Больше я про него ничего не знала. И догадывалась, что Андрей Николаевич Мельников наверняка узнал куда больше. А из этого что следует?
То, что мне придется открыться ему или попытаться изыскать иной способ получения более ценной и нужной информации.
Сбор информации предполагал вылазку из дома, и я задумалась, как бы мне это проделать, не привлекая к себе особенного внимания. «Ну и почему ты не хочешь спросить у Мельникова? — ехидно осведомился мой внутренний голос. — Уж он-то наверняка знает об этом Артишоке Лимоновиче куда больше тебя… Гордость девичья не позволяет?»
— Очень уж ты умна, — огрызнулась я, потому что чувствовала, как же мой внутренний голос прав!
Если я не начну двигаться в поиске, то буду вынуждена просидеть здесь до конца света… Вполне может случиться так, что все Риткины фантазии о покушении на ее жизнь — домыслы и квартиру просто хотят ограбить.
Я потянулась к телефонной трубке. Что ж, буду скромной. Изложу Мельникову проблему, и пусть он поведает, что известно ему. В конце концов, обмен ценной информацией еще никому не шел во вред.
В это время и зазвонил телефон. От неожиданности я вздрогнула. Неужели Андрюшка сам почуял, что в нем назрела нужда?
Я подняла трубку.
Ритка судорожно дернулась от телефонного звонка.
«Клиент», — обреченно подумала она. Если уж честно, Ритка надеялась, что клиенты не позвонят. Потому что прекрасно понимала, что уж чего-чего, а Татьяниной уверенности в себе Ритке абсолютно не хватает.
Телефон продолжал призывать Ритку.
— Вот какая ж ты зануда, — жалобно простонала Ритка. — Нет тут никого…
Но, поразмыслив, решила все-таки трубку взять — а вдруг это и не клиент, а Таня вспомнила что-то срочное и решила перезвонить снова.
— Тань? — услышала Ритка голос Мельникова. — Таня, ты?
Ритка набрала в легкие побольше воздуха и соврала:
— Да, я.
Мельников замолчал. Кажется, вранье у Ритки получилось неубедительным.
— А что у тебя с голосом? — осторожно спросил Мельников. — Болеешь?
Ритка начала сразу истово кашлять, а затем прохрипела:
— Простудилась.
— В такую жару? Впрочем, ты, Иванова, существо загадочное… уму простого мента неподвластное. Таня, ты Ритку Шатохину не видела? Она мне очень нужна… Звонил ей на работу, а там сказали, что она взяла за свой счет.
— А зачем она тебе? — нахально поинтересовалась Ритка.
— Да так… Расскажу при встрече. Я к тебе собираюсь, как ты? Ничего против не имеешь?
Ритка имела очень много «против» мельниковского приезда и заорала:
— Нет! У меня температура под сорок!
Мельников обиженно замолчал. Потом, сделав необходимые ссылки на состояние «Тани», так немилосердно его отшивающей, сменил гнев на милость и вздохнул:
— Хорошо. Хотя тут дело такое. В общем, увидишь Ритку, передай — она в опасности. Этот Гараян еще тот тип.
— Какой Гараян? — насторожилась Ритка.
— Тань, да это долгая история… Я бы тебе ее рассказал, если бы приехал, но раз ты не хочешь…
— А вкратце не можешь?
— Нет. Потому что пока еще сам ничего понять не могу — очень нужна твоя Шатохина. Возможно, она была очень важным свидетелем.
— Почему — была? — испугалась за себя Ритка.
— Потому что, возможно, ее уже нет в живых, — мрачно сказал Мельников. — Те, кто мог пришить Гараяна, очень крутые, понимаешь? И если Ритка что видала и они это заметили, пиши пропало! Ладно, пока. Если что — звони…
Он повесил трубку, а Ритка застыла, прижав свою к щеке. В глазах ее было темно от страха.
В какую же идиотскую историю она вляпалась из-за своего любопытства! И что за личность этот самый Гараян?
— Шестая горбольница? — вопросил меня резкий голос.
— Нет, — ответила я со всей возможной кротостью, на которую была способна.
— Простите, — буркнул голос. Трубку повесили. Я набрала номер Мельникова.
Он взял трубку.
— Андрей? Это Татьяна…
Интересно, что это с ним? Он как-то удивленно молчал, как будто ему перед этим сообщили, что я отдала богу душу, и теперь мой звонок расценивается им как доказательство существования потусторонних сил.
— Алло, Андрей? Это я, — повторила я.
— Привет, — неуверенно пробормотал он. — Ты… Как себя чувствуешь? Стало полегче?
Час от часу не легче!
— От чего? — поинтересовалась я.
— У тебя же была сорок температура!
Ах, вот оно что! Ну, Ритка!
— Спала, — радостно сообщила я, немного покашляв. — Выпила «Аспирин-Упса», и сразу все прошло.
— Так быстро? — не унимался он.
— Чудодейственное средство! — приступила я к рекламе. — Пять секунд — и температуры как не бывало!
— Ладно, я за тебя рад. Ты что-то надумала?
— Насчет чего? — поинтересовалась я, заранее решив все списывать на мою повышенную «температуру».
— Насчет Ритки.
— А что у нас было с Риткой?
— Таня, я понимаю, что ты ничего не помнишь из-за температуры… Ритке грозит опасность.
— Что? — изобразила я удивление. — Почему?
Он объяснил мне то, что я знала, и добавил:
— Этот Гараян… О нем разговор особый. Я не могу по телефону. Мне, конечно, очень понадобилась бы твоя помощь, но ты болеешь…
— Да ничего, как-нибудь… Ты можешь приехать сейчас на квартиру к Риткиным родителям?
— А почему туда?
Черт! Как же мне выкрутиться-то? Но я ведь решила быть честной!
— Приедешь — объясню, — решилась я окончательно. Он не стал задавать лишних вопросов, хотя я предполагала, что их у него — вагон и маленькая тележка… Мы с Риткой так постарались все запутать, что впору бы понять, как теперь выбираться!
Попросив Мельникова в конспиративных целях дать три звонка, я решила отвлечься от тягостных раздумий. Где-то в книжном великолепии притаились произведения моего любимого Тома Шарпа… Знала я это, во-первых, потому, что видела, а во-вторых, поскольку сама его тут и поселила. Вышло это забавно. Риткина мамочка преподавала английскую литературу на филологическом. А я как-то раз случайно купила
