— Души, говорю, всего три эта красавица тебе обойдётся, — с нажимом повторил свою цену мужик, — Так что деньгу свою при себе оставить можешь.
— Ха-ха, — неестественно хохотнул Сергей. — Остроумно, конечно, только… — Засунув руку в карман, он попытался на ощупь отделить от полученной накануне премии пятидесятирублевку.
«Лишь бы не вытащить в темноте сотенную, — подумалось ему, — А пятьдесят за такую красавицу совсем не жалко».
— Ты, мужик, не хихикай! — неожиданно рассердился продавец. — Ни твои пятьдесят, ни сто мне не нужны. Цену я тебе свою назвал. Ты ж не глухой. И нечего притворяться, будто не понимаешь, о чём речь идёт!
— Помилуйте, да это ж спекуляция! — вполне искренне возмутился Сергей, в точности имитируя интонации ошарашенных астрономическим взлетом цен покупателей, вынужденных отказываться от многих необходимых покупок.
Неожиданно до Сергея дошло, что продавец догадался о его манипуляциях с купюрами в кармане, и он тут же похолодел от внезапного озарения.
Несмотря на это, зафиксированные где-то в подкорке фразы настоятельно требовали выхода. По всей видимости, срабатывал некий спасительный компенсаторный механизм, позволявший отвлечься от страшных догадок.
— Где ж цены-то такие виданы!? — продолжал он капризно-негодующим тоном, находясь в состоянии полупрострации.
Несмотря на налившиеся от страха свинцом ноги, на встающие от ужаса дыбом волосы, Сергей действительно вознегодовал от наглых притязаний продавца.
— За одну ёлочку — и три души! Да это же настоящее мародёрство! Просто обдираловка! Совесть потеряли совсем… Да я вот милиционера сейчас позову… — и он сделал движение по направлению к выходу.
«Господи! И откуда у меня только все эти причитания? — пронеслось у него в голове, — Что это со мной происходит?!»
Его решительность кажется даже развеселила продавца:
— Ну позови, позови! — фыркнул он, — Как же, поможет тебе милиционер! Да у него от меня знаешь какой доход? А кроме того, у нас здесь не государственная торговля, Мы здесь сами по себе торгуем. Сами цены устанавливаем. Исходя из спроса… Ты что думаешь, машину мне дядя оплачивает? А товар первосортный? А сервис, который я всякому здесь предлагаю? И вообще, уразумей, мужик, я-я тут хозяин! Усёк? Захочу, так и сто душ потребую. Или двести… А ежели тебя что не устраивает, так и топай себе дальше, ищи себе ёлку на… ну и на Новый Год тоже!.. Чего уставился? Топай, тебе говорят! — и он вроде бы даже подался вперёд, будто бы намереваясь подтолкнуть Сергея к выходу.
Но какая-то непонятная сила, какой-то дух противоречия не позволяли тому прекратить этот бессмысленный спор и продолжить смертельно надоевшие поиски елки в другом месте. К тому же он представил себе объяснение с женой и дочерью по поводу неожиданного отсутствия новогоднего дерева, сетования на его неумение «жить как люди» и…
— Нет, позвольте, — запротестовал он, ещё надеясь на чудо и собирая в кармане всю свою наличность. — Я готов очень даже неплохо заплатить. Очень даже… Хотите — сто рублей? Ну — сто двадцать пять?.. Или даже сто пятьдесят? Нет?
— Повторяю — три души, — поморщившись, отрубил мужик.
— Да как же это так можно? — отдавая себе отчёт, что здесь не отделаться и всей премией, риторически переспросил Сергей. — Вы же понимаете, что у меня, если она и есть, то только одна… я имею в виду душа. Так откуда, скажите, я вам ещё две возьму? А?
— Ну, с этим просто! Одна — твоя, а две другие — чьи хочешь присовокупим. Жены твоей, например, и дочери. Мне в общем-то лишь одно важно — чтоб души не очень низкого качества были.
«Всё, подлец, обо мне знает», — мысленно отметил Сергей.
Какая-то несколько даже навязчивая простота, демократичность, что ли, этого странного посланца тёмных сил пробуждали в Сергее непреодолимое любопытство, мешая прекратить этот бессмысленный торг и пока не поздно унести ноги.
— А как, скажите, в какой форме я должен их вам передать?
— Незачем мне их передавать, — пояснил продавец, сплёвывая в сугроб. Просто составим сейчас с тобою купчую, то бишь доверенность с правом продажи на указанные души. Ты подпишешься и — забирай ёлку. Владей ею, празднуй себе на здоровье.
— Кровью подписываться?
— Зачем кровью? — поморщился продавец, — Мы ж цивилизованные люди! У меня ручка с красной пастой найдется.
— А нельзя ли всё-таки ограничиться одной душой? Остаток я покрыл бы рублями.
— Нехорошо! — укоризненно покачал головой продавец, — Ты посмотри только — какая ёлка! Да она у тебя год без воды простоит! И новогодний праздник на полгода растянет. Так что нечего канючить. Сказано же — эта ёлка никак не менее трёх душ стоит… Ежели бы ты какую другую выбрал, так, может, и на твоей одной душе сговорились бы. А за эту — никак не менее трёх!… Спрос сейчас хороший. Не тебе, так кому другому отдам.
— А вот эту — нельзя? — Сергей указал на ёлочку поменьше.
— Почему ж нельзя? Можно. Только ведь она тебе тоже недёшево обойдётся — две души.
— А на душу моего начальника доверенность написать нельзя? — робко полюбопытствовал Сергей.
— Вот чего нельзя — того нельзя, — отрубил продавец. — Ты пойми, чудак человек, что души, они, как и деньги, разного номинала бывают. Душа ребёнка неискушённого у нас сегодня идёт что рубль платиновый коллекционный, юбилейной чеканки. Душа иного чудака-правдоискателя до недавнего времени как серебряный рубль двадцатых годов ценилась. Иные души идут как фунты стерлингов, доллары, марки. Иные — как лиры или йены… А вот начальственные души у нас не совсем в цене. Да, собственно, они никогда в особой цене и не были. Больно уж предложение высоко, а спросу — ну ни-ка-ко-го. К тому же и хлопот много. Мала, понимаешь ли, гарантия, что эта душа уже не запродана. Причём и не один раз… Так что, прежде чем покупать начальственные души, неоднократно по всяким реестрам проверять приходится. А кому с этим возиться охота?.. А вот ёлки — они всё только в цене поднимаются.
Он замолчал и после короткой паузы добавил хорошо поставленным дикторским голосом:
— Покупательная способность среднестатистической средневзвешенной души в настоящее время составляет по одним данным 0,042, а по другим — 0,018 таковой в 1961 году.
И, сплюнув окурок под ноги Сергею, продолжал уже обычным голосом:
— Вот будь у тебя дочка поменьше, так, глядишь, за одну лишь её душу я бы тебе здесь любую ёлку отдал. А сейчас за её прокуренную и джинсовкой потёртую студенческую душу немногим больше, чем за твою, купить можно. Короче — думай, Кант, думай, за какую цену тебе ёлку надобно.
— За две души, пожалуйста, отпустите, — с обречённым видом попросил Сергей.
Мужик молча взял срубленную ёлочку и играючи швырнул её в сторону торчащего из снега пенька. Она комлем ударилась о пенёк и, качнувшись пару раз, замерла на старом месте, будто бы её и не срубали. Продавец же направился к ёлочке поменьше, и в руке у него вновь появился топор.
Воспользовавшись тем, что продавец отвернулся, Сергей шагнул к двери, резко толкнул её плечом и прыгнул…
Приземлиться на ноги ему не удалось — в воздухе его развернуло почти горизонтально.
Сергей пришёл в себя оттого, что кто-то больно тёр ему уши. Он приоткрыл глаза — вокруг, в поле его зрения, теснились ноги — мужские и женские, в сапогах и сапожках, в туфлях, ботинках и ботах типа «прощай молодость».
Чей-то уверенный мужской голос удовлетворённо произнёс над ним:
— Ну вот видите, он уже и пришёл в себя.
Немилосердные руки перестали тереть ему уши, и его голову осторожно опустили на что-то твёрдое.
— Да плюньте вы на него! — с нескрываемым отвращением бросил девичий голос. — Стоит ли
