наступит конец и твоя девица умрет!
Коваль шагнул в круг, наклонился и сделал попытку взять Качальщика на руки. Он 'нелюдя' пахло на редкость приятно, сухим сеном и цветочным чаем, совсем не так, как от немытых солдат. Сзади щелкнул затвор, охранники испустили одновременный сдавленный стон. Но ничего ужасного не произошло. Качальщик оказался легким и горячим.
– Не надо меня нести, - почти приказал он. - Просто помоги мне достать ногами землю и отгоняй этих насекомых…
Раненый небрежно махнул головой в сторону солдат и с видимым наслаждением погрузил ступни в сырую траву. Артур примостился рядом, придерживая Качальщика за плечи.
– Солдат, позови сюда лекаря и носилки. Скажи маршалу, что здесь открытый перелом и рваная рана в подвздошной области… Впрочем, ты не запомнишь. Пусть захватит всё, что есть.
– Будет сделано! - Бойцу не терпелось смыться места происшествия.
– Погоди! Передай Рокотову, чтобы маму, ту, что не дышит, тоже срочно сюда! Срочно!
– Ты делаешь успехи, Проснувшийся!
Качальщик разогрелся, как маленькая доменная печка. Несмотря на крохотный рост и потерю крови, он с удивительной силой цеплялся за Артура обеими руками. От каравана уже бежали подручные Чарли с девушкой на носилках. Артур на минутку отвлекся, а когда вновь повернулся к Качальщику, не поверил своим глазам.
Трава вокруг босых ног волшебника скукожилась и осыпалась пеплом. Кривой осколок снаряда, торчавший из плеча, исчез; рваная дыра на лбу также затянулась новой розовой кожей. Качальщик уже не держался за Артура, он скатился с сиденья, упал на бок и прижимал обе ладони к земле. Там, где легли его ладони, влажная почва трескалась, превращаясь в поверхность иссушенной зноем степи. Острые лопатки трепыхались под хламидой, как зачаточные крылья. От всего маленького тела колдуна шел настолько нестерпимый жар, что солдаты с ружьями попятились, отворачивая лица.
– Клянусь святой Ксенией, мир ее праху! - прошептал доктор, выпуская из рук металлический чемодан со своими инструментами.
Коваль кинул взгляд на Надю Ван Гог. Этот идиотизм с новыми фамилиями, позаимствованными с полотен мастеров, начал его доставать. Девушка выглядела хуже некуда. Бледный оттенок ее кожи сменился на синюшность, волосы прилипли к потному лбу. Комар и Лось мягко опустили носилки в десятке шагов, не решаясь подойти ближе. В их глазах плескался первобытный ужас. Если сейчас кто-нибудь из этих идиотов выстрелит, маме наступит капец, подумал Коваль. Выход только один. Он с хозяйским видом достал из кобуры свой пистолет и приставил к затылку распластавшегося на земле Качальщика.
– Вы все! Уберите ружья и отправляйтесь работать. Сержант скажет, что вам делать. Доктор, ближе ко мне! Лось, Комар, нечего пялиться, разойдитесь на двадцать шагов и прикрывайте нас. А ты!
Коваль схватил колдуна за шкирку и чуть не завопил от боли; на ладони моментально вспухли волдыри. Но он превозмог себя и, взяв под мышки, рывком поднял Качальщика на ноги. Тот болтался, как сломанная марионетка, а на том месте, где он только что лежал, почва спеклась коричневой коркой, точно под действием напалма. Одежда на раненом 'арестанте' полностью выгорела, но раненым он уже не был, скорее пребывал в подобии шаманского транса. Обнажилась худая мускулистая спина. Чудовищный порез справа, под солнечным сплетением, практически зарубцевался, малая берцовая кость непостижимым образом вернулась на место, раздувшаяся лиловая икра опадала на глазах.
– Если ты немедля не займешься женщиной, я тебя пристрелю! - пообещал Артур. - Я вытащил твою поганую задницу из круга, иначе бы ее давно нашпиговали дробью. Действуй, или я стреляю!
Предоставленный сам себе, Качальщик опять мягко сложился, точно из него вынули все кости. Коваль уже хотел пнуть его в бок или приказать облить водой, как вдруг чародей очнулся:
– Принесите ее мне. Сюда, под руки. И не угрожай мне смертью, демон.
Потом они сидели с лекарем в сторонке и ждали, вдыхая воздух через рот. Вокруг всё настолько пропиталось запахом горелой плоти, что Артуру казалось невозможным хоть когда-нибудь отмыться. Он вспомнил бойцов, заживо сгоревших в башне вагона, и новая волна ненависти к голому придурку поднялась в груди. Качальщик, точно услышав чужие мысли, отвернул на секунду лицо от лежащей перед ним мамы и взглянул Артуру в глаза. Впервые он сознательно не прятал свою внешность, а словно вызывал противника на дуэль. Маршал сгорбился, прикрываясь руками, но старшине охраны не пристало бояться лесных знахарей!
Коваль отважно встретил взгляд прозрачных, как слеза, студенистых зрачков и почувствовал, будто его мозг включили в розетку. Пистолет в руке вдруг стал невероятно тяжелым, сердце застучало быстрее, затем замедлилось, вызвав по всему телу волну холодного пота.
– Она будет жить, демон. Еще раз говорю: не пытайся угрожать мне смертью, даже мысленно. Ты не рад, что она будет жить?
– Я рад, что коммуна не потеряет деньги.
– Если тебе нравится врать мне, я не могу это запретить… - Шелестящая музыка неторопливой речи колдуна струилась, как змея между мшистых камней… - Но не ври себе, Проснувшийся. Я слышу, о чем ты думаешь. Ты думаешь о том, что девчонка похожа на твою бывшую женщину, которую ты убил…
– Заткнись, подонок! - прошипел Коваль. Подняться не было сил.
– Ты думаешь, что хитрее всех остальных. Думаешь, что разгадал ее план, этой дочурки Рубенса. - Длинные бледные пальцы Качальщика плавали в сантиметре от тела неподвижно лежащей мамаши, но зрачки его дрожали в унисон со зрачками Коваля. - Ты полагаешь, что достаточно войти в магический круг, и тебе, простофиле, не умеющему держать в руках оружие, доверят охрану? Папа Рубенс большой зазнайка и самодур, но он не идиот. Знаешь, с кем он поговорил первым делом, после того как докторица принесла ему твои анализы? С моим братом. Он послал голубя моему брату. В письме было сказано, что в Эрмитаж пришел чистый, совсем чистый человек из прошлого, о котором предупреждали Те, кто раскачивает. Ты не просто производитель. Есть надежда, что твои дети, поголовно, станут папами и мамами…
– Стало быть, я - живая легенда? - Артур вдруг заметил, что лекарь давно и крепко спит, а охранники отошли слишком далеко и ничего не слышат.
– Не перебивай! - слегка рассердился Качальщик. - Этому индюку Рубенсу мы предложили за тебя столько, что папа любой другой коммуны согласился бы не рассуждая. Но он уперся. Вместо того чтобы отдать человека, который пришел к нему случайно, папаша придумывает сотни способов, как тебя возвысить. Разве я не прав, демон? Наверняка музейщики предлагали тебе самые теплые местечки? И тут некстати подвернулся караван в Москву. Насколько мне известно, тебя готовы были посадить под арест, лишь бы ты не сбежал в другую банду. По мне, так все они одинаковы, вымирающее бездарное племя… Но в последний момент Рубенс испугался на тебя давить. Он испугался, что ты сбежишь или, того хуже, сбежишь в Москве. Он придумал для тебя все мыслимые сладкие должности…
Коваль чувствовал себя абсолютно раздавленным.
– Не переживай так сильно, ты действительно проявил храбрость в бою. В вашем караване есть трое, которые слышат меня, и я слышу их, особенно мальчишку. Это он подсказал дочери Рубенса возвысить тебя до старшины. Это большая честь по их понятиям, можешь гордиться. Девчонка обрадовалась, что таким образом может угодить отцу. Потому что, как они считают, теперь Кузнец никуда не убежит. Не обманывай себя, Проснувшийся. Ты потеряешь власть при первой же ошибке. Чтобы казнить неугодных, надо быть членом их дурацкого Совета…
– А ты-то что хочешь? Зачем ты напустил змеев?
– А мы хотим с тобой одного и того же, демон.
Качальщик показал верхний ряд зубов, общее выражение его лица по-прежнему ускользало от собеседника. Зато Коваль увидел другое.
Уже не маленький пятачок, а здоровенный круг обугленной земли, метров шесть в диаметре, окружал чародея и Надю Ван Гог. Всё, что валялось в траве, в пределах круга - мертвые дикари, лошади, сбруя, - словно расплавилось, как сало на сковороде. Книжник Лева рассказывал Ковалю о таких выжженных пятнах, их называли 'плевками Сатаны'. Артур обернулся к дороге. Солдаты закончили разборку завала, возницы впрягали лошадей, трактор волок по обочине прицеп с пушкой. Человек тридцать, не отрываясь, следили за манипуляциями Качальщика.
– Мы хотим одного, - повторил волшебник. - Только я не вру себе. А ты врешь. Я хочу получить
