как невинное касание, едва ли не нежное оглаживание, но в результате этой «нежности» шалава вздрогнула всем телом, обмякла и начала заваливаться в проем предусмотрительно распахнутой Куриловым дверцы на заднее сиденье.
Я повернулась к бледной как полотно второй проститутке. Она уже съела со своих губ всю помаду, ее тонкие, судорожно заломленные руки мелко тряслись, и, по всей видимости, она уже мысленно прощалась с жизнью.
– Как тебя зовут? – спросила я.
– Ка… ка…
– Катя?
– Ка-как меня… зовут? – наконец выдавила она.
– Вот именно.
– Ми-ми…
– Мила? – предположил Курилов, который уже деловито сдирал одежду с потерявшей сознание рыжей девицы. Нет, вовсе не для того, чтобы получить халявное удовольствие. Нам была нужна не знойная дамочка с ее роскошными формами (особенно мне!), а ее одежда.
– Ми-иня убью… убьете? – тем временем сформулировала свой сползающий до бессмысленного слезливого бормотания вопрос вторая девчонка.
– В общем, так, Катя-Мила, – проговорила я максимально добродушным и ободряющим тоном. – Никто не собирается тебя убивать. Мы отпустим тебя, если ты пообещаешь, что будешь молчать, что бы там, в спорткомплексе, мы ни говорили и ни делали. Ничего страшного, я тебе обещаю. Никаких рек крови, контрольных выстрелов в голову и прочих киллерских роскошеств. Просто те люди, которые так возжелали ваших услуг, повели себя не совсем тактично по отношению к моему хорошему другу. Все, что от тебя требуется, – это небольшая помощь. Ты просто пойдешь с нами и будешь делать свою работу, как будто ничего не произошло. Хорошо?
– А Света? Что будет… с ней?
– Да ничего. Я переоденусь в ее одежду и пойду вместе с тобой. Вот и все.
Девушка тяжело вздохнула и кивнула головой:
– Согласна…
После того как Курилов нажал на кнопку электрического звонка у самого входа в комплекс, клацнул замок, огромная, крашенная под золото дверь со встроенным в нее пуленепробиваемым тонированным бронестеклом бесшумно отворилась, и на свет божий появилась подозрительная рябая физиономия с топорными чертами. На харе моргнули маленькие черные глаза и с сомнением уставились на Курилова.
– Девчонок вызывали? – педерастическим фальцетом гнусаво пропел Костя и выписал ногами нечто похожее на книксен. Цербер окинул его невозмутимым взглядом, а потом поочередно оглядел меня и девушку из «Анжелики» (которую, кстати, звали почти так же, а именно Анжела). Последняя переминалась с ноги на ногу и пряталась за спиной Курилова, словно не он, а охранник спорткомплекса был главным источником и причиной снедающей ее тревоги и страха.
На лице рябого появилось нечто отдаленно смахивающее на довольную ухмылку, что обнажило разнокалиберные зубы в его рту – начиная от подозрительного тусклого металла, сильно смахивающего на нержавейку, и заканчивая золотыми коронками и двумя белоснежными фарфоровыми консолями.
– А-а, проходите, – проговорил он, и в его руке появилось несколько долларовых бумажек. – А ты куда? – проговорил он, когда Курилов пристроился в след к Анжеле и решительно шагнул к дверному проему. – Тебе только получить бабки, и вали обратно в тачку!
– Давай, – беззаботно произнес Константин и, приняв деньги, внезапно перехватил рябого за указательный и большой пальцы – и завернул так, что тот заверещал, как неврастеничный поросенок при заклании, и, изогнувшись от боли, тотчас получил впечатляющий зубодробительный удар в челюсть… его развернуло на сто восемьдесят градусов, и Курилов, не отпуская жалобно хрустящих пальцев рябого, дослал беднягу в коматоз коротким, выверенным, молниеносным тычком в основание черепа.
Тот ткнулся лбом в стену и медленно сполз, оставляя на белом с синеватыми прожилками мраморе размытую кровавую дорожку.
Курилов проследил взглядом траекторию его фееричного падения и произнес:
– Звыняйтэ, дядьку. Такая робота.
– Ты, Костик, это самое… конкурент, – произнесла я, выставляя в разрез позаимствованной у Светы юбки затянутую в черный ажурный чулок ногу. – Я, как говорится, палец о палец не ударила, хотя…
– Ничего, – перебил меня Курилов, окидывая, можно сказать – ощупывая, меня довольно-таки чувственным взглядом, – сейчас и ты поработаешь. Все-таки зря, что ли, так вырядилась?
По всей видимости, в эти слова вкладывался оскорбительный намек, потому что Курилов гнусно осклабился и добавил густейшим басом, досконально копирующим вульгарные интонации вырубленного им на улице сутенера:
– Ну че, погнали, что ли, на работу, шмары?!
Спиридон аж присвистнул, когда увидел, как в дверях появились два стройных силуэта, а вслед за ними – рослая фигура темноволосого парня с тонким ироничным лицом.
– Та-ак, живем, братва, – проговорил он и, приблизясь, провел ладонью по моему бедру сверху вниз. – Эту, чур, мне.
– На общак пустим, – как всегда, мрачно проговорил Остап. – А та телка тоже ниче. Новенькие? Что, недавно устроили? – произнес он, подходя к Анжеле и приподнимая ее подбородок.
– Да, – слабо проговорила она.
– А че так стремаешься? Да не боись, мы мужики культурные, никаких беспредельщицких закидонов. Все по понятиям. В точняк, подруга.
– Куда-то ты не туда загнул, Остап, – холодно проговорил Леонид. – Присаживайтесь, девчонки. А этот чего сюда приперся? Тебе заплатил Рябой?
– Чево? – определенно кося под глуховатого тугодума, проговорил Курилов. Я мысленно выругалась, потому что Константин определенно не очень удачно избрал арену для очередного возмутительного шутовства, но в этот момент поймала на себе отсутствующий взгляд пустых, водянисто-серых глаз, подернутых дрожащей влажной мутью.
Докукин. Он сидел в самом углу этой просторной, богато отделанной комнаты, вероятно, представлявшей собой предбанник сауны, и вяло, так, как то делала бы беззубая бабка, – словно голыми деснами, – глодал большое яблоко.
– Иди сюда, – проговорил Спиридон и ничтоже сумняшеся приземлил меня на свои колени, после чего одной рукой налил вина, а второй целеустремленно полез в разрез юбки. Остап прихватил с собой Анжелу и удалился в сауну – вероятно, парень не любил терять время даром.
Тем временем между Куриловым и Ольховиком затеялся занимательный разговор.
– Где-то я тебя видел, парень, – проговорил Леонид. – Ну, садись, коли пришел. Ешь, пей, что по душе. Как же это тебя Рябой пустил? Он вашего брата сутенера на дух не переносит.
– А я не дипломированный сутенер, – отозвался Курилов и, взяв со стола огромный апельсин, высоко подкинул его на ладони. Оранжевый шар описал короткую параболу и снова опустился в ладонь, но уже за спиной Константина. – Я только стажируюсь. А вообще я фокусник.
Спиридон хохотнул: диалог показался ему забавным.
– Так ты че… в цирковом училище учился, что ли?
– Можно сказать, что и так, – ответил Костя и вдруг коротким движением, невероятно выгнув кисть, прямо из-за спины запустил апельсином в голову Спиридону, который уже деловито расстегивал мою – то бишь Светину – блузку.
Огромный ярко-оранжевый шар угодил тому в лоб, Спиридон рыкнул короткое ругательство и поднял
