка, что за вопрос? Я тебя люблю…
– Правда? А почему тогда этой ночью ты отвернулся от меня?
– Устал. Извини, мне на работу пора.
– А как же бутерброд с домашней ветчинкой?
– Съешь сама. Я уже опаздываю. Да, я вернусь поздно, мне надо проехаться по заправкам.
– Поздно – это во сколько?
– Ну, часов в десять.
– Витюша, мне здесь одной скучно, – пожаловалась Галочка.
– Галочка, а ты телевизор посмотри, – посоветовал ей Ковалев. – Все. Пока.
Конечно, по одной ночи нельзя было судить о том, действует ли отпугиватель кротов на мужскую потенцию или нет, но я больше склонялась к тому мнению, что действует. Недаром Виктор Николаевич прохрапел всю ночь, отвернувшись к стенке.
Часов в семь вечера я позвонила в дом Ковалевых.
– Алло! – весело ответила Галочка.
– Здравствуйте! Пригласите, пожалуйста, к телефону Виктора Николаевича, – подчеркнуто вежливо попросила я.
– А кто его спрашивает?
– Нина Петровна.
– А зачем вам нужен Виктор Николаевич? – насторожилась сожительница Ковалева.
– Разумеется, по очень важному делу.
– Какому делу? – не унималась моя собеседница.
– Я не собираюсь докладывать прислуге, какие у меня дела с Виктором Николаевичем!
