бокала. Перед глазами юноши внезапно все поплыло, бокал выпал из ослабевших пальцев, упал на пол, но не разбился. Владыка поднялся и направился к юноше. Леброну показалось, что Патриций летит по воздуху. Подойдя к нему вплотную, Патриций поставил свой бокал на пол, склонился, разглядывая лицо Леброна, затем коснулся пальцами висков юноши, и в его сознание хлынула темнота.
«Если бы я только мог узнать что-нибудь о Глазе Идола, об Анаис, о чем-нибудь, кроме того, что и так всем известно, возможно Терра и вернулась бы ко мне…» — думал Дракула, глядя на ревущее пламя камина. Поймав себя на этих чудовищных мыслях, он разозлился, выплеснул в огонь остатки вина из кубка, едва не швырнув туда и сам кубок, и, покинув Большую Каминную, отправился в свои покои.
Над дворцом во всем своем великолепии наливался красками закат. Закаты на Сатурне прекраснейше глубоки, их палитра изменчива и многообразна. Упершись лбом в оконное стекло, Сократ сумрачно наблюдал эту красоту. Аргон и Олавия отправились на переговоры с правителями планеты Верон Системы Лик, а толстяк поднялся в свои апартаменты.
— Сократ? — послышался голос Ластении.
— Здесь я, — ответил он, не оборачиваясь.
Прошелестел по полу подол золотисто-оранжевого платья, в стекле отразилась изящная головка с гладко убранными под золотой венец черными волосами.
— Ты себя во всем винишь, да? — взгляд девушки скользнул по погасшему лицу толстяка. Он не ответил.
— Сократ, — пальцы Ластении коснулись его лица и легонько погладили щеку, — все равно нечто подобное случилось бы рано или поздно, ты и сам это знаешь. Ты же сам говорил, что теперь мы можем только ждать.
— М-да, — вздохнул толстяк. — Есть в жизни моменты, которые лучше перепить, чем пережить, или того хуже — переждать.
— Сказать, чтобы тебе принесли вина?
— Да ну его, это ваше вино! Пьешь, пьешь, а толку никакого. Покрепче что-нибудь в доме водится?
— Конечно. Что именно ты хочешь?
— Все равно, маленькая моя, абсолютно все равно.
Алмон не мог определить, сколько они с Анаис пробыли в этой серой комнате — время во Дворце являлось понятием весьма относительным, на разных уровнях, в различных сторонах Дворцового света время текло по-своему.
Сидя на кровати, полуволк смотрел на Анаис, от слабости и истощения она могла только спать. Не известно так же было, сколько они обходились без пищи и воды. Сам Алмон чувствовал себя вполне сносно, а вот девушка, отдавшая ему все свои внутренние силы, таяла на глазах. Ее необходимо было хоть чем-то подкрепить, хоть как-то поддержать. Алмон прокусил вену на своем запястье и поднес руку к пересохшим губам Анаис.
Патриций стоял у необъятного ложа и смотрел на мертвенно-бледное лицо юноши, оно казалось почти голубоватым на черном шелку подушек — загар, подаренный солнцем Сатурна, испарился с его кожи. Леброн все еще находился без сознания. Глаза Патриция были печальны. Его сын… он пришел сюда, чтобы обмануть его.
— Имя тебе я выбрал давно, — произнес Георг. — Как же я мог не знать, не чувствовать, что ты есть? Что ты живешь?.. Пусть поможет нам
Пальцы Патриция коснулись лба юноши и едва заметно дрогнули, высвобождая потоки энергий.
Напиваться Сократ предпочел в одиночестве, он не выносил публичных переживаний. Как только нужный результат был достигнут, толстяк дополз до кровати, рухнул и отключился.
— Дракула, по-моему, ты впал в уныние, — констатировал Палач, созерцая старого вампира, сидящего в кресле. Дракула молча тянул вино, не реагируя на потуги молодого человека завести разговор. — Может, пойдем, отколемся где-нибудь так, чтобы небу стало жарко?
Вампир так же молча вылез из кресла, подошел к Палачу, взял его за плечо и подвел к большому напольному зеркалу в серебряной раме.
— Смотри, — сказал он.
— Куда? — удивился Палач. — Ты чего?
— Туда, — Дракула кивнул на отражение. — В зеркало.
Палач — довольно высокий, крепкого телосложения молодой человек с вьющимися волосами каштанового цвета, правильными чертами лица рыцаря-крестоносца, темными порочными глазами, и старый вампир, похожий на выбеленную временем древесную щепку, являли собою разительный контраст.
— О чем ты говоришь, Палач? — с яростью произнес Дракула. — «Отколемся»! Я уже отколол от этой жизни всё, что мог, куда ж больше? Ты что, во всем Дворце не можешь найти себе подходящую компанию и оставить меня в покое?! Ах да, теперь здесь больше нет этого толстого мерзавца, обобравшего меня до нитки, с которым ты был настолько дружен, что и вовсе позабыл о моем существовании! Тебе даже в голову не приходило поинтересоваться, чем я живу, что со мной происходит! Ты вспомнил обо мне только теперь, когда заняться тебе больше нечем и некем!
Палач с удивлением смотрел на взбесившегося вампира.
— Да чего я такого сказал-то? Я же хотел…
— Оставь меня в покое! В по-ко-е!
— Сократ! Проснись!
Некто тряс его за плечи и взволнованным голосом требовал немедленного пробуждения. Приподняв веки, он сфокусировал взгляд и увидел встревоженное лицо Олавии.
— М-м-м? — толстяк попытался приподняться.
— Сократ, от Леброна до сих пор нет никаких известий! Понимаешь — никаких!
— А что, уже утро? — он принял сидячее положение и помассировал гудящие виски.
— Уже вторая половина дня!
— Вот это я поспал…
— С ним что-то произошло! Я сердцем чувствую! Произошло что-то плохое! — Олавия разрыдалась. — Что делать, Сократ, что же нам делать?
— Вот слезы — это лишнее, моя хорошая, совершенно лишнее, — забормотал Сократ, мгновенно просыпаясь. Он слез с кровати и обнял дрожащие плечи королевы. — Для нас Леброн все еще маленький мальчик, однако, он давно уже взрослый парень, способный постоять за себя.
Олавия плакала, уткнувшись ему в плечо, Сократ неловко поглаживал ее по неприбранным волосам и думал о той глупости, которою он только что сказал.
Дверь приоткрылись, в спальню заглянул Аргон.
— Сократ, — немного растерянно произнес он, — там явилась какая-то дама и требует тебя, причем немедленно.
— Аргон, прямо сейчас не могу, ты же видишь — я занят. Я успокаиваю твою жену.
— Простите меня, я сейчас приду в себя, — Олавия отстранилась. — Все хорошо.
Толстяк спешно поискал по карманам платок, но не нашел ничего подходящего.
— Идем, милая, — Аргон взял ее под руку, — тебе необходимо немного отдохнуть. Сократ, твоя гостья
