— Я… я дальше не помню, — несколько растерянно и также шепотом произнесла Анна Конрадовна. — А ведь совсем недавно ещё помнила… Поднявшись с дивана, она предложила: — А хочешь, мы будем с тобой учить немецкий?
— Очень, очень хочу, — ответил Серёжа.
Собственно обучения в строгом понимании этого слова как такового и не было. Просто Анна Конрадовна взяла за обыкновение изъясняться с Сережей исключительно по-немецки, постепенно пополняя его словарный запас. Так, она обучила его нескольким немецким детским песенкам, непритязательным стихам, запомнившимся ей самой с детства. В результате, проснувшись утром, Сережа оповещал мир о своем пробуждении чем-нибудь вроде:
Позже последовали стихи Гейне и целые страницы из «Фауста».
Память у Серёжи была на редкость хорошая. Схватывал он быстро и запоминал надолго. Произношение ему таже давалось достаточно легко. Так что к концу выпускного десятого класса он знал немецкий существенно лучше обязательного английского. При этом он, как и подавляющее большинство его соучеников, был увлечён английской и американской эстрадной музыкой, пытался записывать тексты понравившихся песен. Позже это увлечение привело его к джазу, ставшему его большой любовью.
По окончании школы нужно было определяться с будущей специальностью. Выбор был не особенно богатым — педагогический, медицинский, сельскохозяйственный, юридический (заочный) и политехнический. Всё, что было связано со школой, вызывало у Сергея исключительно отрицательные эмоции — десятилетняя ломка и «причёсывание» с целью подгонки под стандартного «выпускника советской школы» сделали своё дело. Так что — пед точно отпадал.
О медицинском не могло быть и речи из-за чрезмерной брезгливости Серёжи. А после полуторамесячного пребывания в одном из целинных районов на сельскохозяйственных работах сельхозинститут хотелось обходить самой дальней дорогой.
Вот юридический — да, это было интересно. Сергей читал речи Плевако и других известных русских юристов (в отцовской библиотеке было достаточно подобных изданий), и работа юриста представлялась ему привлекательной. Но институт был заочным, да к тому же и отец относился к его адвокатскому будущему с большой долей скепсиса. А поскольку Серёжа прислушивался к его мнению и, кроме того, совсем не хотел в ближайшее время отбывать службу в армии, то ему не оставалось ничего иного, как отнести свои документы в политех.
— Давайте-ка перенесём всё это хозяйство в столовую, — предложил Сергей, кивнув в сторону уставленного тарелочками и тарелками небольшого кухонного стола, — Там нам будет удобнее. Поставим какую-нибудь музыку. Вы что предпочитаете?
— Да мне, в общем-то, всё равно. Не такой уж я большой знаток и любитель… Если можете — какую-нибудь популярную классику в эстрадном исполнении.
— Телемана в исполнении «Свингл-Сингерс»?
— Ради Бога.
За несколько минут они перебрались из кухни в большую комнату. Сергей включил негромко музыку.
— Что предпочитаете — водку, коньяк? Или — вина?
— Неплохой выбор по теперешнему времени.
— А-а… — махнул рукой Сергей, — Старые запасы. В последнее время гости навещают меня крайне редко, а пить в одиночестве… Нет, до этого я ещё не дошёл. Так что же Вы будете?
— Давайте коньячок.
— Ну, а я предпочитаю водку… Честно говоря, сейчас мне просто необходимо выпить.
Сергей налил гостю и себе.
— Хочу ещё раз поблагодарить вас. Вы так своевременно появились!
Они чокнулись и выпили каждый свое.
«Совсем как в студенческие годы — подумалось Сергею. — Тогда ребята также предпочитали коньяк. Пожалуй, я был единственным в нашей компании, кто пил водку.»
Своя компания сложилась у Сергея уже в девятом классе.
Хотя большинство их девчонок встречались с более взрослыми ребятами вплоть до студентов четвёртого курса, на время довольно частых вечеринок они всё-таки снисходили до своих соучеников. Не в последнюю очередь это объяснялось и тем, что друзья у Сергея были достаточно интересными ребятами. Так, двое из них очень прилично играли на пиано, один был писаным красавцем, на которого прибегали поглазеть даже девчонки из соседних школ, а ещё один, наоборот, был почти что безобразен, но отличался исключительными остроумием и красноречием. Кстати, по числу сердечных побед красавчику трудно было тягаться с ним.
Чаще всего собирались у одной из соучениц. Её отец сам сделал к своей радиоле автоматическое устройство, позволявшее при проигрывании прослушивать подряд сразу несколько пластинок. Автомат последовательно ставил их одну за другой и опускал на нужное место тонарм. В те годы это выглядело небольшим чудом. Танцевали в основном фокстроты, румбы и танго (соответственно — «быстрые» и «медленные» танцы, как было написано на этикетках дисков). Кроме того, было некоторое количество записей на рентгеновской плёнке, сделанных на самодельных рекордерах. А записывались таким экзотическим образом в основном последние шлягеры — как правило, в ритмах «ча-ча-ча», «мамбо» или же пьески в стиле «буги». Были и записи самб в исполнении тогдашнего «короля самбы» Виктора Симона — но они почему-то не пользовались популярностью.
Родители воспринимали как должное те бутылки, что украшали во время вечеринок столы. К чести ребят следует отметить, что со спиртным особенно не усердствовали. Юно являлось, скорее, непременной данью традиции. Если застолья родителей сопровождаются выпивкой, то почему у них должно быть по — иному?
Время проходило в лёгких влюблённостях, в не менее лёгких любовных огорчениях и ревности. Было интересно и очень весело. Даже предстоящие экзамены не могли омрачить то удивительное состояние счастливого юношеского опьянения, для поддержания которого не требовалось никаких спиртных напитков или наркотиков. Пьянило всё — музыка, воздух, запах недорогих духов подружек, их прикосновения, смех. Пьянило само ощущение жизни, её изменчивости, ощущение собственного превращения во взрослого, а также осознание своей силы, своих возможностей, которые тогда представлялись прямо-таки безграничными. Всё казалось возможным. Всё было доступным нужно было только по-настоящему захотеть…
Сергей закончил школу с парой троек в аттестате и с беззаботной уверенностью в том, что они никак не отражают истинного уровня его знаний, а потому и не могут помешать его поступлению в институт. Из его класса в политехнический поступало четверо. Остальные его друзья предпочли медицинский и пед. Несколько одноклассников поехали пытать счастье в другие города.
Сдать вступительные экзамены оказалось не так-то просто. Но проходной балл был в итоге набран и Сергей стал студентом. В результате перехода в иное качество — они уже не школьники! — состав Серёжиной компании изменился: из двух пианистов остался лишь один (лучший, к счастью). Второй уехал с родителями куда-то на Северный Кавказ, где его следы впоследствии и затерялись. Красавчик поступил в Ленинграде в некое сверхсекретное училище, и его место в компании занял похожий на Марчелло Мастроянни второкурсник меда Юра Побелъников. Как-то незаметно перекочевали в другие компании двое ребят, поступивших в сельхоз.
