— Нет, — грустно ответила я. — Одного хорошего знакомого. Ныне покойного, правда.
Марина приподнялась на цыпочки и, ухватив тонкими пальчиками одну из книг, потянула ее на себя. Библиотекой давно уже никто не пользовался, и книги слиплись между собой. Марина дернула посильнее, шкаф слегка качнулся, и с верхней полки сорвался старенький коричневый фотоальбом. Взметнув к потолку облако пыли, альбом плюхнулся на пол и раскрылся. Несколько черно-белых снимков разлетелись в разные стороны.
— Простите, — стушевалась Марина.
— Ничего страшного, — я присела на корточки и взяла в руки альбом.
— Я помогу.
Марина присоединилась ко мне и стала собирать снимки. Бекешину не пришло в голову оказать дамам помощь, и он демонстративно продолжал изображать из себя Обломова, сконцентрировав все внимание на телевизоре.
Я вложила в альбом подобранные мною фотографии и обернулась к Марине, чтобы забрать у нее оставшиеся. Девушка, продолжая стоять на коленях, что-то удивленно разглядывала. Руки Марины, удерживающие между пальцев стопку снимков, слегка подрагивали.
— Что случилось? — спросила я и осторожно взяла девушку за локоть.
Марина перевела на меня бессмысленный взгляд и нелепо захлопала широко распахнутыми глазами. Состояние девушки было близко к трансу.
— Марина! — Я слегка встряхнула ее.
— Этого не может быть, — настолько тихо произнесла она, что я даже не успела уловить движения ее губ.
— Чего не может быть?
Марина молча, без лишних разъяснений, протянула мне верхний снимок. Я осторожно приняла его и всмотрелась в изображение.
Со старой черно-белой фотографии на меня взирал Константин Переверзин, человек, с которым я когда-то делила эту квартиру. Позже мой друг, поднявшись по служебной лестнице, перекочевал в Москву и пополнил ряды агентов ФСБ. Однако проработал он в этой престижной организации сравнительно недолго — погиб на самом взлете профессиональной карьеры.
На предложенном мне снимке Переверзин находился в обществе двух своих приятелей, плотно зажавших сухопарое тело Кости с обеих сторон. Молодые люди лучезарно улыбались в объектив и гордо выставляли напоказ новенькие формы выпускников Московской школы МВД. По рассказам Константина я знала этих его товарищей, оставшихся в столице учиться на юрфаке, когда он сам отправился по распределению в Тарасов. Позже, несколько лет спустя, именно по инициативе друзей троица сумела воссоединиться в стенах мощнейшего российского ведомства. Я имею в виду ФСБ, конечно.
— И что? — Я вновь перевела взор на Марину, абсолютно не понимая, что именно так шокировало ее в этой фотографии.
Девушка лихорадочно сглотнула и ткнула пальцем в снимок.
— Тот, что слева, — Игорь.
Неприятный холодок пробежал по моей спине.
— Какой Игорь?
Бекешин оторвал голову от мягкого подлокотника и уже в следующее мгновение принял на диване сидячее положение. Выходит, он лишь делал вид, что не вникает в происходящее.
Марина не ответила на мой вопрос. Вместо того чтобы пояснить ситуацию, девушка не выдержала и разрыдалась. Собранные фотографии вновь рассыпались по полу. Но сейчас ни мне, ни кому-либо еще не было до них никакого дела. Крокус спрыгнул с дивана и, подскочив к нам, грубо вырвал из моей руки фотографию.
— Мать твою! — громко зарычал Андрей. — Это же Дрозд. Клянусь богом, это он, Женя! Ты что, знакома с ним?
— Нет, — я откровенно растерялась. — Он — друг моего друга и…
Поворот событий был совершенно неожиданным для нас всех. К тому же я прекрасно понимала, что именно повергло в шок Бекешина. Мгновенно вспомнив сейчас все откровения покойного Переверзина, я со стопроцентной уверенностью могла сказать, кем был на самом деле Дрозд. Агентом под прикрытием.
— Вот черт! — Андрей резко впечатал правый кулак в раскрытую ладонь левой руки. — Легавый! Он был легавым. Мой подельник. Человек, которому я доверял, как самому себе, за которого готов был жизнь отдать.
Крокус нервно забегал по комнате из угла в угол. Глаза его налились кровью. Я даже стала опасаться, как бы Бекешин не принялся крушить мебель на конспиративной квартире. Марина продолжала плакать, но уже значительно тише. Да, нелегко осознавать, что близкий тебе человек в действительности оказывается не тем, за кого ты принимал его долгое время. Пусть даже и ушедший в лучший из миров.
— Что-то тут не вяжется, — вслух произнесла я, скорее обращаясь к самой себе, нежели к кому-то из присутствующих.
— Еще как не вяжется, — подхватил мою мысль Бекешин. — Этот перевертыш морочил нам всем голову. И главное, как ловко ему это удавалось. Никто ничего не заподозрил. Он даже умер как блатной.
— Вот это меня и настораживает. — Я поднялась и водрузила альбом с фотографиями на прежнее место.
— Что тебя настораживает? — Крокус остановился и развернулся в мою сторону.
— То, как погиб твой друг.
— Он мне не друг, — в доказательство собственных слов Андрей разорвал все еще находящийся у него в руках снимок на мелкие кусочки и подбросил их к потолку. — Его друзья такие же козлы, как и он сам.
— Перестань, Крокус, — жестко осадила я Андрея. — Ведь лично тебе Дрозд не сделал ничего плохого. Напротив, тебе он всегда оставался другом. Даже погиб рядом с тобой. Ты сам сказал.
Удивительно, но мои слова и в самом деле нашли дорогу к сердцу и разуму Бекешина. Андрей хмуро отследил полет мелких клочков фотографии и, лишь когда они приземлились на пол, посмотрел на меня. Злости в нем уже не осталось. Я подошла к клиенту вплотную.
— И скажи, что я не права, Крокус?
Бекешин молча изучал мое лицо в течение минуты.
— Не знаю, может, и права. — Он плавно опустил тело в стоящее поблизости кресло и устало уронил голову на грудь. — Ты так и не сказала, что конкретно тебя настораживает в смерти Дрозда.
Я присела рядом с Андреем на жесткий подлокотник. И осторожно пристроила руку на его плече.
— Вспомни, кто его убил, Крокус.
Бекешин наморщил лоб. До него дошел смысл того, о чем я так открыто намекала.
— А ведь и в самом деле, — он даже позволил себе легкую улыбку. — Дрозда пристрелили менты при задержании. Что же это получается? Свои пришили?
— Получается так, — кивнула я. — Разве это не странно, Крокус? Куда предпочтительнее для них было бы нашпиговать свинцом тебя, а Игоря просто арестовать. Таким образом, он автоматически угодил бы на территорию своих, а ты превратился бы в безмолвного свидетеля.
— Может, легавые ошиблись? — выдвинул Андрей совершенно абсурдную, на мой взгляд, гипотезу.
— Знаешь, по снимку я не заметила особого сходства между тобой и Дроздом. Перепутать вас было бы очень и очень трудно. Разве что в состоянии сильнейшего алкогольного опьянения. И потом, — я поднялась с подлокотника, — даже если бы имела место такая ошибка, заинтересованные люди сумели бы ее исправить. Поверь мне. Ты бы и до суда не дотянул, не то что пять лет заключения.
Мои доводы убедили Андрея. Однако ни для него, ни для меня общая ситуация не стала от этого яснее. Факт оставался фактом. Дрозда убили при задержании его же коллеги. Что это? Простая случайность, досадное недоразумение или часть чьей-то хорошо спланированной игры? Я больше склонялась к последнему варианту, но знать бы еще, что это за игра и кто ее ведет. Я обернулась на Марину. Девушка уже успокоилась, и в настоящий момент о недавних слезах свидетельствовали лишь черные подтеки на
