задумчиво произнесла Терра, — но, кажется, он все-таки прав. Анаис, скажи, что ты думаешь?
— О чем? — она перевела взгляд на королеву. — О том, как бы посадить отца в тюрьму? Как бы получше это сделать?
Она поднялась из-за стола.
— Ты-то куда?! — возопил Сократ.
— Поищу Алмона.
Анаис вышла из Столовой, бесшумно прикрыв за собою дверь.
— Я вот так вот слушаю, анализировать пытаюсь, — сказал Денис, — но если судьба целой планеты, ее многочисленных, как я понял, обитаемых спутников, а также судьбы всех нас зависят от того, посадят ли одного человека в тюрьму, то я не понимаю, чего так долго терзаться?
— Ты еще пока многого не понимаешь, — вздохнул Сократ, — и вообще ничего не знаешь.
— Но того, что я увидел, узнал и вижу сейчас, мне вполне хватает. И я все-таки сделал кое-какие выводы, и могу сказать, что Патрицию не нужны ни все вы по отдельности, ни вместе взятые, и договориться с ним не получится. К сожалению, меня он вообще не знает, так что я ему тоже, увы, не пригожусь. Он хочет чего-то иного. Ластения.
— Да? — она подняла на него заплаканные солнечные глаза.
— Ластения, милая Ластения, знаю, что не имею права говорить всего того, что сказать собираюсь. Исходя из социального сословия, я вообще никто, но могу я хотя бы попытаться сделать вам предложение?
— Какое? — неуверенно улыбнулась девушка.
— Руки и сердца. Вы выйдете за меня замуж, когда все это закончится? А закончится все это хорошо и, надеюсь, очень скоро.
— Ну, это вообще уже! — Сократ треснул кулаком по столу. — Даже пригреть-то толком гадюку не успели, а он уже распространяется!
С грохотом отодвинув кресло, толстяк вышел из Столовой.
— Вы знаете, — Терра подцепила вилкой тонкий мясной ломтик, аккуратно, чтобы не повредить помаду, отправила в рот и принялась задумчиво жевать, — даже и не знаю, что бы вы еще такого скверного могли сказать, чтобы я тоже ушла… Но, боюсь, я всё выдержу — мне безумно натирают ноги эти новые туфли, так что, я вытерплю абсолютно всё, лишь бы с места не вставать.
Ластения с Дэном рассмеялись, и воздух будто потеплел.
Он сидел на траве на берегу озера Олавия.
— Алмон.
Полуволк обернулся. Анаис присела на траву рядом.
— Алмон, я пойду в Суд.
— А ты знаешь, что это такое? — полуволк сорвал яркий стебелек и бросил в воду. — Ты имеешь представление, что такое Высший Суд Галактики?
— Какая разница, если я все равно туда пойду.
— Не пойдешь.
— Ты же знаешь, что я все равно поступлю так, как считаю нужным.
— Ну, что ж, — Алмон лег на спину в высокую светло-зеленую траву, — но я все-таки расскажу тебе в общих чертах. Там много различных нюансов, я расскажу конкретно о нашем случае. Так вот, подать в суд может только его кровный родственник, и у этого родственника должно быть очень веские основания, настолько веские, что он мог бы не опасаться за свою собственную жизнь. Если Суд сочтет прошение беспочвенным или лживым, подателя прошения законсервируют в Безызвестности Пустоты. Безызвестность Пустоты — это…
— Я знаю, что это такое, — Анаис смотрела, как по чистой водяной глади плывет яркий стебелек. — И я знаю, что я теперь единственный его кровный родственник. И я иду в Суд.
— Нет, — Алмон приподнялся на локтях, — вместо тебя в Суд пойду я. Мне понравилось чародейство Терр-Розе. Я стану тобой.
— Нет, Алмон, — Анаис смотрела на него спокойными серо-зелеными глазами Патриция, — никто не станет мной. И ты не станешь мной, и я не сделаюсь тобой, как бы не колдовала Терр-Розе. Алмон, помнишь, в Мертвой Зоне ты говорил, что у нас будут друзья? Ты видишь? У нас они есть, у нас есть такие друзья, за которых не хочется отдавать жизнь, ведь с ними хочется жить. Жить рядом до слез, до смеха, до жизни, до смерти. С ними просто хочется жить рядом, а мне большего и не надо. Алмон, все будет хорошо, просто хоть раз поверь в меня. Я выживу, чтобы остаться с ними, выживу, чтобы всегда быть рядом с тобой.
— Ты обещаешь?
— Я даже обещать не стану, я просто буду.
После ухода Лестона-Руви, Патриций еще долго сидел неподвижно, глядя, как сигарный дым слоится в воздухе. Слуга сделал попытку убрать со стола, но Георг жестом отослал его. Вскоре явились Дракула с Палачом.
— Вы где были? — Георг поднял голову, без интереса глядя на вошедших.
— Плантации ездили смотреть.
— Какие плантации?
— Табака.
— Какие могут быть зимой плантации табака?
— Ваши, Владыка, плантации, — Дракула присел в синее кресло, вытягивая гудящие ноги, — крытые оранжереи, где выращивается табак для ваших сигар.
— Ах, эти… Зачем вы туда ездили?
— Ну, как… смотрели, контролировали процесс.
— И как процесс? Идет?
— Потихоньку… — Дракула уже сто раз успел пожалеть, что они пришли к Георгу, даже не успев переодеться — Патриций терпеть не мог общаться в своих покоях с людьми в верхней одежде, а Дракула ненавидел эту Синюю Столовую, где глаза Георга почему-то все время были невыносимо тяжелого серого цвета.
— Алмон! Анаис! — толстяк столкнулся с ними на ступенях дворца. — Я же предупреждал вас, что все пожалеют!
— О чем ты?
— О землянине! О твоем, Анаис, наилучшем землянине!
— Что он уже натворить успел? — Алмон рассеяно смотрел куда-то сквозь толстяка.
— Он сделал Ластении предложение!
— Какое?
— Жениться он на ней хочет!
— Сегодня?
— Ребята, — толстяк прищурился, повнимательнее всматриваясь в лица девушки и полуволка, — чего с вами такое? Вы вообще где были и где находитесь сейчас?
— Сократ, послушай, — Алмон присел на ступень и пригладил жесткие волосы, — твоя идея действительно не лишена смысла.
— Я иду в Суд, — кивнула Анаис. — Сегодня же.
— Да? — Сократ мгновенно забыл о своих чаяньях. — Ты пойдешь? А почему ты?
— Я его единственный кровный родственник, в Высшем Суде это одно из непременных условий, если обращаются по делу настолько высокопоставленной персоны.
— Ну, нет, — толстяк плюхнулся на ступень рядом с полуволком, — так мы не договаривались. Я о таких условиях не знал.
— Сократ, мы уже все решили.
— Анаис, кто —
