— Так о чем разговор? — спросил Ячкин. Причем мне показалось, что он хотел выразиться гораздо проще. То есть звучать это должно было так: «О чем базар?»
— Вы были на дежурстве, когда актриса Волошина покончила с собой? — я была воплощением невинной глупости.
— Ну, дело было так… — задумался опер, — я был вызван на место происшествия гражданином Вощиновым и обнаружил гражданку Волошину лежащей на тротуаре. Собственно, это все.
Он посмотрел на меня гордо и радостно. По-видимому, произносить столь длинные фразы ему доводилось не очень часто.
Я кивнула.
— А вы не заметили ничего подозрительного? — поинтересовалась я. — Ходят слухи о том, что Волошина была убита…
Мне показалось, что в глубине его глаз мелькнул на мгновение огонек напряженности.
Он пожевал губами, потом посмотрел на меня и решительно ответил:
— Ничего подозрительного в данной местности я не заметил. А эти актерки… Все они не в себе…
И он покрутил пальцем у виска. Бедная Анька…
— Значит, никто из дома не выходил и во дворе никого, кроме Вощинова, не было?
— Нет.
Ладно. Когда человек врет, у него есть для этого резон. Резон Ячкина пока был мне неясен. Правда мне показалось, что врать ему просто нравится.
Зато сам он мне не нравится, — грустно констатировала я. Он неприятен. Слишком неприятен. Но пока…
Пока он довольно нетерпеливо ожидал моего ухода.
Я вздохнула. Похоже, я больше ничего не вытяну из этого человека с бугристым лицом. Я встала.
— Большое спасибо, — протянула я руку. Как и ожидалось, рука Ячкина была липкая и противная. Он облегченно выпроводил меня за дверь. Я прислонилась к подоконнику.
Опять облом, Иванова! Ах, Анька! Ну, подскажи мне, где искать твоего убийцу! Пожалуйста, Анечка!
К собственному неудовольствию, я поняла — из реальных людей, способных пролить хоть немного света на загадочную Анькину смерть, у меня оставалась только Людка Гладышева.
Та самая, которая сначала дружила с Анькой, а потом разругалась.
Я вздохнула. Что ж, судьба была ко мне сегодня явно не расположена.
Приходилось смириться с таким отношением, даже если оно казалось мне несправедливым.
Мой пионерский задор исчез. Испарился. Я снова чувствовала себя растерявшейся.
Делать было нечего. И я нехотя поплелась к Людке, заранее предчувствуя, что сейчас меня начнут раскручивать. На какой-нибудь чудодейственный крем или необходимые таблетки. А то и просто попробуют пополнить за мой счет ряды веселых маркетинговых сектантов.
Плелась я предельно медленно, оттягивая радость встречи с Людкой.
Путь мой снова лежал мимо магазина со странным названием «Мамона».
Все-таки интересно, какое отношение древнесирийский Бог богатства и наживы имеет к женскому нижнему белью?
Или владелец магазина так смело объявил о своих убеждениях?
Вот, мол, какой я! Поклоняюсь Мамоне — и все тут! Сам Мамона стоял на месте. Улыбался мне, как старой знакомой, и приветливо махал пластмассовой ладошкой. Мне даже захотелось помахать в ответ.
Представив комизм ситуации, я засмеялась. Да уж. Похожу еще в поисках неведомо чего и стану приветственно махать не только дурацкому манекену. Начну радостно и по-детски улыбаться всем прохожим.
Людка жила в огромном доме, который в народе зовется «деревней». Постучав зубами в разболтанном лифте, я добралась до шестого этажа и нажала на кнопку звонка. Людка, которую я успела предупредить о своем визите, открыла быстро.
На ее губах играла хорошо заученная бессмысленная улыбка, и она произнесла поставленным голосом:
— Ах, Таня! Как я рада тебя видеть!
Я от ее радушия сразу засмущалась. Поскольку факт, что она помнит, как меня зовут и как я выгляжу, меня удивил. Сама я не особенно стремилась к встречам с нею. Но Анька ее жалела, уверяла меня, что Людка несчастная и бросать ее нехорошо.
Сейчас Людка, вспомнив о цели моего прихода, нехотя всплакнула, прижав к глазам прелестный кружевной платочек.
— Господи, как могла Аня это сделать? — запричитала она. — Как?
Я оставила ее вопрос без ответа. Подождав, пока приступ демонстративного отчаяния уляжется, я спросила:
— Люда, я как раз пытаюсь понять, сама ли Аня это сделала, и если сама, то почему? Ты была ее самой близкой подругой. Может быть, тебе известны какие-нибудь ее тайны?
Людка задумалась. Потом кивнула:
— Последнее время она была немного резковатой…
Ну, это еще ничего не значит. От общения с постоянно вожделеющей избавить тебя от денег Людкой озвереет кто угодно. Тем более, когда тебя стремятся избавить от них с такой жизнеутверждающей улыбкой и заверениями, что это делается для твоего же блага.
— Один раз у нее даже пролетела такая странная фраза… Знаешь, злая какая-то. Что мы все помешались на «золотом тельце»… И ей противно жить среди нас. А кого она имела в виду? Я-то работаю, конечно. Но денег у меня не густо. Одни пока долги…
Я почему-то подумала, что Анька все-таки имела в виду и Людку. Впрочем, отнести ее слова на конкретный счет я не спешила. На этом самом тельце помешался сейчас весь народ. Анька могла выкрикнуть эту фразу и просто в пространство. Как Жанна д'Арк. «Я вижу здесь лишь стаю гиен, грызущихся у истерзанного тела Родины…» В общем, что-то в этом духе…
— А она не рассказывала тебе ничего странного?
Людка удивленно вытаращилась на меня.
— Чего именно?
— Предположим, с ней что-то произошло. Что-то ее напугало, скажем. Или насторожило. Ничего подобного с ней не происходило?
— Нет, — покачала головой Людмила. — Все у нее было нормально.
Так. Похоже, и здесь нам ничего не обломится, любезная Татьяна. Загадочная Анна Волошина явно не была обременена тайными похождениями. Никто за ней не гонялся. Никто ее не преследовал. Денег лишних у нее не водилось. Шпионкой иностранной разведки она тоже, насколько мне известно, не была. Думаю, мне бы она в этом факте биографии призналась.
Черт возьми! Ну и ситуация… Не за что зацепиться! Я встала.
Пора было ретироваться. Судя по появившемуся в Людкиных глазах ненормальному блеску, меня ожидала длинная лекция о преимуществах многоуровневого маркетинга!
Людка поняла, что я решительно настроена против собственного процветания и счастья. Это ее немного расстроило.
Но она взяла себя в руки. Мы довольно тепло прощались, когда Людка вдруг хлопнула себя по лбу и вскрикнула:
— Ой!
Я испуганно воззрилась на нее.
— Я совсем забыла… — она посмотрела на меня виноватым взглядом, — Аня один раз обмолвилась, что ее преследует какая-то машина. Кажется, белого цвета.
— «Девятка»? — спросила я пересохшими от волнения губами.
