И Тильда мотнула головой в сторону меланхолично жующего Кути.
- Так ты, выходит, муравьед? - удивился я.
- Не, - помахал головой Штуш. - Я пчелоед. И пчелолюб.
- И вот с этими рыцарями без страха и упрека мне придется путешествовать аж до самого Камелота. - И Матильда, громко вздохнув, пошла к лагерю. Ну, то есть, к тому месту, где мы оставили лошадей и поклажу. Мы поплелись за ней. Я по дороге усиленно размышлял - а ведь, правда, почему эту мерзавку Тильду никогда не кусают пчелы? Тайна, покрытая мраком...
ГЛАВА 8
Одна вон довыбираласъ - нарвалась на колдунчика!
Из выступления скоморохов
Переночевав на гостеприимной поляне, мы тронулись в путь только с утра. Я уже смирился и даже был доволен, что Тиль отправилась с нами. Во-первых, у нее оказался прирожденный организаторский талант. Вчера вечером мы под ее чутким руководством соорудили небольшое лежбище, развели костер, поужинали и легли спать, договорившись по очереди дежурить у костра. В результате этой хитрой акции Штуше пришлось отстоять две смены - свою и Прича. То есть сначала-то Причард, конечно, уселся сторожить и даже изображал из себя старого вояку, воинственно грозя выломанной наспех дубиной близ растущим кустам. Но потом сказал Куте, который только укладывался, что ему надо попудрить нос, отошел в кусты, но вскоре вернулся. Охая и приседая, он пожаловался, что угодил задом в репейник и, как человек раненый, нуждается в полном покое. После чего без зазрения совести лег и задрых.
Ночь прошла без приключений. Утром мы свернули лагерь и двинулись в путь. Возглавляла процессию Матильда верхом на Куте, следом ехал я на Вадике, замыкал же шествие, как вы понимаете, Прич Свирепый на губошлепе Бозо. Несколько дней не происходило ничего любопытного, поля сменялись лесами, горы - долинами. Не считая мелких недоразумений, все шло отлично... Что за недоразумения? Конечно, я вам про них расскажу, если интересно. В своем путевом дневнике я кое-что записал, довольно коротко, но так уж получилось:
'Понедельник. Скучно.
Вторник. Проезжали мимо красивой пещеры. Матильдушка зачем-то полезла в нее и была покусана летучими мышами. Промывание желудка и хинин.
Среда. Причарда прихватил понос. Вероятно, обожрался каких-то ягод. На заметку: хорошо помогает отвар тысячелистника. Запретить Причу жрать всю ту гадость, которую он находит по дороге. Ягоды мыть в кипяченой воде. Зачем? Тильда сказала - надо. В сырой воде могут водиться всякие миазмы и палочки.
Четверг. Разнимал Тильду и Прича. Мой невероятный оруженосец раскопал в котелке с взваром какой- то корявый сучок и стал вопить, что он нашел палочку! И что эту палочку Тильда нарочно ему подбросила. Несмотря на неоднократные предупреждения, не унимался. Отказывался пить отвар. Кутя прижал его к дереву, а Тиль заливала лекарство силой. Прич лягался. Теперь Штуш хромает на правую заднюю ногу. Зато Причард не носится каждые пять минут в кусты и не орет оттуда, что он умирает и не кажется ли нам, что лучше просто его прибить. Честно говоря, я бы - с радостью!
Пятница. Скукота!'
Вот как раз в пятницу вечером и произошла с нами эта история. Мы тихонько ехали по проезжей дороге, выглядывая по сторонам местечко для ночлега, как вдруг Штуша приподнял уши.
- Что? Опять скачут? - спросил я, так как уже доверял его чутью и слуху.
- Нет, никто не едет, - сказал озабоченно Кутя. - Плачет кто-то.
Проехав еще с милю, и Причард приподнялся в стременах.
- Точно! - сказал он обеспокоенно. - Только не плачет, а вопит во всю глотку! Вон там!
И он показал на виднеющуюся вдали опушку очередного леса.
- Проедем мимо или спасать будем? - осведомился я.
- Я бы проехал мимо, - хмыкнул Прич.
- Я - пострадавшая, меня уже покусали, - сказала Тиль.
- Ну-у-у, - протянул Штуша. - Я - как все.
Все (не считая меня и Кути) хором сказали:
- Ты - рыцарь, тебе и спасать.
- Понятно, - вздохнул я, толкая коня и направляясь к опушке.
- Я с тобой! - вызвался Штуш. - Спасать - это интересно! Я еще никого никогда не спасал! А во-вторых, - шепнул он мне на ухо, - если что, я и тебя спасу.
Я с чувством потрепал его по уху. Не то чтобы я сильно боялся, просто с таким защитником идти на дело куда спокойнее. Я перехватил поудобнее дубинку и, махнув Штуше, помчался на защиту обиженного.
... Обиженный скоро нашелся. Он лежал на просеке, раскинув руки, и увлеченно кричал. На груди его сидело нечто, похожее на кошку, только с белым хохлом на голове, и точило когти о грудь обиженного.
- Помощь требуется? - постарался я перекричать дикие вопли.
- Помогите!!! Спасите!!! ОГОГО!!! Уйди отсюда, мальчик, не мешай. Спас... Что?
- Я говорю, вам помощь нужна?
- Нет, я просто отдыхаю, - сварливо отозвался неизвестный, вздергивая седую бороду. - Что, сам не видишь?
- Так в том-то и дело, что не вижу, - вздохнул я.
- Хорошенькое дело! - возмутился старик. - Меня, можно сказать, уже почти съели, а он не видит ни шиша!
- Так вы вот на это жалуетесь? - я осторожно толкнул концом дубинки заурчавшую 'кошку'.
- Между прочим, юноша, 'это' - самый настоящий дракон! Только маленький, - разъяснил старик и вдруг заорал: дракон впустил когти поглубже.
- Насколько я знаю кошек, - осторожно сказал я, - вы ему нравитесь.
- А он мне - нет, - отрезал старец. - Кошки - источник заразы! То есть, драконы.
- Ох! - сказал Штуша. - ОХ! Как чешется в носу!!! - и вдруг оглушительно чихнул. Дракончика со старческой груди как ветром сдуло. Мощный поток воздуха унес его вместе с несколькими вырванными из земли кустами в необозримую даль. Старец вопил, держась за землю, пока остатки Штушиного чиха не улеглись. Тогда он перевернулся на спину, поднялся, сделал несколько наклонов, хрустя суставами, а потом, вспомнив что-то, бухнулся на колени да пополз к нам, тряся головой и выкликая:
- Спасители! Благодетели! Ух вы, мои хорошие! Ух вы, мои радостные!
- Вы чего, дедушка? - опасливо спросил я.
- Родненькие! - причитал старик. - Дайте-ка я вам, по старой памяти, расцелую ланиты!
И он припал к моим сапогам.
- Мне казалось, ланиты несколько не здесь, - заметил я.
- Ох, как чешется! - не унимался Кутя. - Свербит-то как!
Шестиногий друг приготовился было чихнуть еще раз, но старец быстро вскочил, щелкнул у его носа пальцами, и Штуш осовело замолчал, шевеля носом.
- Не чешется! - наконец сказал он. - Колдун?
- Колдун, - кивнул старик. - Точнее, маг. Волшебник. Магистр тайных сил. Чародей. Повелитель непознанного. Варлок.
- Барлог? - перепугался я. - А ну, как жечься начнешь?
- Варлок, - терпеливо повторил старец. - Чернокнижник, то есть.
- А чего свербело-то так? - жалобно спросил Кутя.
- Как это что? - удивился бородач. - Табак. А, вы не знаете, вам не понять.
Как раз я-то про табак знал. Средний Джо курил большие табачные палочки и еще рассказывал, будто где-то за морями, за горами, в землях далеких и опасных, живет народ краснорожий, но не потому, что в баню любит ходить, а потому что порода такая. И курит он только трубки, причем мирные, не драчливые.
Волшебник тем временем подобрал с земли серебряную табакерку с затейливым вензелем на крышке оной.
- Хороший был табачок, - с укоризной сказал он, глядя на смутившегося Штушу. - Капитанский.
