— Просто не знаю… Правда, я мог бы позвонить одному другу. Только надо придумать другой предлог.
— Придумывайте, — согласился «кавказец». — Только что за друг?
— Один мой друг. У него всегда есть деньги.
— Деньги, это хорошо. — «Кавказец» долго молчал. Повторил: — Деньги, это хорошо. Только откуда я знаю, может, вы собираетесь звонить в милицию?
— Почему в милицию? Я позвоню своему другу.
— Куда вы позвоните своему другу? Где он работает?
— Он заведует производственным объединением стеклотары. Если вы не верите, можете позвонить в справочную. И спросить, как позвонить в третье МПТО «Стеклотара».
— Как его зовут, вашего друга? Имя, отчество, фамилия?
— Чубиев. Баграт Элизбарович Чубиев.
Помедлив, «кавказец» выдавил:
— Хорошо. Давайте-ка его телефон. Напишите на бумажке. Проверим.
Оторвав листок календаря, Ираклий набросал телефон.
«Кавказец» набрал 09:
— Пожалуйста, телефон МПТО «Стеклотара». Стекло-тара. МПТО номер три.
Выслушав ответ, положил трубку. Тронул лоб:
— Ладно, звоните вашему другу. Только без фокусов. Говорите коротко. Нужны деньги. И все. Деньги пусть привозит сюда. Для него я — ваш родственник. Племянник. И пусть поторопится. Времени мало. — Сам набрал номер, протянул трубку.
Ираклий взял трубку. Гудки. Наконец щелкнуло. Голос Бориса:
— Алло! Слушаю вас.
Только бы Борис его понял. Только бы понял!
— Багратик? Здравствуй, это я, Ираклий.
— Ираклий? — Голос Бориса чуть замешкался. — Ты… откуда?
— С работы. Понимаешь, Багратик, у меня большое несчастье. Какое, объясню потом. Мне срочно нужны деньги. Очень срочно.
— Сколько тебе нужно?
— Двадцать тысяч.
— Ого! А что случилось-то?
Ясно, Борис подстраховывается — на случай, если «кавказец» слышит ответы.
— С мамой… несчастье.
Он нарочно чуть выделил «с мамой».
Борис испугался:
— Что с твоей мамой? Что-нибудь серьезное?
— Да, очень.
— Что, это недавно выяснилось? Я никогда не слышал, что она у тебя больна…
— Это выяснилось только сегодня. Баграт, умоляю, привези деньги. За мной не встанет, ты же знаешь.
— Н-ну… хорошо. Попробую.
— Не «попробую». Деньги нужны срочно. До часу дня.
— Почему такая спешка? Что, поезд отходит?
— Багратик, отходит. Срочно вези деньги. Пойми, мама для меня дороже всего.
— Хорошо, Ираклий. Но… я это делаю только ради твоей мамы…
— Спасибо, Багратик. Я знал, ты не подведешь.
— Подожди благодарить. Куда везти деньги? На комбинат?
— Да. Только я буду ждать не у себя в кабинете. У нас есть цех первичной обработки. Я сейчас там. В кабинете начальника цеха. Приходи прямо туда. С деньгами.
— Хорошо. Сейчас буду.
— Спасибо, Баграт. Жду.
О том, что Ираклий захвачен «кавказцем», Иванов понял сразу, как только услышал по телефону: «Багратик? Здравствуй, это я, Ираклий…» И не только из-за «Багратика». Голос Ираклия был совсем чужим. Сухим, хриплым. В голове сразу же заметалось: «Где Линяев и Хорин? Почему Ираклий звонит мне? Ведь они рядом, на комбинате». В конце разговора понял: Ираклий забыл предупредить о выходе из кабинета. «Кавказец», пройдя на территорию комбината, поинтересовался, где директор, и узнав, что директор в цехе, прошел туда и легко захватил Ираклия. Линяев и Хорин, скорее всего, об этом захвате могут только подозревать. Но пока не уверены в нем, иначе бы ему позвонили. И еще. Смущала интонация, с которой Ираклий сообщил о матери. Что-то здесь было не то. Поэтому, положив трубку, Иванов тут же набрал номер Мананы:
— Мананочка, это Боря. Не могу долго говорить, извини. Что с Верой Севастьяновной? Она не заболела?
— Почему заболела? Она в Москве. Прилетела сегодня утром. Я с ней только что разговаривала. А что случилось, Боря?
— Ничего. Вера Севастьяновна в квартире Ираклия?
— Конечно. У нее свои ключи. Да объясни, в чем дело? Я уже два раза звонила Ираклию. Разумеется, найти его невозможно. Он же никогда не сидит на месте.
— Мананочка, ты не волнуйся. Просто у меня небольшое дело к Вере Севастьяновне. Да, ты давно с ней разговаривала?
— С полчаса.
— Она, конечно, сейчас там? На Тимирязевской?
— Конечно. Мы же оба на работе. Она будет нас ждать.
Ударив по рычагу, нажал кнопку вызова опергруппы и тут же набрал домашний номер Ираклия. Почти сразу услышал голос Веры Севастьяновны. По интонации, с ней пока ничего не случилось. Она даже ответила по-тбилисски не «алло?», а «батоно?»
— С приездом, Вера Севастьяновна. Это Боря Иванов.
— Боречка! Тысячу лет! Ой, Боречка, вай ме! Как я рада! Понимаешь, я в Москве…
— Вера Севастьяновна, простите, ради бога, я сейчас не могу долго разговаривать. Я к вам обязательно сегодня приеду — увидимся, поговорим. Вы давно в квартире?
— Утром прилетела. Первым рейсом.
— Около одиннадцати уже были дома?
— Примерно… А что такое?
— К Ираклию должны были в это время зайти или позвонить. Никто не заходил?
— Никто.
— И не звонил?
— Нет. Хотя подожди… Ираклию звонил мужчина. Как раз, когда я вошла. Я сказала, что он на работе.
— Больше ничего не спрашивал? Может, что-то передавал?
— Ничего не передавал. Спросил только: «Вы его мама?» Я ответила: «Да, мама». Сказал — друг Ираклия. Мы очень мило поговорили. Потом звонил Ираклий. Но как-то странно. Трубку положил.
— Вера Севастьяновна, у меня большая просьба. Можно к вам сейчас заедут два наших друга? Мой и Ираклия? Мы договорились встретиться у Ираклия, им пока некуда деться. А мы с Ираклием подъедем позже.
— Ради бога, пусть приезжают. Вообще, где Ираклий? Ты не знаешь? Что за манера бросать трубку? От кого-кого, а от него такого не ожидала.
— Вера Севастьяновна, еще одна просьба. Никому не открывайте, кроме наших друзей. Что бы за дверью ни говорили: мосгаз, водопроводчик, телеграмма и так далее. Никому. Даете слово?
