была Анжела, которая, приспособив к своей ротовой полости внушительный агрегат бандита, поддавала – вероятно, с перепугу – такого орального секс-жару, что Остапа просто переклинило и заколбасило. Вероятно, никакая минетных дел мастерица доселе не ублажала его так виртуозно.
В глазах Ольховика появилось неуловимо жуткое выражение, которое, несомненно, отбило бы у его подчиненного тягу к плотским удовольствиям дней этак на пять, увидь он лицо своего шефа.
– Вот до чего доводит неуемная тяга к беспорядочной половой жизни, – потемнев лицом, тихо, но внятно проговорил Леонид и, когда тело Остапа выгнулось в преддверии накатывающегося оргазма, выхватил из кобуры рядом стоящего охранника пистолет и дважды выстрелил прямо в голову своему недавнему работнику. Так опростоволосившемуся. Не заметившему ни позора своего шефа, ни того, как внезапно и неотвратимо рухнула на него смерть.
Хотя оргазм многие тоже любят сравнивать с маленькой смертью…
Глава 5 Ралли спорткомплекс «Святогор» – поселок Заречный
Мы выскочили из спорткомплекса, выпрыгнув из бокового окна второго этажа, и бросились к докукинскому «Хендэю». На бегу Коля путался в нижних конечностях, как будто у него их было не две, а, скажем, восемь, но тем не менее передвигался с такой поразительной скоростью, что добежал до своего стоявшего метрах в семидесяти от «Святогора» автомобиля, опередив меня едва ли не на треть общей дистанции.
При этом он так смехотворно разбрасывал на бегу длинные сухие ноги и так уморительно размахивал руками, что, несмотря на серьезность сложившейся ситуации, я не смогла удержаться от отрывистого, вырывающегося из меня как бы фрагментами смеха.
Докукин на полном ходу врезался в боковую дверцу машины, густо икнул, с его переносицы сорвались очки и, хрястнув о крышу кузова, нырнули в сгущающийся полумрак подворотни. Сам же их хозяин сдавленно простонал и, схватившись за ушибленное колено, коротко взвыл, опустившись прямо на асфальт.
Тут подоспела я. Схватила Колю за шкирку и буквально впихнула в салон, как четверть часа назад сделал то же самое с разговорчивой путаной Светой Курилов.
Кстати, о Курилове. Я только успела свалиться на водительское кресло и наскоро перевести дух, как сбоку подрулила черная «Ауди», и в приоткрывшемся окне показалась темноволосая голова Кости.
– Ну че, куда направляемся… агент Никита? – спросил он, не стирая с лица белозубой улыбки.
– А ты что, с нами? – машинально спросила я, как всегда, выудив из его вопроса немалую порцию едкой иронии.
– А как же. Вдруг вас за соседним углом поджидает теплая компания автоматчиков, и мы с тобой даже потолковать не успеем, не говоря уж о чем-то более существенном… типа поужинать, – лукаво добавил он, а потом, как-то сразу посерьезнев, решил: – Ладно, трогаем отсюда… хоть в Большой театр, но только подальше от милых подручных милого друга Леньки.
– Тогда держись за мной, – проговорила я и сорвала машину с места так, что завизжали шины, а вяло тычущийся носом в собственную грудь Докукин подскочил на месте и разразился тирадой, из коей красноречиво следовало, что его машина досталась ему тяжким и непосильным трудом и потому обращаться с ней следует аккуратно, как… даже сравнить не с чем…
– Куда мы едем? – спросил он после минутного молчания – уже после того, как я проигнорировала его причитания касательно тяжкой судьбы вверенного ему судьбой «Хендэя».
– А ты куда думаешь?
– Н-не знаю… может, по тетям?
– Ну уж нет, – проговорила я. – По тетям… определение-то какое выискал.
– А куда? – беспомощно спросил он.
– К тебе домой, куда же еще.
– В-в-в… в Заречный?
– У тебя есть другой дом? – еврейским контрвопросом ответила я.
Сложно даже описать, какое смятение появилось на его крысиной мордочке, когда я заявила ему, что мы едем прямиком в Заречный.
– Н-нет, – замотал головой Коля, а потом из него на манер рвотных спазмов, хрипло распирая гортань, вырвалось какое-то дребезжащее сипение и бульканье… он сделал даже попытку выскочить на ходу из машины, но я вовремя схватила его за плечо и тряхнула так, что едва не вытрясла душу из тщедушного тельца. Он что-то сдавленно заверещал, но угомонился.
– Не дури, Докукин, – произнесла я. – Не сегодня-завтра тебе придется возвратиться туда. И чем скорее это произойдет, тем лучше.
Он сжался, а потом сказал, что лучше бы я оставила его у Ольховика: там хотя бы светло, тепло и безопасно.
При слове «безопасно» я покосилась на него как на полоумного, но увидела в маленьких водянистых глазках такую мольбу и такой всепоглощающий безотчетный страх, что подумала: быть может, ему в самом деле было там куда более комфортно, чем в Заречном – поселке на самом краю города, в котором после девяти часов вечера на улицах не оставалось ни души… с затопленным кладбищем и старухами, которые рубят себе руки и умирают на пороге собственного дома.
Я невольно содрогнулась, только допустив, что хоть что-то из рассказанного Докукиным – этим материалистом из материалистов! – могло быть правдой… Мало ли в наше время чудес, которые долгое время считаются бессмысленными, нелепыми, абсурдными небылицами, а потом выплывают во всей красе – и оказывается, что тот смех, который так долго расточали в адрес считавшегося невозможным явления, может легко оборачиваться воплями и стылым заматерелым ужасом в широко распахнутых глазах.
– Ты не понял, – наконец произнесла я. – Я переночую с тобой.
Он медленно повернулся и измученно – вероятно, тут больше ипохондрии, чем реального физического страдания, – спросил:
– Правда?
– С тех пор как ты предложил мне руку и сердце, я не могу говорить тебе неправду, – не удержалась я от иронии: ну не люблю, когда давят на жалость и строят из себя пресвятого мученика Себастьяна. – Более того, твоя безопасность гарантирована: с нами едет Курилов, и, по всей видимости, он тоже захочет у тебя переночевать, потому как я изложила ему твои страшилки… а этот товарищ таков, что с ним предпочтет не связываться самый отчаянный черт – если он действительно повадился бродить по Заречному.
– Если бы ты побывала там, не стала бы так шутить, – проговорил он и отвернулся. Потом, все так же не смотря на меня, спросил: – Этот Курилов… он что, твой любовник?
– Ты то целомудрен до неприличия, Коля, то начинаешь говорить пошлости, – улыбнулась я, резко выворачивая на оживленную трассу Новоастраханского шоссе. – Этот мой любовник, как ты говоришь, этот Курилов… я не видела его больше года, он только сегодня приехал в наш город и, между прочим, тут же принял участие в не самом безопасном мероприятии. Неизвестно, что бы произошло с тобой, не помоги мне Костя. И это, заметь, совершенно бескорыстно. Так что если ты собираешься дуться на Константина только потому, что он есть, – это совершенно напрасно и неуместно.
– Угу… – мрачно протянул Докукин.
– Кстати, – я невольно улыбнулась, – где тебя выучили так быстро бегать?
– А-а… это в секции. Я же кандидат в мастера спорта по легкой атлетике.
– Да ну?
– А это когда еще живы были родители… они все думали, куда бы меня отдать, а то совсем, как они говорили, тщедушный… в бокс нельзя, в плавание – комплекцией не вышел, разве что только в шахматы… фигурки передвигать. А потом отдали в легкую атлетику. Ну вот… я и стал бегать на стайерские дистанции.
