который, конечно, не узнал в Кате «техническую работницу», как в этом заведении называли уборщиц, услужливо попридержал перед ними двери. Спутник в который раз за этот вечер крепко взял девушку за руку (и почему в ней снова поднялась все та же теплая волна, идущая от сердца и оставляющая на щеках нежный персиковый румянец?) и не без некоторой торжественности ввел ее в залитый огнями зал.
Зал был огромный и почти пустой, только возле дальней стены, возле вмурованного в эту стену аквариума с экзотическими рыбками, сидела какая-то компания. Вернее, даже не компания, а трое мужчин, которые, судя по их расслабленным позам, вели не слишком оживленный и вполне свойский разговор.
– Смотри-ка! – небрежно оборачиваясь в строну вошедших, воскликнул один из них, сильно бородатый, средних лет мужчина. – Смотри-ка, да он и впрямь кого-то приволок!
– Ничего себе девица, – оценивающе приглядевшись к Кате, сказал второй – с сильно приглаженными редкими волосами и красными прожилками на щеках. – Где достал?
– Мистеры, советую вам быть повежливее с девушкой, – ответил спутник Катерины. – Девушка эта, хотя и считается всего-навсего младшим техническим персоналом, за себя постоять сумеет – мало не покажется. Я ее со шваброй в руках нашел, и знаете где? А вот тут, буквально в нескольких шагах, за служебной дверью. Как увидел – так сразу понял – да это же именно то, что мне надо! Ну что, братишки? А? Что скажете?
– Эта девушка очень красива, – негромко, но внушительно произнес третий из сидящих за столом мужчин. В отличие от остальных он казался совершенно трезвым. – Присаживайтесь, пожалуйста, – обратился он к Кате. – И простите нас всех за эту плохую шутку. Что вы будете пить?
– Я не пью.
– Извините. А есть?
– Ничего, спасибо.
– Ты лучше спроси, умеет ли она с ножом и вилкой управляться, – пробормотал тот, с красными прожилками. Он был пьян больше остальных. – Если Альберт ее и вправду где-то на лестнице подобрал, как он говорит...
– Паша, еще слово – и я скрещу с тобой шпаги, – перебил его человек, который предлагал Кате выпить. – Что ты себе позволяешь, в самом деле? Девушка пришла в гости, девушка хорошая, зачем же ее обижать. Не обижайтесь, – обратился он к Кате.
Она промолчала.
На некоторое время за столом воцарилась тишина. Трое мужчин, не стесняясь, рассматривали Катю в деталях – теперь она понимала, какие чувства должна испытывать кобыла на рынке или корова- рекордсменка на Выставке достижений народного хозяйства. Осмотром спорщики остались, как видно, удовлетворены. Бородатый довольно крякнул, краснорожий вздохнул и ткнул вилкой в котлету, а третий, самый вежливый, просто ободряюще ей улыбнулся и еле заметно подмигнул.
– Ну так вот, господа! – сказал Альберт. – Договаривались мы, что за полчаса я вам сделаю королеву из любой уличной девчонки? Получите! – Он хотел было показать на Катю пальцем, но спохватился и лишь повел в ее сторону подбородком. – И если кто-нибудь из вас скажет, что это... что она не... в общем, извольте со мной рассчитаться! Долг чести – святое дело, надеюсь, сами знаете.
– Да уж не тебе объяснять, – съязвил бородатый. Он еще раз взглянул на Катерину, недовольно почесал у себя под подбородком и, вздохнув, снял с руки дорогие, блеснувшие золотыми искрами дорогого металла часы. Спокойным жестом он положил часы на скатерть рядом с пепельницей и снова взялся за бокал с вином. Совсем не похоже было, что бородатый как-то особенно расстроился.
– Теперь ты, Пашуня! – обратился победитель к краснорожему. Тот сморщился, отчего его лицо стало похоже на румяное, но изрядно подсохшее яблоко, и полез во внутренний карман пиджака.
– Ты пойми, мне не жалко, но, строго говоря... у нас же нет никаких доказательств, что девчонка и впрямь первая попавшаяся. Ты ж мог ее просто по телефону вызвать – мало у тебя девок, что ли?
– Ты мне зубы не заговаривай. Проиграл – отвечай имуществом, как говорится. А насчет девочки можешь хоть у администрации сего кабака удостовериться – моет она здесь полы, как и было сказано.
– Ну и черт с тобой, – на стол рядом с часами лег массивный золотой портсигар. – Эх, прощай, министерский подарок! Надеюсь, что твой подарок, – он покосился на Катю, – будет хотя бы не хуже.
Альберт пропустил этот непонятный намек мимо ушей. Довольный, как мартовский кот после прогулки, он нацепил на толстое запястье часы, демонстративно неторопливо положил в карман портсигар. А потом весьма галантно встал и картинно наклонился над Катей, округлив руки в приглашающей на танец позе.
– Я прошу вас, милая барышня. Ну, неужели же вы мне откажете?
Она не отказала – и негромкая музыка, которая вдруг стала струиться непонятно откуда, словно ее источали сами стены, стала обволакивать ее и шептать что-то малопонятное и оттого еще более заманчивое... А рука, прикосновение которой за сегодняшний вечер уже несколько раз заставляло трепетать Катино сердце, крадучись перемещалась от плеча к самой шее и оттуда скользила по спине – и голова кружилась в ритме танго, и все пережитые обиды исчезали, как исчезают оставленные на песчаном берегу следы...
– Мы еще увидимся, хочешь? – прошептал он ей в самое ухо, так, что волосы, наверное, щекотнули губы.
– Не знаю.
– Да ладно, я же вижу – хочешь... Я позвоню. Телефон не забудь оставить.
– Я... – И она замолчала.
Теперь, после вот этого вопроса, совсем, казалось бы, простого и даже очень естественного вопроса – «оставишь мне свой телефон?», – она поняла, что ничего больше не будет, никакого продолжения, и сегодняшний вечер, возможно, станет лучшим из того, что с нею когда-нибудь произошло...
– А ты классно танцуешь, – заметил Альберт.
Катя знала это про себя: чувство ритма и музыкальность были у нее врожденными.
– Я провожу тебя до дому. Или подвезу, если ты далеко живешь. Можно?
– Что?.. Нет! – крикнула она. И остановилась, отбросила его руки.
– Ты что? Да ты меня неправильно поняла, сестренка! Честное слово, только подвезу, и ничего лишнего!
– Нет!
– Да ты что?!
Но она уже бежала, бежала вдоль расставленных, утопающих в полумраке столов пустого зала, мимо зеркал и мраморных фонтанов, бежала туда, в темноту! Сзади крикнули: «Стой!» – раздался грохот, что-то упало, ее догоняли. Отчаянное желание скрыться – нельзя, никак нельзя позволить ему разоблачить свой позор! – придало сил, Катя подхватила длинный подол платья, побежала еще быстрее, молясь только об одном – чтобы не упасть, не растянуться здесь, посреди зала, а ведь она могла грохнуться прямо на ковровые дорожки, потому что ничего не стоило переломать ноги – ведь на ней по-прежнему были туфли на непривычной шпильке!
Раз, еще раз – и туфли были скинуты на бегу, теперь она бежала босиком, в одних чулках. Проскочила зал, холл, миновала оранжерею и выскочила, наконец, на боковую лестницу и остановилась, прижав руки к бухающему сердцу. Спокойно, спокойно. Тихо, тихо. Здесь ее никто не найдет. Ведь это даже не та лестница, на которой Альберт ее увидел в первый раз. Как здесь тихо. И темно.
– Эй! – гулко позвали из темноты. – Ты что, малахольная? Ты где? Эй!
Катя старалась не дышать.
– Ну, ты даешь. Весь вечер от тебя сюрпризы. Где ты, эй! Ох, черт, так и не спросил, как тебя зовут. Выходи!
«Тихо, тихо. Только спокойно. Сейчас он уйдет».
– Ну и черт с тобой!
Послышались шаги, они стали удаляться. «Вот и все», – подумала она, бессильно роняя руки.
Но утром...
– Ну, наконец-то! Вот ты где! Ну, здравствуй, беглянка! Не убежал беглый заяц от серого волка – настиг я тебя!
Она едва успела выйти на свой рабочий пост и даже еще не успела узнать этот голос! И даже удивиться не успела, не успела и осознать, что происходит, ровным счетом ничего не успела понять, а знакомые руки
