заметные светлые всполохи.
— Ух, ты, — замер на пороге Дэн. — А это что такое?
— Это генераторы информационных лучей, — пояснил Алмон.
— Идите за мной, — сказала Ластения.
Она свернула в незаметный проход, ведущий в сообщающееся помещение, все пространство коего занимал висящий в воздухе огромный прозрачный экран, перед ним стояло восемь кресел, напоминающих кресла пилотов кабины управления воздушным кораблем. Алмон присел в центральное и огляделся в поисках чего-то.
— Ластения, здесь управление ручное или стриками?
— Стриками, — девушка отодвинула незаметную стенную панель, открывая стеллаж с многочисленными прозрачными контейнерами. Она достала предмет, напоминающий тонкую сиреневую указку, и протянула Алмону.
— Спасибо.
Друзья расселись в кресла, Алмон коснулся стриком экрана и он мгновенно вспыхнул. На тонкой, на вид такой хрупкой поверхности замелькали, заструились плотные столбцы каких-то знаков.
— Даже не стану спрашивать, что это всё такое, — шепнул Дэн Анаис.
— Да, лучше не мешай ему, я тебе потом объясню.
Тем временем полуволк внимательно следил за мельтешением на экране, время от времени касаясь стриком какой-то определенной строки. Этот фрагмент мгновенно выделялся из общего потока и выступал на первый план. Этими манипуляциями Алмон занимался так долго, что Сократ начал маяться от безделья. Он полез, было, к Терре, но она сидела далеко, через три кресла, Ластения внимательно смотрела на экран, Дэн жадно глядел по сторонам и существенной ценности для толстяка не представлял, тогда он пристроил лохматую голову на колени к Анаис и задремал.
Голубые искры гасли на площадке Вихрей. Патриций тряхнул зонтом и на драгоценный Дворцовый паркет осыпались капли питерского дождя. Пройдя в свои покои, Георг неторопливо переоделся и отправился в кабинет. Огонь в камине отбрасывал на пол и стены уютные теплые блики, тихонько потрескивали поленья уникального дерева сугрета, произраставшего только на Марсе. Если срубить сугрет в середине осени, высушить и поджечь, то дым его будет столь благородно ароматным, что с ним не сравнятся никакие курения.
Патриций бросил на стол записную книжку и футляр с ручкой. Присев в кресло, он открыл шкатулку с сигарами и зачем-то долго выбирал из абсолютно одинаковых тугих листовых свертков. В воздухе вспыхнул огонек, Георг вдохнул терпковатый дым и посмотрел в незашторенное окно. «Надо же, — неспешно текли мысли Георга, — вот и зима… ничего не изменяется».
— Анаис! — воскликнула Терр-Розе. — Ударь его! Пусть прекратит храпеть! Это невыносимо!
— Сократ, — Анаис потрепала его по давно не стриженным каштановым кудрям, — Сокра-а-ат, проснись.
— А? — захлопал он ресницами. — Чего? Куда бежать?!
— Ничего и никуда, просто ты храпишь, а Терру это нервирует.
— Ластения, — Алмон потер переносицу, — а где хранится обработанная информация за последние сутки?
— Идем, провожу.
Они вышли.
— Что-то серьезное случилось, — Анаис поднялась, расправила платье, основательно примятое Сократом, и прошлась по зале.
— С чего ты взяла? — насторожился Сократ.
— По Алмону вижу. Что-то нехорошее происходит или уже произошло.
— Как ты думаешь, что? — Терра нервно хрустнула пальцами.
— Не знаю. Такую информацию, как на экране, может расшифровать только специалист или служба безопасности планеты.
— Такие узлы связи есть на каждой планете? — спросил Дэн.
— Конечно, в каждом дворце.
— И на всех планетах…
— В общем, да, только они по-разному могут называться.
— Поразительно, — усмехнулся Денис, — кто бы мог подумать! Подсвечники, длинные платья, камины соседствуют с такими вот информационными блоками. Если бы вы только могли себе представить, как у нас на Земле изображают инопланетную жизнь!
— Вот только не надо рассказывать о вашем больном синематографе, — потянулся, разминаясь, Сократ. — Анаис, а хоть какие-нибудь соображения имеются?
— Алмон вернется и расскажет.
Нервно треснуло последнее полено в камине и выплюнуло через витую решетку язычок пламени прямо на пол. Сквозь сигарный дым Георг наблюдал, как извивается огонь, из последних сил держась за уголек. Встав из-за стола, Владыка подошел к камину, глядя, как огонек мечется на драгоценном паркете, не в силах причинить ему ни малейшего изъяна.
— Если я тебе помогу, поможешь ли ты мне? — беззвучно прошептал Патриций. Присев на корточки, он смотрел на умирающий огонь, он из последних сил согласно вспыхнул.
Патриций взял его и положил на ладонь. Тлеющий уголь вздохнул коротким ярким язычком и вспыхнул, возрождаясь. Патриций бросил его в потухший камин, и темное нутро вдруг взорвалось искряным снопом. Георг отпрянул и отошел к столу. Трескучим пламенем занялись шторы и ковры. Взяв со стола записную книжку в малиновом переплете, золотую ручку и черную пепельницу в виде причудливого цветка, Георг вышел из кабинета в спальню, плотно прикрыв за собою дверь.
— Алмон! — воскликнул толстяк, как только в поле зрения возник полуволк. — Скажи, что случилось?
— Давайте поднимемся наверх, и я все расскажу в подробностях.
— Что-то серьезное, да? — Ластения смотрела на полуволка тревожными глазами.
— Давайте сначала поднимемся.
Патриций сидел в кресле у кровати, рассматривая стеклянные лепестки пепельницы.
— Владыка… — в спальне возник слуга, — в кабинете что-то светится.
— Горит? — бесстрастно уточнил Патриций.
— Светится.
— Ступай.
Слуга исчез. Патриций тяжело поднялся из кресла. Распахнув кабинетную дверь, он увидел мерцающее тело огня, зависшее в воздухе. Шторы и ковры были в целости и сохранности.
— А я ведь помог тебе, — с укоризной произнес Георг.
Огонь печально притих.
— Что ж, если не хочешь, — он поставил пепельницу на стол, следом устроились ручка с книжкой, — пусть это останется на твоей совести. Иди.
Но огонь уходить не желал.
— Мне еще и развлекать тебя придется? — усмехнулся Патриций. — Не знаю, что и предложить… Хочешь посмотреть Дворец?
Огонь вспыхнул. Патриций распахнул кабинетные двери.
— Хорошо, иди, я покажу тебе Дворец.
Но огонь пылал позади Георга, желая пропустить его вперед.
Друзья поднялись в залу совета и размышлений. В этом уединенном месте короли Сатурна обдумывали
