С этого времени Банкэй, сопровождаемый одним или двумя помощниками, стал каждый вечер обходить все залы для медитации. В пределах храма были подготовлены пятнадцать залов для медитации. В одном из них Банкэй разрешил ученикам приходить к нему на вечерние беседы. Для того чтобы ободрить их, он сказал:
— Вы можете приходить ко мне и рассказывать мне о том, что вас беспокоит. Что бы это ни было, не сомневайтесь, можете ли вы спросить меня об этом. Найти настоящего учителя очень трудно. Вы можете обуться в железные сандалии и обойти всю страну. Вы можете даже отправиться в Китай или в Индию. Вы можете совершить тысячу путешествий в тысячу разных стран, но вы не найдете другого человека, который мог бы дать вам то же учение, что я преподношу вам. Поэтому не сомневайтесь. Примите его и практикуйте!
Все присутствующие почувствовали исключительное почтение к Банкэю. Ни один из них никогда не забывал полученное учение. Как жаль, что никто не записал все чудесные золотые слова, произнесенные мастером.
Банкэй произносил проповедь в Кориндзи. Некий монах, пришедший в этот храм побеседовать с Банкэем, все внимательно выслушал, а затем сказал:
— В целом я согласен с тем, что вы говорите. Мне также не составляет каких-либо сложностей принять мысль о том, что Амида существует в нашем теле. Но разве не является приспособленной к низшему пониманию формой учения (упая)[187] содержащееся в сутрах утверждение о том, что Чистая Земля находится за тысячу миллионов земель Будды отсюда на Запад?
— Нет, — ответил Банкэй.
— Тогда я не понимаю, что Вы имеете в виду, — сказал монах.
— Это непосредственное высказывание истины, проповедуемой для спасения заблуждающихся существ, — ответил Банкэй.
Однажды, когда Банкэй был в храме Кориндзи в Эдо, некий монах одной из эзотерических школ буддизма нанес ему визит и остался послушать его проповедь. Когда Банкэй объяснял собранию, что гнев обращает их в сражающихся демонов-асуров, а неведение — в животных, и что все это неизбежная истина, этот монах сказал:
— То, что Вы только что сказали, противоречит основополагающей буддийской идее о Дхармовом
Теле Будды.
— Как это? — сказал Банкэй.
— В одной из глав «Махавайрочана-сутры'[188] сказано, что исполненная страстей, гнева и неведения природа человека и есть, в сущности, природа будды.
— Так, значит, этим ты сейчас и занимаешься? — сказал Банкэй.
Монах безмолвствовал.
Некий монах сказал:
— Вы очень много говорите о внезапном просветлении, но Вы даже и не упоминаете о постепенной практике. Сунский мастер Дайэ сказал:
— Руководящий принцип — это внезапное просветление; однако продвижение в практике постепенно.
— Ты думаешь, что ты можешь сравнить кого-то вроде Дайэ с этим старым монахом? — сказал Банкэй. — От одного удара все предыдущее знание забыто, для этого не нужно никакой практики![189]
— Что ты скажешь об этом! Прямо сейчас, в этот момент ученики в этом мире привязываются к словам вроде «внезапное просветление» и «постепенная практика». Они как бы без веревки связали себя, полностью лишив себя возможности двигаться вперед или назад. Как жаль, что несколько фраз произнесенных буддийским наставником, могут заставить последующие поколения учеников беспомощно топтаться в смятении на перекрестке.
Примечания
1
Даты приводятся так, как они указаны в японских текстах, т. е. в соответствии с лунным календарем. Лунный (японский) календарь опережает Западный (юлианский) календарь в среднем примерно на пять недель.
2
Изучение конфуцианских текстов практиковалось в японских школах на протяжении всего периода Токугава (1603–1867). Считалось, что так называемое «
3
На склоне своих лет мать Банкэя стала буддийской монахиней, приняв монашеское имя Мёсэцу. Она жила в небольшом храме Гитоку-ан в Абоси, и Банкэй всегда находил время на то, чтобы навестить ее там. Она дожила до девяноста лет и умерла на руках своего сына в 1680 году. В «Гёго-ки» содержится следующая запись, позволяющая понять приверженность Банкэя к принципам сыновней почтительности: «Как-то в одной из своих проповедей Банкэй сказал, что чувство сыновней почтительности, которое, как он подчеркнул, он испытывал еще в юном возрасте, явилось причиной его вступления на духовную стезю и достигнутого им впоследствии просветления. Истинная сыновняя почтительность, сказал Банкэй, не должна ограничиваться только заботой о благополучии родителей… Человек, испытывающий истинную сыновнюю почтительность, должен постичь путь освобождения, дабы затем помочь в этом и своим родителям». Акао, с. 375.
4
