- Жрецы! Жрецы идут! - вскрикнул вдруг Орешек. - Уже почти полночь!
И точно, к нашей беседке приближалась стройная процессия друидов в свежевыстиранных балахонах и с факелами в руках. Впереди шел Дуб, размахивая ножом. Подойдя вплотную к нашей клетке, он воздел руки к небу, устанавливая тишину, и воскликнул:
- Левелинджордж! Краснодаржелдорсервис! Ленгидроэнергоспецстрой!
- Этот друидский, чрезвычайно сложный язык, - шепнул мне Орешек. - Я и то не все понимаю.
Дуб махнул рукой с ножом, полыхнуло зеленым, и стены нашей тюрьмы расступились.
- Ну же, спасай! - заверещал Причард, прижимая уши.
Черт топнул копытом, и мы пропали с глаз изумленных до крайности друидов, как будто нас и не было вовсе. Но мы были. И возникли мы в лесу. Свиристели одинокие ночные птицы, где-то журчала вода, успокаивающе шумели деревья-великаны. Ничто не напоминало нам об ужасе, которого мы только что избежали.
- Я пошел, - сообщил Том Тит Тот.
- Спасибо за освобождение, - с чувством сказал я.
- Подали спасибо, да домой не донес, - холодно отозвался черт. - Мне еще шпинат дома глотать... Брр!
- Ты извини, если что, - поддержала меня Матильда.
- Иди-иди! - мой превосходный оруженосец начисто забыл, по чьей воле мы спаслись. - И не забудь про обещаньице свое! Мы проверим!
- Э-эх! - страдальчески сморщившись, черт свечкой взмыл в небо и вскоре превратился в одну из сверкающих в вышине звездочек.
- А если все звезды - это черти? - подал идею Прич.
- Придурок, - отозвалась Матильда.
- А че, может, правда?
- Да он еще и больной, - поддержал Орех.
- Столько чертей в небесах, а кто же тогда в аду?
- У него все мозги через уши вытекли, - рассудил я.
- Болваны! Я философствую, а вы!...
Причарда кормили землей до той поры, пока он не признал, что является самым убогим человеком в мире, и что будет отзываться в течение дня на имя Бенедиктус.
ГЛАВА 12
Вот ваш друг, Билли!
Из старинного романа
Угадайте-ка, кого мы увидели, когда, ориентируясь на звук, наконец вышли к воде? На поросшем зеленой травкой берегу мирно паслись Бозо, Вадик и Кутя.
- О! - смущенно закашлялся Штуш. - А я вот тут, совсем было, собрался идти вас спасать, да подкрепиться решил: а ну как бой предстоит кровопролитный?
- Да все нормально, - сказал я, плюхаясь рядом с ним на траву. Спасибо, хоть коней уберег. А спасти бы нас не успел. Мы уже были почти зарезанные и принесенные в жертву.
- Ай-я-яй! - покачал головой Штуша. - Я-то надеялся, что вам ничего плохого не сделают - люди все- таки...
- Ты че, они ж не люди, - объяснил Причард. - Они друиды.
- А вот нас эти друиды точно хотели зарезать и зажарить, а может, на колбасу пустить, я не расслышал.
- В квас, - вспомнила Тильда. - С маслом и солью.
- Ну, так не знали, на кого нарвались, - захохотал мохнатый друг. - Мы с ребятишками как пошли лягаться! Э-эх, как я их хвостом! Э-эх, как я! Их хвостом! Да потом как ломанулись через лес, они и отстали. Я уже хотел назад по следам идти, да вот тут...
- Успокойся ты, все уже позади, - погладила его Матильда. - Ты у нас все равно самый верный.
Штуша и в самом деле успокоился, с шумом и хрустом повалился на бок и засучил ногами.
- А мы от них достаточно далеко? - трусливо заметался Прич.
- Кажется, да, - кивнул Кутя. - Мы долго бежали. Ребяткам в лесу тяжело было, да я впереди скакал, после меня колея широ-окая остается.
- Хорошо, тогда они костра не увидят, - заключил я. - Давайте на ночлег устраиваться.
Мы сделали несколько факелов, при их свете кое-как насобирали хвороста, развели костер, поужинали (сумки мы чуть не забыли в клетке, но жадный до своего и чужого добра Прич вовремя их прихватил, да еще умудрился слямзить друидское точильное колесо) и легли спать. Дежурить остался Штуша: от радости его пробило на бессонницу. Последнее, что я услышал перед тем, как окончательно вырубиться - мерное хрупанье веток под его громадными зубами...
Утром решили идти вверх по реке, так как дорогу мы потеряли окончательно.
- Можно и поискать, - рассуждал я, поправляя сбрую на Вадике, - но вот кто даст гарантию, что нас там уже не ждут, поигрывая острым ножом?
- Да и в лесу мы плохо ориентируемся, - поддержал меня Прич.
- Коням в лесу тяжело, - тревожился Кутя. - А снова впереди бежать мне не хочется - потом все брюхо зудеть будет.
- А так хоть с водой будем, - подытожила Матильда.
Мы проголосовали единогласно при одном воздержавшемся (Бозо пускал слюни и улыбался), а затем свернули лагерь и двинули вверх по реке. Орешка с рюкзаком приютил Штуша - парень сидел в седле позади Матильды и громко восторгался окрестностями, чем сестрицу мою в восторг отнюдь не приводил.
- Мне жарко, - ворчала Тильда. - Уберите мальца. Боливар не вынесет двоих.
- Красиво, - вздыхал Кутя. - Назвали бы меня Боливаром! Так нет, понадобилось имя какое-то куриное придумывать. Еще бы Кутбертом назвали. Кутберт, Кутберт! - позвал он сам себя и сам же себе и ответил каким-то квохтаньем и питпитпитканьем.
- Ничего, - утешил его я. - Кутя тебе больше подходит. Боливар злой, больной и хилый.
- Это почему?
- Потому что двоих не вывезет. А ты вон какой!
- Ага! - обрадовался Штуш. - Хоть десятерых вывезу! Если меня, конечно, покормят. - И на этом дискуссия о боливарах была завершена.
Вскоре на нашем пути появились очевидные признаки разумной жизни. Перво-наперво, мы встретили маленького мальчика с тележкой, полной хвороста. В тележку был запряжен маленький ослик, коего мальчишка и вел под уздцы. Одет ребенок был в сапоги не по размеру, загадочный меховой камзол, огромные перчатки и лихо сдвинутую набок шапку. В лесу явственно слышался стук топора. Мы поговорили с попутчиком и узнали, что отец его - дровосек, что семья у них довольно большая, но он в ней единственный мальчик, поэтому помощник отца, который в данный момент занят вырубкой леса, а сыну поручил возить хворост. Живут они в деревеньке, до которой всего ничего ходу. Далее мы обменялись впечатлениями о погоде, пообещали зайти как-нибудь в гости и расстались. Проезжая через деревню, мы пополнили запасы продовольствия, истратив почти все оставшиеся деньги. Оставив Тильду и Причарда приглядывать за вещами, мы с Орехом отправились в кузницу, решив на последние несколько монет перековать коней.
Кузница встретила нас ворохом искр и звоном бьющего по наковальне молота, а также собакой, которая молча вцепилась мне в сапог. Тут же навстречу нам выскочил подмастерье, оторвал собаку от моей ноги и швырнул в бочку с водой. Раздался вой, собака вылетела, как ошпаренная, из бочки и, облаяв нас на чем свет стоит, кинулась под крыльцо.
- Спасибо, - поблагодарил я.
- С вами все в порядке? - участливо спросил помощник кузнеца.
- Сапог жалко. А так все хорошо, - кивнул я.
- Ну, вот и ладно. Пойдем.
Орешек остался, отговорившись тем, что любит свежий воздух, а я зашел внутрь кузни, где почти сразу же оглох от многократно усилившегося звона. Подмастерье подошел к кузнецу, азартно махавшему огромным молотом, как тросточкой, подергал его за фартук и что-то тихонько сказал, показав на меня.
