Очевидно, Харальд встретил серьезное сопротивление. Хакон Могучий твердил, правда, вполголоса, что он не за тем приплыл на Марсей. Посыльный известил его, что между сторонами достигнут мир, и требуется лишь пожать руку кейсару Оттону. Больше всего норвежцам хотелось сбросить ярмо и вернуться к своим женщинам. У кого семьи не имелось, с удовольствием помахали бы мечом, но нынешние сражения за датский вал не сулили денег и славы.
— Если мы не примем Белого бога, мира не будет, — уговаривал его Синезубый.
— Я поклялся в верности тебе, но не католикам, — резонно возражал норвежец.
— Хорошо же ты исполняешь свою клятву.
— Я не обещал, что повешу своих сюсломанов и тулов.
— Ты должен их уговорить миром.
— Люди не верят в мирные слова. Люди верят в милость богов. Если сельдь не приплывет к берегу, меня сожгут вместе с твоими монахами. Что я скажу людям? Не возносите жертвы, просто делайте свечи и стойте на коленях?
Вожди, приплывшие вместе с Хаконом, стали шумно возмущаться. Они не присутствовали при ордалии епископа Поппо и не слишком верили рассказам очевидцев. Напряжение нарастало. Солдаты и рыцари Оттона нервно держались за оружие, хотя их было намного больше. Однако Хакон приплыл на шестнадцати кораблях, команды остались на борту. Если бы вдруг кому — то из его морских вождей вздумалось поднять бунт, дело могло бы кончиться серьезной поножовщиной. А ведь посыльные с сообщением о заключении мира уже отправились на материк. Общим числом их было человек двадцать, и каждый нес с собой тайный знак, тайное слово для застав, и белый крест на шлеме.
Кто — то посоветовал императору удалиться во внутренние покои. Бежать с острова победитель не собирался, но препираться с горланящим «отребьем» не входило в его планы. Кайзер вообще не допускал мысли, что в среде варваров могла существовать родовая аристократия. Титулованные дворяне — другое дело, эти плодились как кроли, в том числе на территориях нынешней империи. Оттон слишком хорошо знал, с какой скоростью языческие князьки сменяют друг друга, и насколько им наплевать на традиции и святость королевской власти. На фоне шведской раздробленности и бесконечной череды убийств в среде норвежской знати датская династия хоть как — то обеспечивала преемственность.
Потому цезарь позволил Синезубому самому решать вопросы с вассалами.
Некоторое время продолжались бурные обсуждения, прямо в парадных покоях усадьбы. Спустя какое — то время Хакон попросил отсрочки. Он удалился со своими людьми за ворота, а Харальд Гормссон остался кусать губы. Ярлы Харальда уговаривали его обвинить Хакона в предательстве, разоружить его вождей и заковать в кандалы.
— Хорошо, мы готовы, — внезапно норвежский конунг дал согласие, и никто из его ближних больше не роптал. — Со мной здесь двадцать семь человек, и нет ни одного, кто не владел бы фюльком, или морской дружиной. И все мы согласны принять Белого бога.
— Этого обещания недостаточно.
Даг слегка вздрогнул, когда услышал этот голос. Незаметно объявился граф Герхард, правая рука императора и, видимо, выразитель его воли. Толмач быстро переводил, но и без перевода было ясно, что переговоры снова заходят в тупик.
— После того, как над вами будет совершен обряд, вы должны поклясться на священной книге, что окрестите всех своих подданных в Норвегии. Его святейшество прислал из Рима священников со слугами и вещами, необходимыми для организации церквей и богослужений. Вместе со святыми отцами вы возьмете на борт отряд солдат. Вы должны поклясться, что укажете святым отцам все места в вашей стране, где совершаются богопротивные мессы. Все капища должны быть в течение года преданы огню…
Северянин давно не видел вблизи столько могущественных вождей. Он разглядывал обветренные свирепые физиономии и почему — то не верил в их искренность. Скорее всего, конунг данов тоже не верил, но у него не оставалось иного выхода. В противном случае, даже уничтожив хладирского выскочку вместе с херсирами, он терял всю Норвегию.
Норвежцам от слов его светлости стало явно не по себе. У многих сжимались кулаки, но Хакон не позволил сорвать свои планы.
— Мы согласны, — повторил он. — Если мой старший брат Харальд приказывает и подает пример, мы с радостью последуем за ним.
Бородатые рожи закивали, загудели, выражая одобрение словам конунга.
— Мудрое решение, — похвалили датчане. Синезубый снова обнялся с Хаконом. Германцы наблюдали за представлением со спокойствием победителей.
Многие датчане, окружавшие Дага, выдохнули с заметным облегчением. Снова затеялось пение, снова приготовили купель со святой водой. В чем заключалась святость воды, Даг так и не уловил, а спрашивать стало неудобно. Таинство продлилось немало времени. День склонился к вечеру, на берегу и скалах заалели сигнальные костры.
— Теперь мы все, как послушные агнецы в стаде пастыря нашего, — прослезился епископ.
Даг удивился. Еще нынешним утром этот человек пронес в голой руке кусок раскаленного железа. Тогда его глаза метали молнии, а не слезились, как у немощной кобылы.
Победно завыли трубы. Слуги понесли блюда с жареной лосятиной и рыбой. В этот раз пир удался. Одновременно сели ужинать человек сто, хотя конечно не вперемешку: норвежцы сгруппировались с одного краю, датчане — с другого, а победители веселились в центре. Мясо поглощали с аппетитом, но тосты произносились крайне осторожно. Все привычные обычаи застолий нарушились, нельзя стало пить за прежних богов, за валькирий и тост Браги. Нельзя было поминать ушедших в Небесную Усадьбу и обсуждать погребальные курганы, которые еще предстояло насыпать.
Даг втайне порадовался, что нашел место за толстой дубовой подпоркой крыльца. Ему вовсе не хотелось снова встретить жуткого барона Клоца. Аппетит напрочь пропал, но он залпом выпил поданный кем — то кубок. Выпил и закашлялся, таким терпким и крепким оказалось рейнское вино. Потом он выпил еще, но уже медовухи или браги, в голове зашумело.
Даг в сотый раз обдумывал, не зарезать ли проклятого германца. Но тогда придется убить и графа Герхарда, и графа Адальберта, и все равно есть вероятность, что кто — то его прикончит в Йомсе. Несмотря на странное поведение отца, меньше всего Даг хотел услышать от него хулительные слова. Если не сбежать сегодня, завтра утром его снова возьмет в оборот отец Поппо, а то еще хуже — барон посадит гребцом на какое — то саксонское корыто… Да, он видел единственный выход. И Северянин стал бочком продвигаться к выходу. Довольно успешно он преодолел расстояние вдоль всего пиршественного стола. По пути пришлось выпить еще полную чашу вина. Он жаждал опьянения, но оно все не наступало, лишь ноги стали ватными. Без приключений обогнул главный дом усадьбы. Оставалась самая малость — выбрать на стене место пониже и выждать, когда стражники устанут или отвернутся.
Но проклятые саксы не уставали и не отворачивались. Один караул постоянно перемещался внутри просторной усадьбы, другой — снаружи. Сверкали во мраке золоченые шишаки офицеров, звякала сбруя, фыркали кони. Даг сидел, съежившись, у дровяного сарая и размышлял о своей непутевой судьбе. В крайнем случае можно было вернуться на ферму к приемному отцу. Наверняка Олав Северянин обрадуется ему, и мама обрадуется, и почти наверняка до Свеаланда эта драка долго не докатится. Там можно отыскать следы Ульме Лишнего Зуба. Хоть он и поступил не слишком честно, но в фелаге «Белого Быка» есть доля кровника Руда и доля братца Сигурда…
А можно поступить на службу к конунгу свеев Эрику Шестому, хоть он и не такой великий полководец, как Харальд Датский. Но не лизать же сапоги этим наглым германцам!..
Из размышлений его вырвал треск катящейся повозки и резкая вонь. Полуживая кобыла влекла за собой телегу с отбросами, для нее уже отпирали створку в боковых воротах. Во мраке виднелся косогор, с которого, видимо, скидывали кухонные объедки и прочий мусор.
Северянин встал. Покачнулся, едва не упал — все же вино сделало свое гиблое дело. Он сумел запрыгнуть на повозку и, перевалившись через низкий, заляпанный грязью борт, забился в щель между двумя вонючими бочками. В бочках плескались остатки вчерашнего пира и пировали крысы. Возница — клейменый трель в обвислой шляпе, уныло щелкал бичом. Он остановился на задах кухни, забрал у кухарок котел с отбросами и вывернул содержимое в бочку.
Даг спрыгнул с телеги, при этом напугав кривобокого малого до икоты. Это был нестарый мужичок, из
