меня, выбравшись из подвала через какой-нибудь запасной выход.
Но в этот самый момент почувствовала, что запахло жареным. Причем в самом прямом смысле этого слова.
А немного погодя — из-под двери показалась тоненькая струйка дыма.
Мне это сразу не понравилось, тем более что ни одной мало-мальски правдоподобной версии происходящего не приходило мне в голову.
И самое неприятное — я почувствовала себя в этой ситуации беспомощной.
Можно было бы сходить в свой номер за новой порцией взрывчатки, но теперь я не решалась покинуть лабораторию или оставить здесь одного Сергея Анатольевича.
Именно потому, что не знала, что происходит за дверью и чего можно ожидать в следующий момент.
— Что она там затеяла? — с тревогой спросил он меня.
Было заметно, что чутье и ему подсказывает недоброе, а у меня уже была возможность убедиться, что интуиция этого человека никогда не обманывает.
— Не знаю, — честно ответила я.
В этот момент я вспомнила детский плач, и у меня потемнело в глазах от ужаса.
— Сейчас я приду, — крикнула я, сунула Сергею Анатольевичу пистолет и кинулась вверх по лестнице. — Если что — пристрелите ее, как бешеную собаку, — гаркнула я во весь голос, так что если эта тварь к тому времени еще что-нибудь слышала, то до нее дошел смысл этих слов.
Можете себе представить, с какой скоростью я бежала туда и особенно обратно. Я взяла всю имеющуюся в моем распоряжении взрывчатку, хотя ее с лихвой хватило бы на десяток таких дверей.
Ни одна собака не попалась мне по дороге, да, судя по всему, кроме Владимира Егоровича, встретить я никого и не могла. А он честно отрабатывал свои деньги и проводил на стройке весь световой день, лишь изредка позволяя себе расслабиться.
Когда я вернулась к пресловутой двери, меня поразило лицо Сергея Анатольевича.
Оно словно закаменело. И первые слова, что он сказал мне, были ему под стать:
— Не знаю, что она с ними делает, но кричат они страшно.
Я не стала выяснять, кого он имел в виду под словом «они». Видимо, потому, что боялась услышать ответ.
Вместо этого я стала доставать из карманов взрывчатку и крепить ее в наиболее уязвимых, с моей точки зрения, местах.
И тут я сама услышала эти вопли. Я не поняла, кому они принадлежали, но волосы встали у меня дыбом.
Живое существо кричит так в единственном случае — если умирает мучительной смертью.
— Опять, — почти простонал Сергей Анатольевич, и это подстегнуло меня.
Все эмоции я отложила на потом, а пока мои руки работали как автомат, и мысли были ясные.
Все было готово, оставалось только отойти в безопасное место и нажать на кнопку.
Но в этот момент произошло невероятное — дверь открылась и на ее пороге стояла Зинаида Алексеевна с обезображенным истерическим хохотом лицом.
За ее спиной полыхало пламя.
Пожалуй, ничего страшнее я в этот день не видела, хотя старалась не думать об обитателях этого кошмарного «зоопарка», вызывавших в моей памяти один из самых черных романов Уэллса.
Но Уэллс, воспитанный в доброй старой Англии, да еще в благополучном девятнадцатом веке, до такого додуматься просто не мог.
Доктор Моро экспериментировал с животными. К этому мы давно привыкли и не считаем за грех.
Тут же в качестве подопытных животных использовали людей. И проделывали с ними такое, во что отказался бы верить гениальный фантаст.
Перед нами была совершенно ненормальная женщина, да и может ли нормальный человек заниматься подобными вещами?
С взлохмаченными космами, с губами, то ли разбитыми, то ли искусанными в кровь, и дико вытаращенными глазами, она кривлялась, показывая длинным узловатым пальцем себе за спину.
— Ну что же вы не заходите? — смеялась она. — Добро пожаловать, гости дорогие. Только опоздали вы. Самое интересное уже закончилось…
Отшвырнув ее в сторону, я забежала внутрь большой просторной комнаты и чуть не задохнулась от дыма.
Горело все. Стены, пол и потолок. Видимо, все кругом было облито какой-то горючей жидкостью. Но это был не бензин.
Запах был резкий, незнакомый.
Сквозь дым и огонь очень трудно было что — то рассмотреть, но все-таки я успела увидеть столько, чтобы лишиться сна на долгие месяцы.
Это были ясли. Или инкубатор…
Я не знаю, каким словом это назвать, но больше всего это напоминало палату для новорожденных в роддоме.
Одни из них находилась под колпаками из пластика, другие плавали в каком-то растворе. Теперь это были трупы, но даже не это поразило меня больше всего. Трупов я за свою жизнь видела достаточно. В том числе и детских.
Но те существа, что были умерщвлены несколько минут назад, не могли быть причислены ни к одному известному роду живых существ.
Тут экспериментировали по-крупному, соревнуясь с господом богом, творили новые виды.
Только получалось у них нечто умопомрачительное.
К счастью, я пробыла в пылающем помещении чуть больше минуты, к тому же большая часть тел была объята пламенем и обезображена до неузнаваемости.
Но кошка с клешнями вместо лап теперь показалась бы мне милой зверушкой.
Во всяком случае, у нее не было человеческих глаз…
Теперь я знала, кто плакал по ночам в лесу.
Выбежав из этого ада, я не сразу поняла, что произошло.
Но пожар перекинулся и на другие помещения.
Сергей Анатольевич кричал мне об этом, но я была в таком состоянии, что до меня не доходил смысл его слов.
Мне сейчас было не до того, но я успела заметить, что сама поджигательница куда-то исчезла.
Не знаю, как бы я выбралась оттуда, если бы Сергей Анатольевич не схватил меня за руку и не потащил к выходу.
Наверное, где-то замкнуло электричество или сработала система самоуничтожения. Вполне возможно, что это было предусмотрено хозяевами на случай грозящего разоблачения.
Животные метались в клетках, но времени не было, чтобы открывать их, и мы не могли им помочь.
Мы побежали в подземный ход, чтобы добраться до запертых в кладовке пленников, но не смогли добраться до нужного места.
По полу подземного хода текла огненная река, на Сергее Анатольевиче загорелась одежда, и мне с трудом удалось потушить ее.
Если бы мы вышли из инкубатора на несколько минут позже, то уже не остались бы в живых. Сгорели бы вместе с корпусом, и никто бы никогда не узнал, какими экспериментами занимались новые хозяева бывшего санатория.
Спасло нас то, что несколько часов назад я воспользовалась «запасным выходом», и теперь этот маршрут стал для нас «дорогой жизни».
Добравшись до погреба, мы услышали взрыв огромной мощности. Сработала моя взрывчатка, о которой я совершенно забыла за ненадобностью.
