— На мусорную свалку, куда же еще.
— Нет, подождите, отдайте лучше дворцовым мастерам, они будут счастливы.
— Серьезно? — Алмон с Дэном притормозили. — Хорошо.
Верса отволокли в дворцовые мастерские, и желтоглазые мастера бурно обрадовались неожиданному подарку.
— Опять я весь испачкался, сплошное невезение, — Алмон с сожалением рассматривал испорченную одежду. — И гардероб не богат… Пойду, попробую очистить, пока не засохло.
— Ждем тебя в Деревянной Столовой.
— И как вам только не надоело там сидеть?
— Привыкли уже, — улыбнулась Ластения, — я всегда там себя очень уютно чувствую. Так уж получилось — она стала местом наших бесконечных собраний.
— Я скоро.
Алмон ушел, а Дэн с Ластенией, не спеша, направились по коридору.
— У вас здесь очень красиво, — сказал молодой человек, — чувствую, Сатурн — это потрясающее место.
— Да, когда ты получше узнаешь и увидишь мою планету, ты в нее влюбишься.
— Кажется, это уже произошло.
Почувствовав его искренне восхищенный взгляд, Ластения смутилась.
— К сожалению, сейчас мы не можем покидать дворец, в нем безопаснее.
— Да уж, — Дэн украдкой пытался оттереть с ладоней бурую жидкость, натекшую из верса. — Безопасно, это точно.
— Расскажи о Земле, — едва касаясь пальцами перилл, девушка спускалась по ступеням на этаж Деревянной Столовой.
— Что ж рассказывать? Сократ уже все расписал в красках.
— Неужели у вас действительно все так плохо?
— Ну, почему же, есть масса замечательных вещей, у нас красивая природа, но лучше увидеть своими глазами. Ты никогда не бывала на Земле?
— Нет, никогда. Даже не уверена, что точно знаю, где она находится.
— Дракула, — сказал Палач, когда они вышли из Залы Философии Крови, — что ты думаешь по поводу заявления Патриция?
— Не знаю, не знаю, — задумчиво покачал головой старый вампир, — подумаем, посмотрим…
— Ну, вот, теперь Ластения ушла и больше не вернулась! — Терра уже не могла сидеть спокойно. — Пойду-ка, поищу…
— Нет! — воскликнул толстяк. — Сиди тут!
— Ты что, боишься один оставаться?
— Подождем еще немного и пойдем вместе. Действительно странно, куда все деваются?
Патриций вышел на восточную Дворцовую лестницу, постоял на ступенях и спустился в Парк. Обжигающе ледяной воздух ворвался в легкие, Владыка задержал дыхание и прикурил сигару. В полнейшем безветрии с низкого неба падали редкие голубые хлопья снега. Повелитель разглядывал Парк, погребенный под снегами, а сигарный дым безмятежно струился вверх, распадаясь на тонкие волокна… Владыка шел к заснеженным аллеям. Снег усиливался. Крупные хлопья летели, как клочки неба, а Патриций шел, не обращая на это внимания, и его белые волосы постепенно становились голубыми…
— Ну, наконец-то! — воскликнул Сократ, увидев на пороге Ластению с Дэном. — А Алмончик где?
— Он испачкался и пошел приводить в порядок одежду.
— В чем испачкался?
— В крови.
— Ага! Так я и знал! — на лице толстяка возник живейший интерес. — Опять кого-то убили? И кого на этот раз?
— Верса с Урана.
— А-а-а-а… — разочарованно протянул Сократ. — Мелочь. А чего ради вы на версов охотились? И где вы его вообще раздобыли?
— Дело в том, — откашлялся Дэн, — что этот верс находился в спальне Ластении, стоял у кровати и смотрел на Анаис, что он собирался делать — неизвестно, но, наверное, не целовать ее, как принц спящую красавицу, с ножом в руках. Мы с Алмоном не стали спрашивать, чего он тут забыл, напали на него и победили.
Лица Сократа и Терр-Розе вытянулись.
— Как интересно… — промычал толстяк. — Нет, ребята, а вы заметили, с какой значимостью он произнес: «Мы с Алмоном!» Нет, слыхали?
— Все верно, — в дверях стоял полуволк, — с версом справиться очень нелегко, Дэн здорово помог.
— И чем же, если не секрет? — недоверчиво хмыкнул толстяк. — Он подставил подножку плохому версу?
— Нет, он надел ему на голову вазу, тот на миг замер от неожиданности…
— Вазу разбили?
— Сократ, ну что за вопросы! — возмутилась Терра. — Тебе что дороже — какая-то глупая ваза или здоровье наших друзей?
— Мне все дорого — и моральные, и материальные ценности. Что хоть за ваза-то была?
— Да какая разница, — беспечно отмахнулась Ластения. — У нас тут этого всего…
— Что-то вы темните! А ну, признавайтесь, что за вазу кокнули? — забеспокоился Сократ, почуяв неладное.
— «Ночной Горшок», — вздохнула девушка.
— А-а-а-а!! — завопил толстяк так, будто разбили не вазу, а его сердце. — Так я и знал! Именно то, что я любил больше всего! Я даже придумал, куда его дома поставлю! Какие же вы все-таки варвары!
— Сократ, — расстроился Дэн, видя горе толстяка, — ну, я же не знал. Схватил, что первое под руку попалось…
— У-у-у-у! — продолжал сокрушаться он.
— Может, еще можно склеить? — спросила Терра.
— Нет, она это… в общем, вдребезги, — вздохнул Дэн. — Ваза представляла культурную ценность для Сатурна?
— Никакой ценности она не представляла, — отмахнулась Ластения, — из-за сущей ерунды — трагедия.
— Она представляла культурную ценность для меня! Для меня!
— Сократ, я закажу мастерам точно такую же!
— Знаете что, ребята, — произнес Алмон, когда все страсти улеглись, — пойду-ка я посижу с Анаис, мало ли что еще может приключиться.
— Думаешь, верс — подарок от Патриция? — спросил Сократ.
— Понятия не имею. Пойду на всякий случай.
— Алмон, — окликнул его Сократ уже у самых дверей, — ты только, старина, уж не подумай, что мне этот Горшок дороже тебя.
— Я и не думаю, — усмехнулся полуволк. — На моей могиле ты бы рыдал погромче?
— У, да ты что! Голосил бы во все горло!
— Дракула, куда Патриций пошел?
— А я знаю? — старый вампир смотрел в заснеженный Парк, полускрытый летящими крупными хлопьями. — Бродит и бродит целый день, как душа неприкаянная.
