совершенно необыкновенное, хотя давно должны были привыкнуть к тому, что с такой же физиономией она приглашала и на «клизмопроцедуры». Такой уж был у нее характер.
Я на эту удочку уже не попадалась и продолжала читать очередной детектив, поэтому смысл ее слов не сразу дошел до меня.
Слова ее я никак не могла принять на свой счет.
— Так что прикажете мужу передать? — давясь от смеха, в третий раз спросила санитарка.
Видимо, лицо у меня в этот момент было смешное.
Подруги наперебой предлагали варианты ответа, заразившись от Томуси патологическим остроумием:
— Скажи, пусть уматывает, откуда пришел.
— И цветы эти ты ему в морду швырни.
— Надо же, две недели не заявлялся, а тут пришел.
— Видимо, надоел он молодке-то — так сразу о жене вспомнил.
— Правильно, Юлька, и до тела его минимум два года не допускай. Пусть подлец помучается.
— Ой, девки, да она же позабыла, что замужем, видишь, как лобик хмурит, пытается вспомнить, как он выглядит.
— Имя запамятовала…
— Швы от смеха разойдутся, — наконец нарушила я обет молчания, пытаясь успокоить не в меру разрезвившихся девиц.
Но слова эти привели к прямо противоположному результату — их смех теперь напоминал истерику, и кое-кто уже сползал с кровати, держась за ту или иную часть тела. У кого что болело.
С выздоравливающими такое случается.
Я попала в глупейшую ситуацию.
У меня в Москве было не так уж много знакомых, тем более таких, которым пришло бы в голову представляться моим мужем. Хотя и это уже вполне достаточный повод для недоумения.
Но ведь и соседки были осведомлены о моем семейном положении. Именно это и вызвало у них такую бурную реакцию.
К их незамужней подруге, откуда ни возьмись, заявляется супруг, а она при этом еще строит уморительные гримасы. Было от чего кататься по полу.
В результате я выскочила из палаты с лицом, искаженным ненавистью к неведомому шутнику.
— Сейчас тебе не поздоровится, — зловещим шепотом бормотала я себе под нос по пути к «нумерам». Так местные острословы прозвали комнату свиданий.
Но уже через мгновенье и думать забыла о своих угрозах.
— Но почему «муж»? — вместо приветствия воскликнула я, увидев своего посетителя.
Идя сюда, я мысленно перебирала в голове всех своих московских знакомых, но мне и в голову не могло прийти, кого я встречу на самом деле.
Многие годы это был самый главный человек в моей жизни. Человек, которого я грешным делом возвела в кумиры и считала образцом для подражания…
Короче — это был Гром.
С букетом роз, в элегантном сером костюме, он был неотразим, и несколько пар женских глаз уже облюбовали его в качестве объекта пристального внимания.
— А кем я, по-твоему, должен был представиться? — спросил он с едва заметной улыбкой, из чего я сделала вывод, что командир пребывал в замечательном настроении.
— Ну, товарищем по работе… — смутилась я, потому что внезапно эти слова показались мне глупыми и бездарными.
— Башкирский волк тебе товарищ, — уже с откровенно голливудской улыбкой заявил Гром.
И я не поверила своим глазам.
Таким жизнерадостным я не видела его ни разу в жизни.
Неожиданно мне пришла в голову мысль, настолько нелепая и фантастическая, что, наверное, я никогда не смогу вспоминать о ней без смущения.
Мне даже неловко об этом сказать. На какую-то долю секунды, не больше, мне показалось, что Гром пришел делать мне предложение.
И от моей «аристократической бледности» не осталось и следа. А до этой минуты я считала, что вогнать меня в краску не сможет уже ничто на свете.
Только не подумайте, что я мечтала об этом долгими бессонными ночами. Ничего подобного.
Просто представить себе Грома в качестве… Нет. Об этом даже смешно говорить.
— Что случилось? — спросила я.
— Ничего, — ответил Гром, — просто пришел навестить заболевшего товарища, как ты сама только что сказала. А если подробнее — то лучше выйдем на свежий воздух.
Я начала догадываться, что прекрасное настроение Грома было вызвано какими-то успехами по работе. И он пришел сообщить мне именно о них.
А значит, успехами этими в какой-то степени был обязан мне. И ему не терпелось поделиться со мной своей радостью.
В больничном дворе было несколько удобных лавочек в тени вековых деревьев, где мы спокойно могли поговорить без посторонних ушей и глаз.
Туда мы и отправились. И как только оказались на месте — продолжили разговор.
— Ну, — вновь улыбнулся Гром, — теперь спрашивай.
— О чем?
— О птичках.
— Ну и как там птички?
— Хреново. Все передохли. А перед смертью тебя поминали. Добрым словом, между прочим.
— Спасибо.
— Не за что.
Может показаться, что мы сошли с ума, но на самом деле мы вспомнили разговор, состоявшийся несколько лет назад. Мы тогда находились на волосок от смерти и болтали всякие глупости, чтобы хоть как- то скрасить момент ее ожидания.
Нам тогда удалось выкарабкаться, но память об этих минутах останется на всю жизнь.
И то, что Гром вспомнил сейчас о тех днях, говорило о многом. Тем самым он сокращал дистанцию между нами, насколько это возможно было в принципе. И я вновь почувствовала себя не столько его подчиненной, сколько боевым товарищем. И разговор приобрел совершенно другую тональность.
Можно было на время забыть о субординации и говорить не с генералом, а с близким тебе умным и все понимающим человеком.
— Ну, как ты? — совсем другим голосом спросил Гром. — Приходишь в себя помаленьку?
— По-разному, — честно призналась я, поскольку, как бы я ни хорохорилась, на душе у меня было погано.
— Держись.
— Постараюсь.
Мы помолчали немного, а потом заговорили о самом главном.
— Ну, что там в заповеднике? — спросила я.
И Гром, не торопясь и очень подробно, рассказал мне все последние новости из Башкирии. Их оказалось достаточно, чтобы рассказ продолжался более часа.
Замечательная вещь — компьютер. А то, что в нем хранится бездна информации — его главное достоинство.
У меня сердце кровью обливается от того, что большая часть владельцев персоналок практически не использует его грандиозных возможностей.
Когда я вижу в каком-нибудь «офисе» смазливую девицу, раскладывающую на компьютере пасьянс, мне хочется купить ей колоду карт и запретить подходить к этому чуду техники всю оставшуюся жизнь.
Хозяева лаборатории не раскладывали пасьянсов. Они на компьютерах работали. И скрупулезно
