У нашей компании (меня, Ирины, Альберта и Анечки Моховой, которая сгорала от любопытства увидеть, как выглядит этот Гостиный Двор, и потому напросилась с нами) проверяли документы не менее получаса. Дюжий охранник пробивал наши данные по компьютеру, проверял на свет, проводил кончиками пальцев по корочкам и в конце концов даже обнюхал. Мне показалось, что еще чуть-чуть – и он оторвет клочочек от страницы моего паспорта и попробует его на вкус.
– Проходите, – наконец сказал он со вздохом. Глаза его покрылись налетом смертельной тоски: так жалеют, что не могут тут же, не сходя с места, отвести нас в дальний угол и там расстрелять.
Чуть-чуть поколдовав с каким-то сложным аппаратом, охранник выдал нам пропуска с магнитной лентой.
– Куда нам?
– Налево, малая галерея, сектор «зет», – ответил он со скукой и отвернулся.
Мы с трудом нашли этот сектор «зет» – под ноги нам то и дело бросались люди-«муравьи» со своими поносками, и искать отведенной нам закуток приходилось, поднимаясь буквально по стеночке. Кофры с выставочными моделями мы с Альбертом волокли на своем горбу. На вопрос, куда подевалась третья мужская сила – Игорь – мы с Ириной ответили, что у него на сегодня свои, особые задачи.
Я, как, впрочем, и остальные, с интересом вертела головой по сторонам.
Половина свободного нижнего пространства (можно было бы сказать – пола, но здесь, на Модной неделе, пол называется красивым словом «атриум») была отгорожена черными шатрами. Это был вход- выход на подиум, сооруженный в виде правильного полукруга, и именно здесь, как легко можно было догадаться, состоятся показы. В небольшом отдалении от «языка» и в живописном беспорядке располагались большие и малые павильоны, которые тоже назывались красивым словом «шоу-румы».
– Кажется, вам вот сюда, – указала дежурная на небольшой, девять на девять метров, импровизированный зальчик, со всех сторон огороженный пластиковыми и прозрачными перегородками.
На нем, прикрепленная стильной металлической защелкой, висела красиво оформленная табличка: «Дом моды „Кассиопея“. Дизайнер Ирина Акулова». Изнутри, из пустого закутка, на нас смотрели пустыми глазами несколько голых манекенов. Было темновато и холодновато и вообще неуютно, как часто бывает в любом необжитом пространстве.
– Да-а, гламуром здесь и не пахнет! – Оглянувшись, Анечка пожала плечиками и поежилась. – А где будет наша гримерка?
– Не здесь. За сценой. Там, где подиум, – отрывисто ответила ей Ирина.
– Ой, побежимте смотреть! Все равно мы Альбертику сейчас только мешать будем!
– Это верно, – кивнул Альберт, присаживаясь на коленях возле нашего багажа и решительно дергая замок на первом из чемоданов.
Ирину передернуло от этого звука. Она на секунду закрыла и вновь открыла глаза – я поняла, что картина жуткой находки снова встала перед ее мысленным взором.
– Ирина Михайловна, вы идите! Приходите через час. Тут тесно очень, вы мне действительно мешаете, – пробормотал Альбертик, вытаскивая из распахнутого чрева кофра ворох цветной материи.
– Да, девочки, пойдемте. Нам надо найти... дирекцию, – на последнем слове она слегка споткнулась. – Женя, вы пойдете со мной.
Что ж, в отсутствие Игоря мне и в самом деле стоит взять на себя роль ее телохранителя. Конечно, меня нанимали для охраны коллекции, но ведь по большому счету все эти платья и костюмы – не более чем ладно сшитые между собой куски материи... Жизнь человеческая стоит дороже.
Аня заныла, что искать дирекцию – это ужасно скучно и что ей хочется прогуляться по залу, позаглядывать во все кабинки и вообще поближе познакомиться с обстановкой. На милом личике была написана такая умильная просьба и так трогательно смотрелись ее ручки, сложенные у груди в шутливой молитве, что Акулова сдалась.
– Ладно, Аня. Даю тебе полчаса свободного времени. Только, пожалуйста, далеко не отходи.
– Ириночка Михайловна, я только вот тут, рядышком буду!
Хозяйка кивнула, и мы с ней вышли. Альберт внимания на нас уже не обращал: склонив набок цветную голову и прищурив один глаз, он прикладывал к манекену что-то шуршащее и блестящее.
Дирекция Модной недели находилась на втором этаже. Поднимаясь по лестнице и глядя на тонкую прямую спину Акуловой, я чувствовала, как от нее ко мне и обратно поступают невидимые токи напряженного волнения. Еще бы! Ведь мы шли искать Пищика Анатолия Гавриловича – того самого, что трясся сейчас в чемодане в багажнике такси, едущего по дороге в безлюдную лесополосу. Предстояло не только делать вид, что ничего не произошло, и расспрашивать всех о том, где мы можем найти этого господина, но и очень убедительно разыграть изумление, когда нам скажут, что директора Модной недели убили. Если, конечно, нам сочтут нужным об этом сообщить...
Остановившись перед белой пластиковой дверью с надписью: «Дирекция. Секретариат», Ирина несколько раз глубоко вздохнула. Мне даже показалось, что она хотела перекреститься, но в последний момент что-то ее удержало. Может быть, мое присутствие.
– Добрый день, – сказала она через секунду после того, как нажала ручку и вошла внутрь.
Еще на лице у Акуловой застыла дежурная улыбка, но, как оказалось, ни улыбаться, ни здороваться было не с кем. Комната была абсолютно пуста. Собственно, сама дирекция представляла собой устроенный по западному типу офис – большое помещение, доверху забитое компьютерными столами и шкафами с картотекой и другими бумажными штуками. По моим примерным подсчетам, здесь должно было трудиться минимум человек двенадцать. Но все они как сквозь землю провалились, хотя, если судить по включенным мониторам и остывающим чашкам кофе, совсем недавно этот необитаемый остров кишмя кишел ретивыми работниками.
Впрочем, понадобилось всего несколько секунд, чтобы понять – обитатели дирекции провалились не под землю. Из-за неплотно прикрытой двери в смежное помещение раздавались возбужденные, хотя и приглушенные голоса. Один, мужской, звучал веско и начальственно, другие – все женские – кричали и чирикали, как ласточки вокруг потревоженного гнезда.
Приложив палец к губам, я дала клиентке знать, что нам следовало бы прислушаться. Она кивнула и замерла на месте.
Я же, напротив, крадущейся походкой ниндзя подошла к смежной двери и заглянула в щель.
Ее ширины хватило ровно настолько, чтобы мне удалось разглядеть чье-то плечо и рукав, мерно двигающиеся в такт словам, которые произносил их обладатель. Еще до меня донесся легкий стук, и я поняла, что мужчина отбивает карандашом по столу что-то вроде ритма:
– Всем. Немедленно. Успокоиться. И. Приступить. К работе. И если. Не дай бог. Я увижу. Или узнаю. Что кто-то. Из вас. Хоть словом. Хоть делом. Хоть жестом. Дал понять. Кому бы то ни было. О том. Что у нас. Произошло. И тем самым напугал гостей, отвернул клиентуру и разогнал рекламодателей... То я вас лично... Вот этими руками... Передушу, как цыплят в курятнике!
При последних словах женщины (которых я не видела, но чье присутствие ощущалось) хором издали полувсхлип-полувздох. Одна из них, стоящая где-то в глубине комнаты (об этом я могла судить по звучанию голоса), сказала с заметным вызовом:
– И все-таки, Владилен Гаврилович, так не пойдет. Вы должны нам все объяснить, ну хорошо, пусть не все, но хотя бы что-то! Ведь на работу ходить страшно, и совсем непонятно, что происходит! Нас что, истребляют поодиночке? Сначала Света, потом Лена. И директор куда-то пропал. Трудно, знаете ли, в такой ситуации делать вид, как будто ничего не происходит!
– Малинкина, ты уволена, – спокойно сказал тот, кого называли Владиленом Гавриловичем. – Немедленно собери вещи и пошла вон отсюда. За расчетом придешь в понедельник. Кто-нибудь еще хочет позадавать вопросы?
Желающих не нашлось. Девушка, которую только что уволили на моих глазах (точнее – ушах), пролетела через всю комнату на каблучках и вылетела в смежный кабинет. Я едва успела отскочить от двери – с такой скоростью уволенная сотрудница пронеслась мимо меня и, как парашютист, приземлилась на вертящийся табурет возле дальнего стола. Там, не медля ни секунды, она принялась судорожно
