цветов. Дракула с Палачом смотрели на него с балкона.
— Чего это он? — напряжено произнес вампир.
— Букет собрал, — пожал плечами молодой человек. — Красиво.
— Дурень! Разве ты не понимаешь? Случилось нечто страшное… или случится.
Бледное лицо Анаис с заострившимися чертами казалось белее подушек. Все долгие часы ее беспамятства Алмон сидел рядом, держал в руках тонкую, почти прозрачную ладонь и разговаривал с девушкой, надеясь, что она слышит его.
— Все хорошо. Ничего не бойся, никого не бойся. Я с тобой, твои друзья рядом. Все позади… ни грусти, ни страха, ни боли. Жить ты будешь столько, сколько захочешь. А я тебя не оставлю. Слышишь? Не оставлю. Даже если опять умирать придется, все равно вернусь. Ты только очнись, прошу тебя, очнись…
— Как ты думаешь, Терра, все будет хорошо? — Сократ методично превращал салфетку в лохмотья.
— Мы сделали все, что могли. И с каких это пор ты интересуешься моим мнением?
— Нет, только не это! — простонала Ластения. — Неужели вы непримиримые враги?
— У нас просто идейные разногласия, — важно ответил толстяк. — Все-таки, что ты думаешь?
— Все будет в порядке, — как от назойливого насекомого отмахнулась королева от него королева. — Я не думаю, я это знаю.
— Вот-вот, ты никогда не думаешь, а только всё знаешь. И откуда ты только всё знаешь, если ты никогда не думаешь?
— А ты…
— Прекратите! Умоляю!
Дракула долго искал Патриция, прежде чем случайно заглянул в Залу Философии Крови. Георг сидел у рубинового фонтана и смотрел, как замирают в воздухе тяжелые капли, прежде чем упасть вниз.
— Владыка, — вампир подошел поближе, — простите, что отвлекаю от размышлений, но сегодня прием, вы будете присутствовать?
— Кого принимаем? — безо всякого выражения спросил Патриций, не отводя взгляда от багровых капель.
— Кажется, послов какой-то соседней Системы.
— Зачем мы их принимаем?
— Точно не знаю, — замялся старый вампир, — это не в моем ведении…
— А что в твоем ведении, Дракула? — Патриций посмотрел на него, и Дракула внутренне содрогнулся, он никогда еще не видел у Георга такого взгляда. Дракула даже понять не смог, что нёс в себе этот взгляд.
— Ну, я являюсь неким звеном меж вами и всей остальной системой управления Империи.
— Ты так считаешь?
— В общем, да…
Патриций помолчал в задумчивости, и произнес:
— Я буду присутствовать на сегодняшнем приеме, только озаботься, чтобы ко мне никто не приближался.
Алмон прислонил ладонь Анаис к своему лбу и так сидел, закрыв глаза и опустив голову. Ему не хотелось дышать.
— Она так вкусно пахнет, — донесся едва слышный шепот.
— Кто? — механически спросил он, не открывая глаз.
— Ленкоранская акация. — Пальцы девушки дрогнули и легонько погладили лоб полуволка. — Я так хочу, чтобы ты узнал этот запах…
Почти весь прием Георг просидел с застывшим лицом. Казалось — он спал наяву.
В Деревянной Столовой стало на две персоны больше. Полуволк почти перестал вселять ужас в сердца придворных, а напуганный им до обморока слуга даже нашел в себе смелость потрогать полуволка за руку, хотя сверкающие когти все равно продолжали страшить.
Анаис, все еще слабая и бледная, но избавившаяся от дворцовой грязи и переодетая в платье Ластении, быстро нашла общий язык с Терр-Розе и юной королевой Сатурна, Сократа она воспринимала уже как старого друга.
— Как же ты решилась на такое? — Терр-Розе разглядывала осунувшееся лицо Анаис, словно видела впервые. — Это же… это же чудовищно…
— Уже все сделано, уже все кончилось, — вмешался Сократ, — хватит об этом, двигаемся дальше.
— Да, — кивнул Алмон, — дальше. Юноша, которого я привез из Дворца, неужели он и в самом деле сын Патриция?
— Да, но это отдельная история, мы тебя в нее посвятим.
— Посвятите попозже, сейчас мне необходимо переправить его на Марс.
— Ни в коем случае! Он Ластении как родной брат, его вырастили Аргон с Олавией! Сейчас он с измененной памятью, сам себя не помнит. Если мы вернули к нормальной жизни Анаис, значит, и его сумеем привести в порядок.
— Я пообещал Георгу, что возвращу его.
— Ну и что? — толстяк с искренним недоумением уставился на него. — Как пообещал, так и передумал, подумаешь — большое дело.
— Ты воображаешь последствия?
— А ты можешь представить, что Патриций из хорошего парня сделал монстра и его руками убил Аргона с Олавией? Вернуть его во Дворец — погубить окончательно.
Полуволк молчал, разглядывая собственные руки, его золотисто-карие глаза темнели, становясь почти непрозрачными.
— Не могу с мыслями собраться, — произнесла Анаис, — в голове не укладывается, что у меня есть брат.
— Можно сказать — один на двоих, — печально улыбнулась Ластения. — Что же сделать? Способна ли ему помочь лаборатория?
— Не уверен, — ответил Алмон. — Энергия, используемая во Дворце для изменения сознания, генерируется станцией «Бег».
— Тогда все просто, — пожал плечами Сократ, — уничтожим станцию, Леброн очнется и сам решит, что ему делать дальше.
— В принципе, это возможно… — Анаис задумчиво смотрела в окно. — Но для этого потребуется много энергии особого вида.
— А нельзя ее синтезировать искусственным путем или сделать нашими силами?
— Наших сил не хватит. — Ответил вместо нее полуволк. — Даже если допустить вероятность искусственного создания энергии подобной мощности, на воздух взлетит не только дворец, но и добрая половина планеты.
— А что же делать?
— Надо подумать…
— Надо быстрее думать, — заметил Сократ, — на Марсе вот-вот наступит утро.
Подойдя к окну, Патриций отодвинул тяжелую штору. Окна этой спальни выходили не на Центральные Парковые аллеи, а на потаенные, утробно ворчащие непричесанные древесные кроны. Звездный свет хлынул, заливая бледным серебром лицо и грудь Владыки. Распахнув окно, Георг вдохнул холодный дух
