— А очень большой?
— Ты издеваешься, что ли?!
— Тише, не шуми, сейчас объясню, почему вся эта ситуация напомнила мне водопад. Видишь ли, водопад — это такая шутка, когда огромное количество воды с ревом и грохотом падает с большой высоты в пропасть, и ты ничего не можешь с этим поделать. Ни-че-го…
Толстяк отошел от окна и направился к столу.
— И это все философское сравнение?
— Если не понятна вся глубина этой метафоры, могу повторить еще раз.
— Прошу вас, только не начинайте ссориться, — попросила Ластения. — Сейчас необходимо придумать, каким образом остановить всеобщее безумие, что сделать для этого.
— Вот именно —
— Но у нас никогда не было в ней необходимости. Если бы на Сатурн кто-нибудь додумался напасть, нас бы защитил Марс, он же гарант Системного мира.
— Угу, а если б на вас напал сам Марс?
— Все равно бесполезно сопротивляться, ты же это знаешь. Может, все-таки обратиться в Совет Системы?
— С чем мы туда обратимся? У нас нет никакого внешнего противника, идет обыкновенная внутрипланетарная война, в такие вещи они не вмешиваются.
— Послушайте, — Терра закурила, — каким образом осуществляется столь масштабное воздействие на умы народа целой планеты? Это возможно сделать из Дворца?
— Из Дворца управляют межпланетными станциями, на большинстве которых расположены военные базы, — ответил Сократ. — И вот сейчас какая-то из этих станций манипулирует сознанием целого народа.
— Вот как… — Терра глубоко задумалась.
Ластения сидела за столом, глядя в окно, слуги были отосланы, тишину нарушало лишь чавканье Сократа.
— В таком случае ситуация значительно упрощается, — сказала Терр-Розе, стряхивая тонкий столбик пепла в пепельницу из желтого стекла. — Надо уничтожить станцию и кошмар прекратится.
Говорить с набитым ртом Сократ не мог, поэтому он просто засмеялся.
— Молчать! Слушать меня и не перебивать! Если уничтожить станцию, к Леброну вернется память, прекратится война и ты, Ластения, сможешь спокойно управлять Сатурном вместе с братом.
— Да, Терра, блеснула интеллектом! — Сократ промочил горло белым вином. — Дело за небольшим, просто взять и осуществить твой гениальный план, просто взять и уничтожить. И все снова станут счастливы. Как всё элементарно, а мы бедняги сидим, головы ломаем, какой-то там выход ищем и зачем, спрашивается, когда он давно найден?
— Сократ! Выслушай меня! Ты вообще ничего толкового предложить не смог, заявил, что ничего нельзя поделать и на этом успокоился! Если станцией управляют из Дворца, то отключить ее невозможно, это очевидно, но уничтожить ее в Космосе вполне реально и это наш единственный шанс!
— Терра ты, похоже, довольно смутно себе представляешь, что такое военная станция Империи Марса. Подобраться туда на корабле, груженом взрывчаткой, решится, должно быть, самый последний из умственно отсталых.
— Надо же, ты глупеешь прямо на глазах, — вздохнула Терр-Розе. — Какую-то архаическую взрывчатку еще вспомнил. Станцию можно взорвать энергетически.
— Террочка, ты перепутала дворцы? Здесь нет Конденсатора Энергий. Кроме того, требуется еще некто, способный преобразовать эту несусветную энергомощь в единый луч и направить через Космос, да так, чтобы попало именно в нужную станцию, а не разнесло близлежащие планеты… Короче, чего я тут распыляюсь, можно подумать, ты знаешь кого-то способного такое осуществить.
— Знаю, — надменно улыбнулась Терра, с презрительным прищуром глядя на толстяка.
— Ух, ты! Серьезно? И кто же это?
— Анаис.
Из темноты раздался приглушенный смех, сухой и безрадостный.
— Хорошо, — бесстрастно произнес полуволк, — нет, так нет, в таком случае я задушу этого юношу. На нем регалии Молодой Власти Марса, вы нашли себе преемника? Должно быть, он очень достойный молодой человек, и вам станет немного жаль, если я удавлю его на ваших глазах.
Патриций молчал, глядя в глаза Алмону.
— А, может, вы хотите, — продолжал полуволк, — чтобы я выпустил из него кровь? Вам, как я помню, нравятся подобные зрелища. Может, и на этот раз позабавитесь?
Не отводя взгляда от лица Патриция, он медленно склонился к плечу Нэскея. Юноша вздрогнул, когда красные пятна проступили сквозь прокушенную одежду. Темнота снова разразилась сухим смехом.
— Хорошо, — произнес Патриций, — ты получишь «лодку», но знай, мы расстаемся ненадолго. Получишь «лодку» на рассвете.
— Нет, сейчас.
— Сейчас не получится, есть на то причины. На рассвете.
— Тогда отправьте нас в Транспортном Вихре сейчас же — и дело с концом. Вам же под силу создать Вихрь даже там, где нет цельных полей.
Патриций смотрел на полуволка долгим задумчивым взглядом.
— Я создам Вихрь. Отпусти его и уходите.
— Нет, Владыка, мы пойдем все вместе.
— Он не отправится с вами ни при каких обстоятельствах.
— Хорошо. Он останется здесь, с нами.
Война на Сатурне разгоралась быстрее сухой подожженной травы, а осажденный Дворец продолжал жить своей незатихающей жизнью. На хрупкие плечи Ластении обрушилась масса дел: через Транспортные Вихри перемещались представители различных планет, с коими Сатурн продолжал вести торговые и экономические дела и, если бы не Сократ, девушке пришлось бы тяжко. Толстяк практически в одиночку управлялся со всеми визитерами и очень быстро стал настолько популярен, что к его имени стали добавлять приставку «Лой», что означало высшую степень уважения к некоронованной особе. Но, помимо дел государственных, Сократа занимал еще один вопрос: в отличие от Дворца Повелителя, дворец Сатурна не являлся полностью автономной системой и не мог выдержать длительной осады. Рано или поздно закончится небольшой запас провианта, исчерпается энергетическая защита, и тогда придется либо бежать, либо выйти из дворца к обезумевшим сатурнианам. Ластения наотрез отказывалась покидать Сатурн, а Сократ с Террой не собирались уезжать и оставлять Ластению.
— А где гарантия, что Нэскей вернется цел и невредим? Ведь ты свободно можешь его убить, как только покинешь Марс.
— Могу, — кивнул Алмон, — но не сделаю этого. Я никогда не убивал понапрасну, из мести или со скуки.
— Хочешь сказать: «В отличие от вас, Патриций»?
— Вы сами это сказали.
На Сатурне шла война, на Нептуне хлестали дожди, на Луне родился маленький принц, на Венере — его будущая невеста, на Земле гремели взрывы, звезды продолжали перемещаться по своим четко вычерченным дорогам, а на Марсе начиналась осень. Осень, стремящаяся к совершенству и боящаяся его как смерти. Осень, в чье время все — и люди, и не люди, в мыслях или в делах желали обладать всем миром, не утратив при этом своей души. Осень, наступала осень… Казалось бы, мало чем отличалась она от
