будет доказательством вполне достаточным, но ведь речь сейчас не о ней. Вот разве что Андрюша копии документов добудет. Да и то... Что они подтвердят? То, что рисунок, находящийся у Новоселова, – подделка? Ну и что? Какое отношение это может иметь к убийству?
Да, с доказательствами у меня слабовато. Но и ждать особенно нечего. Совершенно очевидно: если Новоселов и обращался за помощью к Шульцману, он сделал это так, что об этом знали только они двое. Ни жена Новоселова, ни близкое окружение Шульцмана не были поставлены в известность и, по всей видимости, не догадывались об истинной подоплеке этого дела.
Жена была в курсе, что Новоселов имеет проблемы со здоровьем, друзьям Шульцмана было известно, что в свое время ему в обмен на почку была отдана поддельная картина. Но не было человека, который знал бы оба эти факта и смог бы их сопоставить. Точнее, такой человек был, и им был сам Новоселов. После смерти Шульцмана он – единственный, кому известно все.
Действительно, ждать нечего. Посмотрю, что скажет Андрюша насчет Третьяковки, да и поеду, пожалуй, в больницу к Новоселову. Ведь когда-нибудь это придется сделать.
Как бы отвечая моим мыслям, зазвонил телефон, и в трубке я услышала голос Андрея.
– Ну, мать, твое счастье, что знакомые ребята оказались. Провернули все в лучшем виде.
– Откуда это у тебя знакомые в Москве?
– Да так... приходилось сталкиваться... по делам.
– Смотри-ка... А в ЦРУ у тебя знакомых нет?
– Не завидуйте, девушка.
– Да где уж нам... Ну, так что там знакомые твои выяснили?
– А вот слушай. Спецы из Третьяковки в нашем Тарасове действительно побывали и проводили оценку и экспертизу экспонатов, переданных в городской музей. Кроме того, им было заказано несколько частных экспертиз, среди которых – и экспертиза рисунка Рембрандта...
Андрюша сделал паузу, как фокусник, который вот-вот достанет из шляпы кролика и затягивает время, чтобы усилить эффект.
– Ну, говори уже, изверг!
– Экспертиза показала, что этот рисунок рисовал художник очень хороший, но вовсе не Рембрандт. Окончательное заключение было сделано экспертами по целому ряду позиций, которые изложены в документах, предоставленных господину Новоселову Г. В., заказавшему экспертизу. Ну вот, я твое поручение выполнил, а теперь и ты, будь любезна...
– Подожди, копии документов они тебе предоставили?
– Само собой. Мы, чай, тоже тут... не вчера на свет родились. Знаем, как дела делаются.
– Отлично. Ксерочку мне снимешь?
– Татьяна! Ты мне зубы не заговаривай. Я тут, понимаешь, для нее из кожи вон лезу, а она... Ты собираешься объяснить мне наконец, в чем дело?
– А как же, Андрюшечка, конечно, собираюсь. Вот только выясню еще пару самых малюсеньких фактиков и сразу все тебе расскажу.
– Тань, тебе как, вообще, не стыдно? Я ей, что ни попроси – все! А сама... Да ну тебя! – кажется, Андрюша собирался не на шутку обидеться.
– Андрей, ну честно, не могу я сейчас говорить! Завтра, максимум – послезавтра, все тебе расскажу, а сейчас... Я сама должна все проверить.
– Но ты можешь, по крайней мере, сказать, Новоселов – это кто? Это он грохнул Шульцмана?
– Ну, в общем... да.
– Из-за того, что тот всучил ему поддельный рисунок?
– Ну, в общем... почти.
– Ох, Татьяна... Ну что за характер у тебя! «В общем», «в общем»... Вот ты говоришь – завтра. А если до завтра этот твой Новоселов смоется куда-нибудь, а? За границу удерет? Что мы тогда делать с тобой будем? А? В общем!
– Не волнуйся, не смоется. Он, может, и рад бы был смыться, да теперь уж...
– Загадками говоришь.
– Не сердись, Андрюша. Завтра сама досконально все узнаю и тогда тебе расскажу.
– Ладно, подожду.
Глава 11
На следующий день я навела справки и довольно быстро выяснила, где проходит лечение Новоселов. Собираясь в больницу, я решила снова воспользоваться удостоверением следователя прокуратуры, которое уже один раз пригодилось мне в течение этого расследования. Корочки позволяли избежать лишних расспросов, давали право обращаться сразу к начальству, минуя промежуточные звенья, да и вообще благодаря им в минимальные сроки достигались максимальные результаты.
Кроме того, по большому счету, я так и не определилась, в каком же ключе должна протекать моя беседа с Новоселовым. Я решила довериться интуиции и выработать линию поведения уже на месте, исходя из того, что подскажет ситуация. Но если и она ничего мне не подскажет, можно будет, не мудрствуя лукаво, представиться следователем прокуратуры и в этом качестве задавать все необходимые мне вопросы.
Диктофон я тоже захватила с собой, благо, классический пиджак предоставлял прекрасные возможности для того, чтобы его спрятать.
Подъехав к больнице, я не стала изобретать велосипед и действовала по уже проверенной схеме, которую так удачно опробовала в областной клинике. Пройдя мимо охранника и секретарши, я вновь оказалась в кабинете заведующего, пожилого человека, во внешности которого наиболее заметными чертами были косматая седая грива и выдающийся вперед подбородок.
– Новоселов? Да, есть такой, – сказал он, узнав о цели моего посещения. – Но должен сообщить вам, что состояние этого пациента очень тяжелое, и без достаточно серьезных оснований я не могу разрешить вам его беспокоить.
– Основания очень серьезные, уверяю вас. Речь идет об убийстве.
Заведующий удивленно вскинул брови.
– Его собираются убить? Но это абсурд! Он и так скоро...
– Новоселова никто не собирается убивать. Он сам подозревается в убийстве.
В обычных случаях я всегда выступаю против того, чтобы сообщать посторонним лицам подобную информацию. Но на сей раз, учитывая, что о личности Новоселова мне почти ничего не известно, а также то, что его причастность к убийству уже не вызывала у меня сомнений, я решила от своего правила немного отступить. Мне было интересно выслушать мнение заведующего обо всем этом, прежде чем начинать беседу с самим Новоселовым.
Как я и ожидала, предположение о том, что Новоселов сам может быть причастен к убийству, вызвало у заведующего гораздо большее изумление, чем мысль о том, что кто-то хочет убить его.
– Подозревается в убийстве?! Но... Видите ли, э-э-э...
– Татьяна.
– Да, Татьяна. Видите ли, Новоселов – очень больной человек. Он страдает серьезной почечной недостаточностью, мы очень долго наблюдали его и проводили лечение, он стоял в очереди на пересадку почки... Вам, вообще, известно, что у него только одна почка?
Заведующий, кажется, хотел удивить меня, но сюрприза не получилось.
– Да, мне это известно.
– В самом деле? Хм... Ну... ну тогда тем более. Как, скажите на милость, он мог убить кого-то, если и в самых простых, повседневных мелочах часто вынужден прибегать к посторонней помощи? Мы даже перевели его в стационар, потому что опасаемся возникновения какой-либо критической ситуации, когда помощь может запоздать. А вы говорите – убийство!
– А давно вы перевели его в стационар?
Заведующий подумал.
– Да с неделю, наверное... Да, около того. Если вам нужно знать точнее, можно будет посмотреть по документам, когда он поступил.
– Нет, пока в этом нет необходимости. Могу только сообщить вам, что с неделю тому назад или около того в собственном подъезде был задушен человек, которому в свое время была пересажена почка
