Леброн встал из-за стола и прошелся по балкону. Ветер овеял ночной прохладой его лицо, растрепав смоляные кудри. Уткнувшись лбом в золотистую балконную балюстраду, Леброн спросил:
— А что с Арикой?
— К сожалению, она умерла, когда тебе было четыре года.
— А Эрайла?
— Кажется, она покончила с собой, по крайней мере, такова была официальная версия.
— Получается, никто, кроме вас, не знает, кто мой настоящий отец? — Леброн глянул на вызолоченный свечными огнями стол.
— Да, Леброн, — Сократ смотрел ему в глаза, — мы втроем и ты четвертый — вот и весь народ, которому известно, чей ты сын.
Дракула с Палачом сидели в Зале Философии Крови и передвигали фигурки по четко расчерченной доске. Живые, причудливо ряженые статуэтки постоянно пререкались между собой, порою дело доходило и до драки.
Позабыв об игре, Дракула смотрел на гипнотизирующие капли фонтана, выполненного в виде Символа Крови. Фигурки вампира устали ждать и расселись у края доски, продолжая словесную перепалку со статуэтками Палача.
— Дракула, — рассердился молодой человек, — ты ход будешь делать, или я могу поспать, пока ты размышляешь?
— А? Да, да… сейчас, — очнулся вампир.
Его фигурки немедленно заняли свои места. Дракула передвинул одну и опять уставился на фонтан.
— Дракула, с тобой так весело, что просто с ума сойти можно, — покачал головой Палач. — Очнись хоть на минуту! Эта фигура так не ходит!
— Правда? — вампир заморгал веками, внимательно глядя на доску. — Верно, как же это я перепутал.
— О чем ты все время думаешь?
— Так, ни о чем.
Дракула помолчал, передвинул еще одну фигуру и сказал:
— Я выиграл.
— Не может быть, — Палач в изумлении воззрился на доску. — Эти малявки, наверняка, все подстроили!
Он ударил кулаком, и фигурки испуганно подпрыгнули.
— Я просто выиграл.
— Может, еще партию?
— Давай, — пожал плечами старый вампир.
— А все-таки, о чем ты думаешь?
— Обо всем сразу. Ты видел Терр-Розе?
— Конечно, видел. Как бы я, по-твоему, узнал, где ты находишься на Земле?
— Как она?
— Выглядит превосходно, — Палач критически смотрел на расставленные заново фигуры. — Пусть сама выбирается, нам своей боли достаточно. Ты выиграл, ходи первым. Как думаешь, что будет с Анаис?
— Мне все равно, — Дракула передвинул первую фигурку. — Я больше ни во что не ввязываюсь, с меня хватит.
— Даже если тебя опять попросит Терр-Розе? — хмыкнул Палач.
— Даже если меня об этом попросит сам Патриций! — отрезал Дракула с неожиданной злобой.
На Сатурне рассветало. Небо — чудесная гармония оранжевых и фиолетовых оттенков — с каждым мгновением увеличивало палитру цветов. Ни дуновения ветерка, ни шороха, ни шелеста… Все вокруг замерло, ожидая чуда пробуждения природы, в предчувствии феерии ее радости, пробуждения света и жизни. Планета просыпалась, а обитатели королевского дворца, проведя за беседами всю ночь, только отправлялись на покой. Леброн ушел первым. Вскоре и Олавия сказала, что хотела бы отдохнуть. На балконе остались Аргон и Сократ.
— Я опасался, что мы все сделаем неправильно, и вот именно так мы все и сделали, — Аргон смотрел на догорающие свечи.
— Ничего уже не изменить, это произошло бы рано или поздно. Я зайду к нему, ладно?
— Вряд ли он захочет сейчас с кем-нибудь разговаривать.
— Я просто пожелаю доброго сна.
Аргон согласно кивнул.
Первым возвратилось осязание, и под ладонями Патриция проступила прохлада подлокотников кресла. Вернулся слух, и Георг услышал, как звенит кабинетная тишина. Он чувствовал, что не один, что рядом кто- то есть, но зрения пока еще не было, оно вернулось в самый последний момент. У окна стоял Снекторн.
Опустив плечи и повесив голову, Леброн сидел на кровати.
— Спишь? — заглянул в спальню Сократ.
— Сплю, — ответил юноша, не поднимая головы.
— Что-нибудь снится? — Сократ присел рядом.
— Пока нет.
— Я тогда пойду?
— Погоди, — Леброн убрал упавшие на лицо волосы, — побудь со мной.
— Хорошо, — с готовностью закивал толстяк. — Но с условием: ты раздеваешься, укладываешься в постель, накрываешься одеялом до самого носа, и я сижу с тобой столько, сколько ты захочешь. Давай, вставай, я помогу тебе все это снять.
Юноша покорно поднялся. Большинство дворцовой одежды невозможно было одеть и снять без посторонней помощи. Толстяк добросовестно принялся расстегивать многочисленные мелкие застежки- крючки на спине Леброна.
— Помнишь, Сократ, я частенько в детстве не мог заснуть, пока ты не придешь и не расскажешь какую-нибудь историю.
— Как забыть, — хмыкнул он, — только прикончишь культурно пару винных бутылей, только приляжешь сладко всхрапнуть, как тебя расталкивают слуги с тем, что нужно опять идти убаюкивать это маленькое кудрявое безобразие. Да, пришлось с тобой повозиться. В минуты отчаяния начинало казаться, что это я тебя родил, сам, лично, и, похоже, роды все еще продолжаются.
Леброн виновато улыбнулся.
— Готово, — Сократ расстегнул последнюю застежку. — Штаны-то сам снимешь?
— Постараюсь, — рассмеялся юноша, — приложу усилия.
Пока он раздевался, Сократ задернул портьеры, разобрал кровать и взбил многочисленные подушки. Когда Леброн улегся, он накрыл его одеялом и потушил свет, оставив гореть лишь крошечный светильник в изголовье.
— Расскажи, каким образом ты догадался, что я сын
— Ты опять за своё?
— Очень прошу.
Сократ посмотрел на его затемненное лицо, тяжело вздохнул и уселся на кровать, сунув под спину пару подушек.
— Понимаешь, Леброн, можно изменить внешность, можно вставить другие глаза, но изменить движения, манеру поведения, доставшуюся от твоего настоящего родителя, невозможно. Ты — молодая копия Патриция, ты так похож на него, что даже странно, что только я один, такой умный, догадался.
