отпугиватель. Да и секс-шоп напрасно посетила! Конфликт из-за эротических штучек, найденных Галочкой в сауне, продлился недолго. Впрочем, сцены ревности для того и устраиваются, чтобы после них наступила полная идиллия».
Очень скоро я поняла, что поторопилась с выводами. Никакой идиллии в доме номер тринадцать ночью не наступило. Да, Ковалев готовил завтрак, но для себя, потому что Галочка просто-напросто сняла с себя эти домашние обязанности, впрочем, как и все остальные.
Я услышала, как Виктор Николаевич бубнил:
– Ну где же моя рубашка? Я что, в мятой идти должен? Носков чистых тоже нет…
Едва он ушел из дома, как Галочка позвонила маме.
– Ты, наверное, будешь меня ругать, но я окончательно и бесповоротно решила уйти от Виктора!
– Как – уйти?! Галя, ты в своем уме?! Такая выгодная партия, и ты ее упустить хочешь? – недоумевала мамаша. – Нет, дочка, я тебя не поддерживаю!
– Мама, ты ведь ничего не знаешь о нем! И я его плохо знала, пока мы не начали жить вместе. Теперь с моих глаз спала пелена!
– И что же такое страшное ты о нем узнала?
– Мама, я не могу тебе об этом рассказать. Просто поверь мне: мы не можем жить вместе. У нас ничего не получается!
– А ты должна стараться, – посоветовала дочери опытная женщина.
– Я стараюсь, но все бесполезно. Он…он… он…
– Да что ты, как овца, блеешь? Говори же толком, что он натворил!
– В том-то и дело, что ничего…
– Ничего? – переспросила Галочкина мамаша.
– Ничего хорошего. А знаешь, что он мне про тебя сказал?
– Что?
– Что ты ничего в бизнесе не смыслишь, портишь его репутацию…
– Это я-то в бизнесе не смыслю?! Это я-то порчу его репутацию?! Да кто он такой, чтобы обо мне судить? Все, Галка, собирай вещи! – сдалась мамаша. Похоже, она была сверхчувствительна к недооценке своей предприимчивости, и ее дочь на этом и сыграла. – Сегодня же Антошка за тобой на «Москвиче» приедет.
– Нет, мама, на «Москвиче» не надо, его в поселок больше не впустят.
– Ну, тогда остается только трактор.
– И трактор сюда не впустят!
– Это почему же?
– Он здешние дороги испортит. Мама, ты попроси дядю Колю, чтобы он за мной на «Волге» приехал.
– Николай бесплатно не поедет, – тут же сообразила расчетливая женщина.
– Мама, да что ты все деньги считаешь! Неужели тебе меня совсем не жалко?
– Жалко мне, дочка, что ты свое счастье упускаешь, но раз уж его не удержать… Ладно, я сейчас же пойду к Николаю. А ты, Галка, смотри, вещи свои там ненароком не оставь. Забирай все до последней расчески!
После обеда за Галочкой приехала «Волга», она погрузила в нее два старомодных чемодана, закрыла калитку и подошла к Ольге Злобиной, которая как раз в это время вышла на улицу с коляской.
– Простите, вы в этом доме живете?
– Да. А что?
– Передайте, пожалуйста, ключи Виктору Николаевичу. Он обычно в семь часов с работы возвращается. Может, конечно, и задержаться… В общем, как увидите его, так и передайте. Ладно?
– Хорошо, я передам ключи, мне не сложно, – согласилась Ольга. – А вы, простите, случайно не садовница?
– С чего вы взяли? – обиделась Галочка.
– Я видела с балкона, что вы траву на участке дергали…
– Да, я полола сорняки! А разве вы этим никогда не занимаетесь?
– Нет, у нас как раз садовник этим занимался, но он уволился. Вот я и подумала…
– Вот пусть Ковалев тоже ищет себе и садовника, и кухарку, и прачку, а я ухожу! Можете так ему и передать! – с этими словами Галочка сунула ничего не понимающей Ольге огромную связку ключей и села в машину.
Поскольку няня Никитки отпросилась по каким-то важным делам, Ольга сама отправилась на прогулку с сынишкой и по дороге встретила Аристарха Владиленовича.
– Вы знаете, – сказала она, – в соседском доме непонятки какие-то происходят.
– Олечка, что вы имеете в виду? – заинтересовался мой дедуля.
– Там никто надолго не задерживается. Наверное, их привидение пугает. Вскоре после приема, на котором были мы с Денисом, Татьяна Владимировна съехала, зато вновь появился Виктор Николаевич, а с ним еще какая-то женщина. Я думала, что это работница по благоустройству сада, но, как выяснилось, она совмещала с этой должностью еще и работу кухарки и прачки. Собственно, это неважно…
– А что важно? – уточнил Аристарх Владиленович.
– Она сегодня сбежала оттуда, как очумелая. Глаза красные, заплаканные…
– Может быть, ее кто-то обидел?
– Кто? Там, кроме нее, никого не было, потому-то она ключи мне и отдала. Мне кажется, ее что-то сильно там напугало. Я думаю, как раз привидение.
– Очень даже может быть…
– Не нравится мне это соседство!
– Оленька, не берите в голову. Вашему дому никакие темные силы не страшны, – уверенно заявил Аристарх Владиленович. – Он значится под номером пятнадцать, а это очень хорошее число. Не то что чертова дюжина.
– Скорее бы Денис из командировки вернулся, мне с ним как-то спокойнее.
– Да отчего же вам тревожиться? У вас охрана…
– Да, конечно, только по вечерам, когда Соня, няня Никитки, домой уезжает, мне даже поговорить не с кем. Домработница у нас пожилая, неразговорчивая, зато аккуратная и готовит вкусно, – в Олиной сумке зазвонил телефон, она достала его и ответила: – Алло! Денис, ты? Когда возвращаешься? Еще не знаешь? Плохо. Мы так без тебя скучаем! У Никитки первый зубик прорезывается…
Ариша понял, что продолжать стоять рядом с ней и слушать, как Злобина разговаривает с мужем, не совсем прилично, поэтому он отправился домой и уже с порога слово в слово передал мне все, о чем он беседовал с Ольгой.
Весь вечер я просидела у себя в комнате с наушниками на голове. Ковалев вернулся домой в восьмом часу.
– Ушла, – произнес он, войдя в столовую, – даже поесть мне ничего не приготовила! Ну и пусть катится в свою Корыстелевку! Надоела! Организм-то не обманешь. Вот со Светкой у меня во вторник все получилось…
Немного порассуждав вслух о насущном и дорогом его сердцу предмете – сексе, Виктор Николаевич загремел посудой. Во время своего холостяцкого ужина он продолжил размышлять над превратностями своей судьбы, но до меня доносились в основном его отдельные слова, реже словосочетания, а чаще – только междометия. Мне приходилось самой догадываться о тайных извивах и устремлениях его любвеобильной души. Кажется, Ковалев не слишком-то сожалел о том, что Галочка его бросила. Этот вкусный любовный напиток был выпит им до дна. С высоты своего служебного положения Виктор Николаевич мог обозревать множество хорошеньких сотрудниц, которых он еще не успел затащить в свою постель.
Ковалев вдруг вспомнил о Даше. Произнес он ее имя с вопросительной интонацией. Наверное, эта женщина хоть и стала на какое-то время его родственницей, но осталась для него загадкой. Осознав, что разгадать ее уже не представляется для него возможным, он принялся твердить: «Таня… Таня… Таня»… Каждый раз он произносил это имя по-разному: то с осуждением, то с нежностью, то со страхом. Только
