Куропаткин сдвинул брови, но я заметила в его взгляде заинтересованность, и это придало мне уверенности:
– Давайте откровенно поделимся своими соображениями в адрес друг друга. Если убедитесь, что я продажная, кто вам мешает прекратить со мной все дела и сдать Ильичеву? Я же пока просто прошу вас сказать, что заставило вас думать, будто я работаю на Разлогова, и кто он такой!
– Из «Царской трапезы» ты с кем выходила? – прищурился Куропаткин.
Я припомнила историю о пьяном мужичке, привязавшемся ко мне с пошлейшими намеками, а также о мужчине с длинным носом, который столь благородно спас меня от его приставаний.
– Этого человека я видела впервые в жизни, – твердо сказала я. – Он представился мне как Станислав Анатольевич, фамилии не назвал. Могу рассказать предысторию нашего знакомства…
Куропаткин не без интереса посмотрел на меня, и я подробно пересказала ему все, что происходило в «Царской трапезе» в тот вечер, когда я дожидалась его за столиком.
– Кстати, вы в тот вечер сами опоздали на полчаса, – заметила я. – И объяснили это тем, что прокололи колесо. Телефон ваш молчал – якобы он сломался. Я приняла это на веру и сразу же после этого обнаружила вставленные вами «жучок» и камеру. Согласитесь, ваше поведение также выглядит, мягко говоря, подозрительно. Может быть, настала пора просветить меня, что же это за таинственный Разлогов? И не он ли спровоцировал всю эту сцену с пьяными домогательствами в ваше отсутствие?
Куропаткин слушал меня внимательно, и я видела, что он думает о том же самом.
– Николай Иванович, вы умный человек, – сказала я. – Не мне вам объяснять, что дела идут более чем серьезные, вы и сами в этом убедились. Из всех сотрудников «Урал-инвеста» в живых остались только вы.
Куропаткин бросил на меня быстрый взгляд.
– Многое же вы откопали, – произнес он, и мне послышалось в его интонациях удивление.
– Да практически все, Николай Иванович. И насчет смерти Полежаева, совершенной Бабуриным, я тоже в курсе. Осталась самая малость: понять, кто ведет на вас охоту и из-за чего, а затем найти этого человека и обезвредить. Плевая задачка, верно? Вы уверены, что решите ее в одиночку?
Я смотрела на Куропаткина в упор. Теперь он молчал недолго: умом Николай Иванович и сам понимал, что находится под дамокловым мечом.
– «Инвестом» заправлял Полежаев, – наконец заговорил он.
Это было мне известно, но я ни единым жестом не перебивала Куропаткина, чтобы не сбить его с откровений.
– Поначалу он вложил в него свои деньги, но ему понадобились помощники для расширения. Своей налички ему не хватало, чтобы проценты выплачивать первым лохам. Поэтому он и взял у Бабурина, у того бабки водились. Он их каждый день греб, торгашей обирал. Ну, и у меня кое-какой капиталец скопился. Я как освободился, родители почти сразу померли. У обоих квартиры остались – они тогда уж в разводе были. Ну, я отцовскую хату и продал, зачем мне две? Эти деньги и вложил…
– Но компания существовала не только на эти деньги? – решилась вставить я.
– Не только, – подтвердил Куропаткин. – Был у нас там такой Ипатьев, может, приходилось слышать?
– Нет, – призналась я.
– Ну, понятное дело, – кивнул Куропаткин. – Его грохнули, еще когда вы в школе учились.
Я отметила про себя, что Куропаткин в беседе со мной снова перешел на «вы», и сочла это хорошим знаком. Значит, поверил, значит, можно надеяться на то, что мы договоримся и тогда решим, что делать дальше.
– Ипатьев группировку одну возглавлял, – рассказывал Николай Иванович. – Крупную. Такого масштаба групп в Новотроицке было две. И все «ЧП», «ИП» и «ООО» находились под их контролем. Не проскользнул мимо них и «Урал-инвест». Ипатьев прикатил к Полежаеву, закрылся с ним в кабинете и поговорил по душам. Я при этом разговоре не присутствовал, но понял, что Ипатьев решил через «Урал-инвест» отмывать бабки. Ну и прибыль получать, разумеется. А так как дела у нас шли на «ура», то Ипатьев возрадовался и вбухал в «Урал-инвест» практически весь общак, надеясь вернуть с процентами. Наверное, так оно бы и произошло – Полежаев не рискнул бы кидать бандитов, – если бы не одна неприятная история. Конфликты с другой группировкой у ипатьевцев происходили регулярно, и в очередной раз они забили стрелку. Сути их претензий я не знаю и никогда не интересовался, но закончилось все банальной перестрелкой. Ипатьев погиб, а главарь второй группировки уцелел. И ипатьевских ребят, конечно, не всех положили.
Куропаткин под долгий разговор закурил «беломорину» и даже предложил мне чаю, от которого я все- таки не стала отказываться.
– Ну а когда Ипатьева не стало, – продолжал он, методично опуская в заварочный чайник травяные сборы, – братве его куда-то деваться надо было? Надо. Правда, многих посадили – тогда уже потихоньку чистки начинались. А те, кто уцелел, стали разбредаться кто куда. Кто в тень ушел, кто к Михайлову переметнулся – это тот, второй главарь. А про общак решили, что он остался у Ипатьева, а где тот его хранил, теперь уже никто не узнает. Попробовали было поискать, да ничего не вышло. Ипатьев про свои дела с «Урал-инвестом» никому не рассказывал. То ли делиться прибылью не хотел, то ли просто таким скрытным был – не знаю.
– Значит, про то, что деньги Ипатьев вложил в вашу компанию, не знал никто? – уточнила я.
– Кроме одного человека, – поправил меня Куропаткин. – Разлогова Станислава Анатольевича.
– А кто ж он таков, что ему такая честь выпала? – поинтересовалась я. – Раскройте уж наконец мне тайну, что за загадочная фигура этот Разлогов.
– Да ничего загадочного в нем нет, – махнул рукой Куропаткин. – Обычный бандитишко, правая рука Ипатьева. Я его помню еще по своей ходке, он тогда за гоп-стоп срок отбывал. Баклан бакланом, и больше ничего! Я его еще на зоне недолюбливал за то, что он всегда возле блатных авторитетов терся, собственный авторитет пытался заработать. И вот после освобождения судьба опять нас свела. Только Разлогов себя так и не реализовал, став шестеркой у Ипатьева. А когда Ипатьева грохнули, его самого посадили. И надолго.
– И вот теперь он освободился… – медленно произнесла я, подняв глаза на Куропаткина.
– Да, – мрачно подтвердил тот. – И оказалось, что про общак не забыл… Да еще и умудрился выйти на нас.
– И этот общак теперь у вас? Это бандитские деньги Полежаев вложил в «Эвиту»?
Куропаткин слегка помедлил.
– Я не знаю, какие именно деньги он вложил, – сказал он, отворачиваясь к шкафчику и доставая из него большую коробку с кусковым сахаром. – Я просто знал, что он свалил с деньгами, кинув нас с Бабуриным. Хотел восстановить справедливость. Я вообще хотел один с ним переговорить. Знал, что Юра мне перечить не посмеет. Но Бабурина разве остановишь! Он, как бык, прет напролом!
– То есть вы были против убийства Полежаева?
– Естественно. Можно было просто все поделить по-честному, и все. Но Бабурин как жил дураком, так и помер. Да еще и к Ленке он клинья подбивал, я давно это заметил. Может, еще и поэтому в Полежаева пальнул.
– Значит, Разлогов подбирается к вашим деньгам, – задумчиво произнесла я. – И конкретно Ильичев тут ни при чем. Просто он тоже завязан в концерне, деньги с доходов которого хочет получить Разлогов.
– Разлогову по барабану, с чего получить деньги, – усмехнулся Куропаткин. – Лишь бы получить. Где я их возьму, его не касается.
– Но вы не собираетесь ничего ему платить, – посмотрела я на Куропаткина.
Тот выразительно взглянул на меня и четко произнес:
– Нет. Во-первых, я не считаю себя его должником. Я получил лишь свою, честно заработанную долю у Полежаева. А во-вторых, тех денег, что хочет Разлогов, у меня просто нет.
– А вы что, знаете, какую конкретно сумму он хочет? – поинтересовалась я.
– Нет, он мне официального счета не предъявлял. Но из-за пары штук баксов мочить всех подряд не стал бы.
– Не стал бы, – согласилась я. – И даже из-за двух десятков. Скажите мне честно: вы не общались с ним после его освобождения?
