— Да. Ради науки он готов был на все. И к себе относился так же беспощадно, как и к прочим «подопытным кроликам».
— Фанатик?
— Скорее всего. Но как бы то ни было, Зинаиду Алексеевну такое положение не устраивало, и она стала искать удовлетворения на стороне. И находила в самых неожиданных местах…
— То есть?
— Например, среди своих подопытных.
— «Оборотень» был ее любовником? — ужаснулась я.
— Вроде того. Хотя бывшего мужа она боготворила.
— Я об этом догадывалась.
— Правильно догадывалась. Но зов плоти оказался сильнее. На этой почве она и пить начала. Трагический разлад… — Гром задумался и несколько минут не говорил ни слова. Потом продолжил: — Так вот… О чем бишь я? Однажды Михаил Анатольевич уехал по делам в город. А Зинаида Алексеевна воспользовалась его отсутствием и решила порезвиться на лоне природы. «Оборотень», как ты его называешь, с этой прогулки не вернулся. К тому времени он уже не был человеком.
— Да откуда же вы все это знаете? — наконец спросила я, хотя этот вопрос уже давно вертелся у меня на кончике языка.
— Все очень просто, Зинаида Алексеевна вела дневник, доверяя компьютеру самые сокровенные мысли. Кстати, последнюю запись она сделала в день своей смерти.
— И что же она записала? — опешила я.
— Что очень скучает по бывшему мужу.
Гром неожиданно улыбнулся и закурил сигарету. Пока я переваривала эту информацию, он созрел для продолжения разговора.
— …Но это не первый случай, когда их «пациенты» перебирались в лес. Были и другие.
— Но я собственными ушами слышала, что это было первое и последнее ЧП в лаборатории, — удивилась я.
— Все правильно. Все остальные случаи были очередным экспериментом. И проходили они под общим кодовым названием «адаптация».
— И что же это за эксперимент?
— Своеобразный тест на выживаемость. Большая часть этих несчастных погибла…
— Так вот кого встречали люди в лесу…
— Да. И неизвестно, с чьей стороны было больше жертв в результате этих встреч. В тех местах живут люди не робкого десятка.
Эти громовские слова вызвали в моей памяти тех несчастных, которые так и не смогли выбраться из своих клеток.
Память об этом не давала мне покоя и лишала сна.
— А вот об этом, — нахмурился Гром, — жалеть не надо. Пойми, это уже были не люди. И те из них, что сохранили малейшую крупицу сознания, предпочитали покончить жизнь самоубийством. Такое случалось в лаборатории не раз.
И по тому, как он это сказал, я поняла, что, может быть, именно ради этих слов Гром и предпринял сегодняшний визит. И была ему за это бесконечно благодарна.
— Надеюсь, ты понимаешь, что Зинаида Алексеевна тоже погибла не случайно.
— Вы думаете?
— Уверен. Если не веришь, можешь почитать ее дневники.
— Не надо… Ну, а эти… в синих халатах?
— Двое из них были больны СПИДом. И все трое были законченными наркоманами.
Я пожала плечами.
— Что такое? — заметив это, спросил Гром.
— Довольно слабое оправдание…
— Да почему ты считаешь себя виновницей их смерти?
— Интересный вопрос, — ухмыльнулась я. — Взорвать два корпуса и считать, что ты ни при чем?
Неожиданно Гром рассмеялся.
— Я сказала что-нибудь смешное?
— Так ты всерьез считаешь, что это ты взорвала лабораторию?
— А разве нет? — удивилась я.
— Дорогая моя, у тебя проблемы с математикой. Ты представляешь, сколько нужно взрывчатки, чтобы сровнять с землей два таких здания?
— Но ведь это случилось.
— Это могло произойти в любую минуту. Ты же была около целебного источника.
— При чем тут источник?
— При том, что с точки зрения медицины испарения эти, может быть, и полезные. А с точки зрения пожарных — жить рядом с ними не менее безопасно, чем на пороховой бочке. И неосторожное обращение с огнем в этих местах приводит к фатальным последствиям. Так что твои «игрушки» были всего лишь каплей в море.
Можете представить себе, какой камень свалился с моей души!
Моя работа — не сахар. И мне приходилось убивать людей. Но это было в честном бою, и по другую стороны баррикады находился обычно вооруженный и очень опасный профессионал.
Здесь же все было иначе.
Я вздохнула.
— Ну, а что же ты не спрашиваешь о Сергее Анатольевиче? — нахмурился Гром.
— А что с ним? — испугалась я.
— У него, к сожалению, большая беда…
— Что такое?
Я приготовилась услышать что-то страшное, но в этот момент заметила в громовских глазах чертиков.
— Да Багира у него пропала, пока вас не было. Как корова языком слизнула. Он, бедный, с ног сбился, отыскивая ее по лесам и болотам. Придется выдать ему премию в качестве моральной компенсации…
Я облегченно рассмеялась:
— Ну, а как он вообще?
— Да что с ним может случиться? Попил недельку и вернулся к своим служебным обязанностям. Ну, остались еще вопросы? Спрашивай, пока я добрый.
Мне надо было остаться наедине с собой и переварить всю свалившуюся на меня информацию, а еще лучше, как говорится, «переспать с ней ночь». Поэтому я не сразу сообразила, о чем бы еще спросить.
Казалось, мне теперь было известно все.
— А что Владимир Егорович, какова его роль во всей этой истории? — спросила я.
— Да никакой особой роли у него не было. Он почти ничего не знал и в основном занимался туалетами и крышами.
Гром поднялся на ноги и помог встать мне.
— Ну, если очередь дошла до таких персонажей, значит, мне пора уходить. Да и тебе надо в койку.
Мы дошли до приемного покоя и стали прощаться.
В последний момент я вспомнила еще об одном участнике событий, судьба которого оставалась для меня неясной. А Гром в своем рассказе ни разу не упомянул его имени.
Я имею в виду Григория, того самого неприятного завхоза лаборатории, бесследно исчезнувшего в лесу.
— А куда же делся Григорий? — спросила я, пожимая Грому руку.
— Григорий-то? Да кто ж его знает.
Ответ был очень странный, тем более для Грома.
Исчез человек при невыясненных обстоятельствах. И не просто человек, а верный слуга, если не