— Поняли? Деньги нужны до часу дня.
Телефон продолжал звонить. Аппарат здесь один, на Инну выхода нет. Похоже, это опергруппа. Ищут.
— Поняли, Ираклий Ясонович?
— Где я найду такую сумму?
— Не знаю. Это ваше дело. К часу, последний срок — к половине второго, я должен получить деньги. В противном случае пострадаете не только вы. Пострадает ваша мама.
— Мама? — Это вырвалось само собой. При чем здесь мама? Что, они действуют одновременно здесь и в Тбилиси? Почему мама?
— Если до полвторого вы не отдадите деньги, мой товарищ вынужден будет войти в вашу квартиру. И сильно повредить вам.
— В какую мою квартиру? В Тбилиси?
— Зачем в Тбилиси? В Москве.
Наконец телефон замолчал. Ираклий услышал стук в висках. Почему вдруг возник разговор о маме?
— Но… мама живет в Тбилиси.
— Не знаю, где она живет. Сейчас она в Москве.
— Глупость. Ее в Москве нет. — И тут по глазам пришельца Ираклий понял: мама действительно в Москве.
«Кавказец» пожал плечами, снял трубку:
— Не верите, наберите свой номер телефона. Не хотите? Тогда давайте я. Но предупреждаю: говорите с ней только по-русски. Иначе я прерву разговор.
Набрал номер, прислушался к гудкам. Услышав отзыв, протянул трубку:
— Она у телефона. Только по-русски. И коротко.
Ираклий прижал трубку к уху. В мембране мамин голос. Как бухает в голове. С ним они могут делать что угодно. Но с ней… Он не может этого даже представить. Мама — и они.
— Алло? Мама? Это ты?
— Ираклий… Ираклий, как я волнуюсь…
— Ты откуда? — Он спросил по-русски, хотя мама говорила по-грузински. Казалось, все проваливается. Летит куда-то…
— Из Тбилиси… Утренним самолетом… Я ведь знала: никакого ремонта… Ираклий, зачем ты меня мучаешь? Зачем?
— Как ты попала в квартиру?
— Что значит как? У меня же ключи.
— Ключи?
— Ты что, забыл? Вы же сами дали мне ключи.
Да, он вспомнил.
— Ираклий, ну разве так можно? Я вся извелась.
— Ты о чем?
— О чем! Он не понимает. Что у вас с Мананой? Вы что, разъехались? Разошлись? Говори правду. Ика! Умоляю. Мать нельзя обмануть, слышишь. Не молчи. Ираклий!
«Кавказец» поднял пистолет. Хватит.
— Мама, я тебя очень прошу, успокойся.
— Но, Ираклий…
— Мама, у нас все в порядке. Я тебе потом объясню. Сейчас я не могу говорить.
— Ика…
Гудки. «Кавказец» нажал на рычаг:
— Убедились?
— Убедился.
Теперь ему все было ясно. Поговорив вчера с Мананой, мама подумала: у них нелады. И наутро вылетела. Это на нее похоже. У мамы это называется «спасать семью».
— Ираклий Ясонович, теперь вы понимаете? Я не шучу.
— Да. Понимаю.
Что он говорит. Он полностью потерял контроль над собой. Если бы не мама… Если бы не мама, он действовал бы по заранее разработанному с Борисом сценарию. Сначала прикинулся, что у него вообще нет таких денег. Потом попытался бы всячески снизить сумму. Потом сказал бы, что попробует занять деньги у друга. Директора шашлычной. И позвонил бы по телефону опергруппы. О том, что этот номер специально заимствован у одной из шашлычных, не знает никто. Даже справочная служба. Если «кавказец» вздумал бы вдруг спросить об этом номере по 09, ему подтвердили бы: да, это шашлычная.
«Кавказец» пригнулся:
— Ираклий Ясонович, очнитесь. Давайте подумаем, как быстрее получить деньги. Они у вас в сберкассе?
— Да. То есть в сберкассе у меня мало…
Опять в голове заметалось: «Мама…» Ведь днем дежурство у его квартиры снимается. Допустим, «кавказец» будет задержан. Но ведь мама — в его квартире. Получается, он, Ираклий Кутателадзе, должен подставить маму, свою маму, под пистолет убийцы. Как этому помешать? Если бы он был согласен откупиться, где взять двадцать тысяч рублей? Да еще до часу дня? Хорошо, пусть он смог бы их достать, эти двадцать тысяч. Двадцать тысяч…
Некоторое время Ираклий сидел, повторяя про себя эту цифру. Нет. Если бы он только сделал это… Если бы передал двадцать тысяч в обмен на жизнь мамы… и при этом отпустил «кавказца» и его напарника с миром, он стал бы предателем. Обычным предателем. И предал бы не только Бориса. Предал бы всех, кого «кавказец» смог бы потом убить и ограбить. Предал бы себя. И именно мама, которая сейчас, сама того не подозревая, может вот-вот погибнуть, никогда не простила бы ему этого. Никогда. Вдруг сообразил: он будет проводить разработанный Борисом план. Будет. Только в конце вместо телефона опергруппы наберет номер Бориса. Тот должен понять. Должен. По тону голоса. По паузе. Он, Борис, Боря Иванов, его друг, должен понять все. Без всяких слов.
Ираклий поднял глаза на «кавказца». Тот смотрит настороженно.
— Ираклий Ясонович, вам не жаль свою маму? Или, вы думаете, мой товарищ ее пожалеет?
— Нет… Я так не думаю… Но понимаете… Двадцать тысяч… Огромная сумма…
— Побойтесь бога, Ираклий Ясонович. Разве для вас это сумма? Вообще, что для вас двадцать тысяч? Так, дунуть. И нет их.
Все правильно. Если «кавказец» знает о его выигрышах в «Жемчуге», то правильно считает, что ему, Ираклию Кутателадзе, действительно ничего не стоит отдать двадцать тысяч.
Пистолет опять чуть шевельнулся.
— Давайте не будем, Ираклий Ясонович, сердить друг друга. Разойдемся с миром. Вы отдаете деньги, я ухожу. И никогда больше на вашем горизонте не появлюсь. Здесь полная гарантия.
— Все же… двадцать тысяч. Может быть, я действительно мог бы их сейчас набрать. Но чуть меньше. Двадцать тысяч, честное слово, просто не наберу. Скажем, десять? Хорошо?
— Ираклий Ясонович. Жадность, знаете, как она губит людей? Хорошо, я сейчас возьму десять тысяч. Но ведь я приду потом. Чтобы забрать остаток.
— Но в самом деле… Десять тысяч — все-таки реально. Ну хорошо пятнадцать тысяч. Идет?
Кажется, «кавказец» клюнул. Теперь только бы не сбиться. Вести ту же линию. Все, как было разработано с Борисом.
— Может быть, пятнадцати вам хватит? Все-таки такая огромная сумма?
— Ну и жадюга же вы, Ираклий Ясонович… Что вам пять тысяч?
— Поймите сами. У меня самого таких денег в наличии нет. Обстоятельства. Надо брать в долг. А как я попрошу такую сумму? Надо ведь как-то объяснить. Просто так никто не даст.
— Это не проблема. Скажите, срочно нужны деньги на «Волгу». Представилась возможность купить.
