более что они у него менялись постоянно! Я полагала, что он взрослый человек, сам знает, что делает.
– Мне во всем этом непонятно знаете что? – вздохнула я.
– Что? – Темникова подняла на меня взгляд.
– Как вас угораздило вступить в любовную связь с Бабуриным и даже забеременеть от него? Не думаю, что в юности он сильно отличался от себя теперешнего в лучшую сторону! Вы простите. Не мое, конечно, дело, просто любопытно.
Темникова покусала нижнюю губу.
– Вы правы, – сказала она. – В юности он был ненамного лучше. Просто… Даже не знаю, чего мне не хватало! Глупая была, неопытная. Муж пропадал на работе сутками, я все время одна в четырех стенах. Тряпки-шляпки быстро поднадоели, рестораны-подружки тоже…
– Понятно, скучно стало, – кивнула я. – Но почему Бабурин-то?
– Не знаю… – медленно произнесла Елена. – Наверное, потому что часто приходил. И был очень настойчив. Мне нравится, когда мужчина ведет себя так… Ну, что ты ему подчиняешься, и тебе это нравится.
– Угу, – сказала я – откровение Елены подтверждало мои предположения. – Но это ладно, еще как-то можно понять. Но почему вы возобновили с ним отношения после того, как он убил вашего мужа? Да еще на ваших глазах?
– Ну, это не сразу получилось… Через несколько месяцев после смерти Юры, – сказала Темникова, словно несколько месяцев были огромным сроком. – Я была совершенно одинока, осталась без средств… Мне ведь пришлось просто отдать акции Бабурину и Куропаткину после вступления в права наследства. Они мне оставили крошечную долю, мизерную часть в пять процентов – так, для проформы.
– Понятно, а Бабурин давал вам деньги, – снова кивнула я.
– Вы меня прямо как содержанку какую-то воспринимаете! – с обидой произнесла Темникова. – Мне же нужно было поднимать дочь! А это и его дочь тоже! И я рассудила, что раз уж Юрия нет, то, может, мне судьба доживать век с Алексеем?
«Интересное представление о том, что такое судьба!» – мелькнуло у меня в голове, но я не стала иронизировать вслух.
– К тому же не забывайте, что я его боялась, – продолжала Темникова. – Он же обещал, что в случае чего скажет милиции, будто это я убила Юрия!
– Ну тут он вас вообще развел как ребенка! – не выдержав, фыркнула я. – Нужно быть совсем наивной, чтобы поверить в то, что он действительно так поступит!
– Почему? – удивилась Елена.
– Да потому что первый же вопрос, который бы ему задали, звучал бы: «А где вы сами находились в этот момент, если так красочно его описываете, и при каких обстоятельствах все произошло?» И милиции не составило бы труда понять, что сам Бабурин и грохнул вашего мужа. Пошел бы он в милицию, как же! На пушку вас взял, вы и уши развесили!
Елена опустила глаза.
– Ладно, это действительно не мое дело, тем более что теперь это уже не имеет никакого значения, – сказала я.
– Не имеет, – вздохнула Темникова.
– Кстати, к вам не приходили из милиции по поводу его смерти? – прищурилась я.
– Нет…
– Вот и хорошо. Как себя вести в этом случае, помните?
Елена кивнула.
– Господи, – проговорила она, закрывая лицо руками. – Ведь я ничего не сделала! Почему мне все время приходится что-то скрывать?
– Видимо, вы окружили себя не теми людьми, – высказала я предположение. – Вы же знали, что собой представляет Бабурин! Что он дуболом и убийца, что ему выстрелить в человека ничего не стоит. И все-таки продолжали с ним жить. Да еще в душе, поди, мечтали, что он на вас женится, и вы заживете счастливо все втроем!
Темникова отвернулась.
– Ладно, – махнула я рукой. – Не буду вас больше тревожить, тем более что завтра у вас тяжелый день – похороны дочери. И примите совет – не пейте больше. А за откровенность спасибо.
И я, поднявшись с дивана, попрощалась с хозяйкой квартиры и вышла на улицу. Теперь мне предстояло навестить Николая Ивановича Куропаткина – единственного оставшегося в живых свидетеля давних событий в уральском городке Новотроицке. Теперь я знала, как вести с ним разговор.
Предупреждать Куропаткина о своем визите я не стала, просто поехала в Ягодную Поляну, рассчитывая, что в столь ранний час он будет дома. Расчет оказался верным: Куропаткин находился у себя. Позвонив ему на сотовый и сказав, что жду за воротами, я дождалась, что Николай Иванович вышел из дома. Под замшевой курткой я заметила у него очертания оружия… И снова мысль о том, что его отношение ко мне сильно изменилось не в лучшую сторону, полоснуло меня по нервам.
Куропаткин не спеша приблизился к воротам, приветствуя меня кивком головы, и осторожно сделал попытку выглянуть на улицу. Потом отпер ворота, сразу отпрянув корпусом в сторону, и, пропустив меня, тут же запер их снова. Я пока что не стала задавать ему вопросов насчет подобных манипуляций, хотя, конечно, заметила их.
– Нужно поговорить, – твердо произнесла я, стоя на дорожке, и Куропаткин, полсекунды подумав, пригласил меня в дом.
В прихожей я увидела незнакомого мужчину в неприметной одежде и с кобурой на боку. По всей видимости, это был нанятый Куропаткиным охранник.
– Боитесь? – прямо спросила я, глядя Куропаткину в глаза.
– Толя, подожди во дворе, – не отвечая мне, обратился к нему Куропаткин.
Охранник послушно вышел на улицу и стал под окнами особняка.
Мы устроились в той же гостиной, где Куропаткин принимал нас с Ильичевым в самый первый день знакомства. На этот раз Николай Иванович не стал предлагать мне никакого чаю и сам ничем не угощался. Он даже не стал садиться, просто молча стал возле буфета, скрестив руки на груди и выжидающе глядя на меня.
– Перейду сразу к делу, Николай Иванович, – видя его настрой, сказала я. – Давайте-ка, что называется, колитесь: кому вы так перешли дорогу, что теперь вас убивают через одного?
Куропаткин продолжал хранить молчание.
– Николай Иванович! – чуть повысила я голос. – Я знаю, что все нити тянутся из Новотроицка. Не стоит тратить время на убеждение меня в том, что вся эта канитель кружится вокруг «Эвиты». Ваш концерн если и завязан здесь, то не напрямую. Я хочу знать, чего от вас требует и кто.
– А с какой стати я должен тебе что-то говорить? – недобро посмотрел на меня Куропаткин. – Я вообще не знаю, кто ты и на кого работаешь!
– Как это так? – удивилась я. – По-моему, я при первой же встрече представилась как телохранитель господина Ильичева! И все последние дни убедительно доказывала это на практике!
– Не свисти! – со скрытой злобой сказал Куропаткин. – Сначала я и правда так думал, даже поверил тебе. Пока не увидел с Разлоговым… И когда только этот гад успел тебя перекупить?
– Так, спокойно! – подняла я руки. – Давайте-ка разберемся для полной ясности. Для начала хочу сразу заявить, что я понятия не имею ни о каком Разлогове и тем более не работаю на него.
– Кому ты лапшу вешаешь, девочка? – усмехнулся Куропаткин. – Я тебя своими глазами видел с ним под ручку, а я пока еще не слепой!
– Где видели?
Куропаткин молчал.
– Николай Иванович, – продолжила я как можно убедительнее. – Скорее всего, произошло недоразумение. И чтобы его разрешить, еще раз предлагаю поговорить начистоту. Вам же самому нужно во всем разобраться! Это ведь вы воткнули мне в телефон «жучок», а в комнате установили камеру? Так что мне тоже есть что вам предъявить! Да и Ильичеву тоже. Наверное, он очень удивится, если узнает, что один из его компаньонов, которого он считал союзником, устанавливает наблюдение в его доме!
