Севка встрепенулся и вернул очки на нос. Маша, которая как раз аппетитно зевала, начала говорить, не закончив зевок:
– Уауаау… не складываются!
– У нас руны не складываются, – перевел Севка.
– А ну покажи!
Вряд ли Антон надеялся разобраться в логической загадке лучше Севки и Маши, но он был готов на что угодно, лишь бы не смотреть на Любу или Лёлю. Впрочем, Люба уже ушла, а Лёля затаилась в уголке.
– Ну смотри! – Севка еще не проснулся, но уже был готов к новому мозговому штурму.
Он разложил на столе пять квадратиков с буквами: «В», «Т», «Г», «С» и «Л».
– Это наши руны, если перевести их на русский, – Севка перевернул букву «С», и на ее обороте Антон увидел изображение своей руны 
.
Он автоматически проверил карман рубашки – брелок был на месте.
– Не волнуйся, – сказала Маша, демонстрируя толстенную книгу, – мы из энциклопедии перерисовали. Мы всю ночь пытались и так, и эдак…
– Так тут же одни согласные! – удивился Антоха. – Что это за слово без гласных?
– В некоторых древних языках гласные не писались, – наставительно начал Севка, – а в языках семитской группы…
– Гласные мы бы подставили! – перебила его Маша. – Только тут все равно белиберда получается, как ни крути!
Антон покосился на Лёлю. Та все еще сидела в странном оцепенении. Антоха решительно, хотя и бездумно, принялся передвигать бумажки по столу. Севка с интересом смотрел за этими манипуляциями и вдруг завопил:
– Стоять!
Антоха от неожиданности отдернул руку. Севка осторожно поправил бумажки, которые выложились в комбинацию: «В», «Л», «С», «Г», «Т».
– Что-то есть! – азартно прошептал Севка.
Маша на секунду задумалась и переставила местами «Г» и «Т».
– В-л-с-т… г, – прочитал Антоха.
– Почти «Власть», – сказала Маша. – Только «А» пропущено. И вместо мягкого знака буква «Г»…
Севка обеими руками вцепился в волосы – видимо, чтобы лучше думалось…
После своего позорного бегства из библиотеки Мишка стоял в коридоре за углом и стеснялся войти обратно. Достеснялся до того, что дождался, – из двери выскользнула Люба, оглянулась, тихонько прикрыла дверь и отправилась к лестнице. То ли все еще находясь во власти чар Любиных волос, которые развевались от быстрой ходьбы, то ли чувствуя, что девочка задумала что-то неладное, Мишка отправился за ней, прячась за углами и ползком пробираясь под окнами, как настоящий спецназовец.
Перед выходом на крышу Люба буквально на секунду притормозила, потом резко выдохнула, рванула на себя дверь и шагнула вперед.
– Перун! – позвала она прямо с порога.
Не дождавшись ответа, девочка вышла на середину крыши.
– Перун! – крикнула она чуть громче.
Мишка замер у двери, не решаясь выйти за ней. Люба дошла до огромного стола, заваленного объедками еды, брезгливо покосилась на него и рявкнула во весь голос:
– Перун!.. Выходи. Я пришла!
Перун появился из-за ближайшей трубы, зевая во весь рот и потягиваясь.
– Я сказал в двенадцать, – недовольно сообщил он, но, увидев Любу, чуть не свернул себе челюсть.
– Какие гости… – протянул он.
Люба стояла у стола и смотрела прямо ему в глаза. Перун вдруг засуетился, заметался по крыше, но быстро остепенился и уселся на стул.
– Зачем пожаловала? – спросил он, взяв в руки себя, а заодно и бутерброд с икрой.
– Ты знаешь, – ответила Люба.
– Ну, я как бы… – Перун дернулся и положил бутерброд на место. – Я имел в виду человеческую жертву.
Верховный бог постарался как следует выделить мимикой и интонацией слово «человеческую». Со стороны это выглядело так, как будто при упоминании людей Перуна внезапно перекосило.
– Я – человек, – спокойно сказала Люба.
– Ну да, ну да, – захихикал Перун, – впрочем… хи-хи-хи… это даже интересно… И что, тебя вот так вот взяли и отпустили, да?
– Если ты… – железным голосом сказала Люба и сделала красиво рассчитанную паузу, – …Перун, кому- нибудь сейчас вякнешь хоть слово…
– Да ты как со мной разговариваешь? – взвился Перун.
– Так, как ты этого заслуживаешь, – произнесла Люба.
– Я тебя уничтожу! – заорал Перун.
– Я за этим и пришла, – спокойно сказала Люба.
Мишка, не разбирая дороги, рванул на крышу, споткнулся о порог и растянулся во весь рост.
– Ты станешь кикиморой! – прошипел Перун и шарахнул в Любу молнией.
Все вокруг заволокло дымом, опять пахнуло озоном, а молния, сверкнув, в одно мгновение погасла, яркой змеей убежав в Любин медальон.
– Берегиня! – ахнул Перун.
– Любка! – заорал Мишка, поднимаясь.
– Связать! Убрать! – приказал Перун, и на Мишку немедленно набросились со всех сторон белые фигуры.
– Так и будь Берегиней! – грохнул Перун и крышу заволокло туманом.
– Ты принял жертву? – раздался спокойный голос Любы.
– Ты еще и разговариваешь? – возмутился Перун.
– Я тебя спрашиваю, верховный бог славян, а когда я спрашиваю, ты должен отвечать, – отчеканила Люба. – Ты принял жертву?
– Да! – рявкнул Перун.
Люба исчезла, туман рассеялся. На крыше остались лежащий ничком Мишка со связанными руками и ногами, и свита Перуна с озадаченными лицами.
– Кто она? – тихо спросил широкоплечий парень, совершенно голый, если не считать венка на голове да копья в руке.
– Не твое дело, Ярило! – крикнул Перун. – А этого шпиона под замок. Упустите – ответите головой. Ясно?
На крыше опять пахнуло озоном.
Глава 18. Мишка вспоминает себя
– «Г», – бормотал Севка, – «Г»… Вот же… одно слово – «Г»!
Маша взяла бумажку со злополучной буквой и заглянула на оборот. Там обнаружилась руна 
. Маша сверилась с энциклопедией.
– Вообще-то, – задумчиво сказала она, – эту руну можно заменить не на «Г», а на «К»…
Севка на секунду задумался, но с сожалением отмел эту версию:
– Хрен редьки…
Он запустил пальцы еще глубже в шевелюру. Маша вгляделась в набор рун на странице книги, потом на руну, которую держала в руке, снова на страницу… на бумажку…
– Я поняла! – торжественно прошептала она. – Вот!
И Маша перевернула бумажку так, что руна превратилась в 
.
– Алатырь… – медленно произнес Севка, извлекая руки из волос.
– Или буква «А»! – гордо добавила Маша.
