4. Ну, и последнее ваше изобретение меня еще больше навело на мысль, что что-то надо с вами делать. Сколько можно содержать банду бездельников и тунеядцев?! Я не занимаюсь хронометражем, но хочу вам напомнить, что срок строительства АЗС – 3–4 месяца, вы развешиваете гирлянды месяц. Извините, это смешно. Это хорошо, что я не послушался и не стал заказывать у вас канализацию, а то бы погряз в дерьме на долгие годы. Мне даже страшно подумать, что ваши люди по весне будут тянуть ко мне водопровод.
Я предлагаю на бланке вашей организации написать девиз: 'Никогда не бойся делать то, что ты не умеешь. Помни, ковчег был построен любителем. Профессионалы построили 'Титаник'. Это придаст вашим специалистам большую уверенность в их незаменимости.
Спонсор'.
После прочтения этого письма, отсмеявшись вдоволь, я искренне порадовалась, что не стала заказывать у Мезенцева ни бассейна, ни нового унитаза. Из письма следовало, что Мезенцев – обычный авантюрист, берущийся делать то, в чем разбирается, как свинья в апельсинах. Конечно, при этом его никак не назовешь дураком: чтобы вот так решительно заниматься неизвестно чем, нужно обладать умом, смелостью и большой долей наглости и невозмутимости. Все это в Мезенцеве присутствовало в изобилии. Вот только теперь становилось понятно, почему количество клиентов уменьшалось прямо пропорционально количеству выполненных заказов: народ не любит, когда его дурят.
Скопировав бухгалтерскую базу на флешку, я решила, что больше мне делать в кабинете Евгения Игоревича нечего, и перешла в кабинет, где располагался его невеликий штат.
Решив сделать небольшой перерыв и передохнуть, я достала термос с кофе и сделала несколько глотков. Кофе уже не был таким обжигающе горячим, как я люблю, но главное – он был крепким и вкусным. Попутно я подвела итог первому этапу своих исследований. Итак, компромата на господина Мезенцева у меня накопилось целое досье. Этих материалов вполне хватало, чтобы пойти с ними не только в налоговую инспекцию, но даже в прокуратуру. Благо это место было для меня почти родным. Но вот только какой в этом смысл? Пока что, и это главное, не было ничего, абсолютно ничего, что указывало бы на причастность Евгения Игоревича к исчезновению его сотрудницы Аси Кальчинской… Если только предположить, что Ася была в курсе нечестной игры своего директора и пригрозила вывести его на чистую воду.
Через пару минут я приступила к следующему этапу своей миссии и была, признаться, разочарована. В столе Аси Кальчинской не было совершенно ничего интересного. Там вообще практически ничего не было: ежедневник, который я внимательно прочитала, несколько скрепленных квитанций из банка, расческа и пара авторучек. Все.
Вздохнув, я включила компьютер, грустно думая про себя, что вряд ли мне повезет во второй раз и я сумею отгадать Асин пароль. Тем более учитывая неординарность и креативность ее натуры. Но удача в этот вечер – точнее, уже ночь – явно была на моей стороне. Компьютер не потребовал никакого пароля и спокойно загрузился. Бухгалтерских отчетов здесь не хранилось, да это и понятно, ведь Ася была юристом. Копии писем, договоров и прочие документы аккуратно хранились в папке 'Моя работа'. Но все это было не то.
Тогда я открыла папку 'Личное'. Порадовала она меня тем, что там содержался файл под названием 'passwords', вызвавший у меня живой интерес. Открыв файл, я увидела, что аккуратная Ася хранила в нем пароли к различным сайтам, на которых была зарегистрирована. В частности, меня очень заинтересовал сайт благотворительного фонда 'Милосердие'. Кроме того, здесь был пароль для входа в ICQ Аси. Дальше я уже не стала терять времени даром и поскорее подключилась к Интернету. Быстро войдя на сайт 'Милосердие', я пробежалась по его страницам. Фонд занимался безвозмездной помощью людям, именуемым социально неустойчивыми – проще говоря, бомжам, алкоголикам, наркоманам и прочим неблагополучным элементам. Отделения фонда находились в разных городах России, в том числе и в Тарасове. Организация официально не была религиозной, но люди, состоящие в ней, были, как я поняла, преимущественно верующими.
'Нужно уточнить этот момент относительно Аси у Марины Поляковой', – отметила я про себя.
А вот главное потрясение ждало меня, когда я влезла в Асину аську… Вот такой получился каламбур, весьма для меня удачный.
Ася переписывалась только с одним человеком, с одним-единственным. Звали этого человека Артем Алексиевич. Я читала их послания друг другу и все больше и больше убеждалась, что Ася до конца не была откровенна ни с кем: ни с коллегами, ни даже с лучшей подругой Мариной Поляковой. Переписка Аси и неведомого пока мне Артема была любовной.
Я проверила дату. Получалось, что Ася и Артем начали общаться в середине августа, то есть около месяца назад. И познакомились они именно на сайте благотворительного фонда 'Милосердие'.
'Привет, незнакомая Ася! Пишу 'незнакомая', а кажется мне, что мы знаем друг друга тысячу лет. Да что там тысячу – всегда знали. Честное слово, у меня впервые такое чувство, что такой далекий человек оказался мне ближе всех на свете'…
Это было послание от Артема, датированное семнадцатым августа, а переписываться они начали четырнадцатого. За три дня чужая, ни разу не виденная девушка стала для Артема Алексиевича самым близким человеком.
Нет, я, конечно, не раз сталкивалась с ситуациями, когда люди, общаясь лишь виртуально, умудрялись влюбиться друг в друга так, что не мыслили жизни без своего визави. И буквально сходили с ума, когда оказывалось, что любимого ими человека просто не существует в реальности, а тот, кто вел с ним столь нежную переписку, – вымышленный образ. И фото другое, и имя… И вообще порой оказывалось, что под 'стройной, длинноногой блондинкой' по имени Аэлита скрывается бородатый мужчина Анатолий Петрович Фридман. Но в текстовых сообщениях Аси и Артема было что-то такое, что не вызывало у меня подобного чувства. Не могу объяснить с точки зрения разума, это было на уровне интуиции.
Я ознакомилась с их перепиской на одном дыхании и тут же перечитала ее снова. И находилась под сильным впечатлением от прочитанного.
'Словно лучик света проник в мое сердце и растопил тот осколок льда, который попал в него с неизвестно каких богом забытых времен и остался там, казалось, навечно… – это уже Ася писала Артему. – Я словно очнулась от дурного сна, тяжелой пеленой сковывавшего меня все эти долгие годы. Как долго я тебя искала – и как легко нашла! Господи, я даже боюсь поверить в это! Я постоянно чувствую едва уловимый трепет и ощущаю, что стою на пороге огромного счастья!'
'Вчера я лег спать с явственным ощущением того, что наутро произойдет что-то совершенно невероятное, огромное и неотвратимое. И вот увидел твою фотографию и решил написать. Я как будто почувствовал толчок в своем сердце и понял, что просто ДОЛЖЕН тебе написать… Какое счастье, что я сделал это!' – это уже Артем отвечает.
И все примерно в таком духе. Они говорили не только о благотворительности. Обсуждали книги, музыку, кинофильмы. Говорили каждый о своем отношении к важным жизненным вопросам… И во многом их мысли и взгляды совпадали. Я читала их письма, как художественное произведение, как любовный роман, к которым никогда не питала слабости. Может быть, в силу того, что ни разу мне не доводилось познакомиться с действительно интересным романом.
Разумеется, я влезла в архив и скачала всю переписку, намереваясь дома проштудировать ее еще несколько раз. Также я сохранила фотографию Артема, которая, правда, была крошечной, но тем не менее черты лица его можно было различить. Мне он показался довольно симпатичным парнем лет двадцати семи. Светло-русые волосы, небрежная озорная челка, придающая ему весьма обаятельный вид, чуть смущенная улыбка…
– Ладно, Татьяна Александровна, давай оставим лирику и перейдем к фактам, – сказала я самой себе, потирая уставшие, воспалившиеся веки.
А факты были еще интереснее. Как следовало из сообщений Артема, он проживал в Санкт-Петербурге, куда приехал год назад из Белоруссии. В Минске у него остались отец с матерью и младшая сестренка. По образованию он экономист, но работает в автосервисе, в фирме под незатейливым названием 'Автостекла', что на Васильевском острове. Живет в общежитии. Говорит, что в Питере ему очень нравится, что он буквально влюбился в этот город и хочет прожить всю жизнь именно в нем. Рассказывал Артем и о своей жизни в Минске, о друзьях, бывших сокурсниках… Говорит, что не уехал бы оттуда, если бы не отсутствие работы. Но теперь нисколько не жалеет, потому что Питер ему стал родным – раз, а во-вторых, не будь
