Впрочем, оно абсолютно не изменилось. Все та же лучезарная улыбка не сходила с еще совсем недавно хмурого лица.
– Значит, все наши делишки известны? Что ж, все равно скоро п. дец! – он грязно выругался.
– Что?
– Естественно, местного масштаба. Впрочем, вы сами все увидите. У нас еще есть время понаблюдать за действием на импровизированной сцене.
– Для бандита ты неплохо владеешь русским языком. Я бы сказала, даже присутствует образное мышление.
Ваха наполнил бокалы сухим мартини.
– Ты вчера не ответил на некоторые мои вопросы, Ваха, – решила напомнить я.
– Ну, я слушаю, – усмехнулся он.
– Жив ли Ариф?
– Я думаю, ответ ты узнаешь в течение часа, – ответил чеченец, залпом выпив мартини.
– Кто такой Мельхорн?
– Владелец колбасной фабрики в Покровске.
– А ты был на заводе в Покровске или кто-то из ваших работников?
– Нет. А зачем светиться? У нас ведь на фейсах указано «их разыскивает милиция». Другое дело, Александр Эмильевич. Вполне благородный джентльмен.
Ваха, казалось, издевается надо мной.
– Не стоит торопить события. Не забывайте, вы мне обещали свободу, а я вам помогу раскрыть дело до конца. А ваши друзья из органов внутренних дел это не поймут.
– А ты знаешь, что Мельхорн, у которого ваши люди похитили документы, и тот, кто сейчас действует под его именем, люди разные. Ты не похищал, часом? – в лоб спросила я.
– Только не я. Но тут и без меня хватает представителей народов Кавказа.
– Вполне возможно. Но ты ведь не скрываешь, что убил Воронцову.
– Анечку? Да, убил. Я даже был к ней неравнодушен одно время. Что делать – работа у нас такая, – Ваха по-прежнему хранил молчание по главному вопросу.
– Грязная и сволочная у вас работа, – только и оставалось констатировать мне.
– Действительно грязная. Но это как посмотреть. Я работаю чисто. Я ведь мастер своего дела. Художник, можно сказать. В душе я всегда был им. Просто каждый самовыражается как может. Быть грузчиком или торговцем на рынке – не для меня. Настоящий убийца – Шериф или Мельхорн. И я наверняка планируюсь его следующей жертвой. Перед тем как он свалит в Германию.
– Дачу заставили Воронцову переписать на тебя?
– Это Мельхорн заставил. Мне эта дача ни к чему, – лениво заметил Ваха.
– Ты боишься смерти?
– Кто ее не боится? Обратное могут утверждать лишь лицемеры и дураки. Да и вряд ли на том свете мне завещан рай. Правда, я в последнее время стараюсь делать хоть что-то хорошее. С вашей помощью мне удается это лучше. Например, сейчас нам надо будет выступить в роли армии спасения. Надвигается финальная сцена.
– Ты серьезно?
– Вполне.
И, бросив окурок в одну из стеклянных пробирок и метко попав в отверстие, Ваха произнес:
– Самое время пойти познакомиться с «кровавым Александром».
Он сделал жест в сторону двери. Мы вышли из комнаты. Ваха указал мне на лестницу, которая вела на второй этаж.
Мы поднялись по ней вверх и, пройдя по коридору, оказались наконец в кабинете Шерифа. Он оказался незапертым. Одна из стен была оклеена шикарными фотообоями, изображающими известный всему миру вид нью-йоркского порта с небоскребами. На столике в хрустальной пепельнице дымилась недокуренная сигарета. Опрокинутая на пол фарфоровая чашка и разбросанная на диване одежда говорили о том, что хозяин кабинета очень торопился. Компьютер на столе высвечивал столбики цифр. Казалось, Мельхорн вернется с минуты на минуту.
Ваха указал мне на дверь шкафа-купе. Я поняла, что таким образом он предлагает мне войти туда.
Я не стала противиться и вскоре оказалась в тесном темном пространстве с маленькой щелкой для глаз.
Сам же Ваха, закинув ногу на ногу, удобно расположился в громаде шефского кресла, пуская к потолку сизые колечки табачного дыма. Вдруг в проеме двери появился элегантный джентльмен с красивой бородкой.
Мне показалось его лицо знакомым. Мы явно где-то с ним встречались. Или... Где-то я его уже видела, но знакома не была. Вглядевшись пристальнее в его лицо и совместив его внешность со своими собственными догадками, я поняла, что не ошиблась.
Голос, знакомый по угрозам в мой адрес, но уже без хамства, я бы даже сказала с некоторой светскостью, на которую только был способен шеф банды, безразлично произнес:
– А, это ты, Ваха? Давно ждешь?
– Недавно.
– Что тебе нужно?
– Твоя жизнь, скотина! – лицо Вахи вдруг стало свирепым.
– Ты в своем уме, Ваха? Что ты несешь? – Мельхорн поднял свои брови вверх.
– Слишком многие грешки нас с тобой объединяют, Шериф. – Ваха сверлил его буравчиками своих хищных чеченских глаз.
– Действительно, – хозяин, молодой и симпатичный, одетый в темно-синий костюм и кремового цвета плащ, элегантный и интеллигентно выглядящий, вполне европейского вида негодяй, уселся в кресло, холодно и снисходительно оглядывая Ваху.
В его взгляде абсолютно не было никакого испуга.
– Зачем тебе моя жизнь? – с улыбкой спросил он.
– То же самое хотел спросить у тебя, – Ваха не спускал ястребиного взгляда со вчерашнего повелителя, которому сегодня он уготовил участь жертвы. – Я прекрасно знаю, что ты хочешь устранить меня, равно как и других, кто работал на тебя.
– Да неужели? – притворно удивился Мельхорн.
– Не лицемерь, я тебе больше не нужен. Ведь так? В дальнейшие твои планы моя жизнь не входит.
– Ну зачем же так сразу? Да, возможно, – Мельхорн манерно прикурил от зажигалки. – Однако я отдаю должное, что среди моих сообщников ты, пожалуй, самый сообразительный.
– Есть еще Ариф. Или ты о нем уже успел позабыть?
– Ну почему же? Ведь он так меня любил... «так искренно, так нежно», как дай мне бог любимым быть противоположным полом. – Красавчик Александр раскатисто рассмеялся. – Царство ему небесное.
– Эта жертва на твоем счету, – Ваха ткнул пальцем в сторону Мельхорна.
– Ну, не совсем жертва. Я не хотел, но так получилось.
– Да что ты? Судьба явно благоволит тебе. Лучший друг, чего уж там. Как ты с ним не поголубел, ума не приложу.
– Придержи язык, – Мельхорн метнул в сторону Вахи свой насмешливо-презрительный взгляд.
В это время, согнувшись в три погибели в шкафу, я боялась нечаянно чихнуть или кашлянуть. Я уже все поняла, и дело это уже не казалось мне тайной. Оставалось только ждать удобного времени для своего внезапного появления из укрытия.
Двое мужчин тем временем, развалившись в креслах, выясняли отношения. Внешне тела их казались расслабленными в вольготных позах презирающих друг друга эгоистов. Но в каждом из них чувствовалась пружина, готовая сработать в любой момент.
– Послушай, Шериф! Ты прекрасно знаешь, что больше мы, вероятно, не встретимся. Почему бы не быть откровенными?
– Ну что ж, давай пооткровенничаем, – милостиво согласился Шериф.
– Как твое настоящее имя?
