– Нет… А что случилось?
– Ничего.
Станислав хлопнул растерянного напарника по плечу и через две ступеньки споро взлетел на второй этаж. Когда Ваня поднялся следом и распахнул дверь комнаты, он увидел лишь ноги в светлых носках, торчащие над спинкой кровати.
Беседа на сытый желудок протекала лениво, и вскоре по комнате разлилось дружное посапывание. За миг до погружения в нирвану сна Широков увидел прямо перед собой усталые глаза, потемневшие от страха и ненависти…
На многих людей дневной сон оказывает удручающее действие. После него мышцы болезненно реагируют на любые, самые незначительные усилия, а тяжелая голова гудит, будто с похмелья. Не раз испытывал подобное и Станислав, когда приходилось вынужденно отсыпаться днем после суточных дежурств. Но сегодня, проспав полтора часа, он вовсе не ощутил ожидаемых неприятных последствий. Наоборот, голова радовала ясностью мысли, а тело – легкостью всех своих членов.
До концерта времени оставалось много. Медведева будить не хотелось – он даже сладко оттопырил нижнюю губу, по которой на подушку стекала тонкая струйка слюны.
Здание, казалось, вымерло, такая стояла тишина. Скорее всего, обитатели или отдыхали в своих комнатах, или бродили где-то, пользуясь хорошей погодой.
Широков вышел в парк, где быстро приметил уютную скамейку, укрытую с трех сторон кустами акации. Прямые солнечные лучи сюда не попадали, а прогретые за день доски сохраняли ненавязчивое ласковое тепло. В воздухе витал аромат свежей листвы, в которую только-только оделись деревья.
«А дома и зеленой травки еще нет», – подумал Станислав, раскрывая прихваченный с собой журнал.
Однако почитать в одиночестве ему не было суждено.
Сперва в гости пожаловал полосатый котяра с шальными желтыми глазищами. Несложные дедуктивные выкладки, опирающиеся на внушительные габаритные размеры и упитанность, позволяли сделать безошибочный вывод, что зверюга питается при санаторской кухне и, возможно, живет там. Трудно сказать, чем заинтересовал его сидящий на скамейке человек, но кот добрых пять минут восседал напротив, не мигая разглядывая объект и нервно поводя пушистым хвостом. Неизвестно, сколько бы он просидел еще, если бы из боковой аллеи не вылетела парочка юных гонщиков на трехколесных велосипедах. С протестующим воплем животное нырнуло в кусты, а мальчишки остановились и принялись что-то оживленно обсуждать. Предметом спора, как выяснилось, послужил мостик над прудом в центре парка: можно ли пролететь его на полной скорости? Свойственная возрасту беззаботность определила решение, и каскадеры унеслись за поворот, бешено вращая педалями.
Едва осело облачко пыли, как из той же аллеи послышались голоса. Уткнувшийся было в журнал Широков, поднял голову.
Подтянутый, среднего роста, мужчина в темно-синем плаще и серой шляпе вел под руку молодую женщину лет двадцати пяти, озабоченно в чем-то убеждая. Его лицо почти полностью закрывали темные очки в костяной оправе, зато ее красоту не портило даже выражение явного неудовольствия от содержания разговора. Матовую белизну кожи выгодно подчеркивали тщательно уложенные в каре каштановые волосы. Маленький чуть вздернутый носик выдавал живость характера, а в глубине огромных зеленых глаз плясали бесенята. Отличного покроя, серый в елочку, английский костюм очерчивал совершенство фигуры.
– Заруби это на своем симпатичном носике! – четко проговорил мужчина.
Женщина первой заметила присутствие постороннего и едва заметно сжала локоть спутника. Оба остановились.
– Если не ошибаюсь, мы – соседи?– вежливо справился мужчина, в котором Станислав уже признал Мокшанского. – Вы ведь в двенадцатой поселились?
– Точно!
Широков встал и сделал приличествующий ситуации легкий поклон даме. Про себя же отметил, что женщина оценила маневр, так как на щеках проглянул румянец, а уголки губ дрогнули, обозначив улыбку.
– Вероятно, пора познакомиться? Михаил Германович, – представился Мокшанский, слегка приподнимая шляпу и демонстрируя благородную седину волос. – А это – моя жена Лариса!
– Станислав! – последовал повторный поклон.
– Станислав… э-э…!
– Просто – Станислав. К чему формальности?
Все трое молча разглядывали друг друга. Первой почувствовала неловкость затянувшейся паузы Лариса.
– Пожалуй, я пойду приводить себя в порядок для концерта, дорогой! А тебе не мешает еще с полчасика подышать свежим воздухом, – заявила она мелодичным голоском, одарив обоих мужчин очаровательной улыбкой.
Если муж и хотел возразить, то не успел этого сделать. Лариса быстренько выдернула руку и застучала по асфальту каблучками изящных лодочек. На повороте она обернулась и приветливо помахала на прощание. Широков мог поклясться, что смотрела женщина при этом на него.
– Симпатичное местечко! – воскликнул Михаил Германович, усаживаясь на скамейку и осматриваясь. Он снял шляпу и аккуратно положил рядом на сидение. – Мы нарушили ваше уединение?
– Никоим образом! Общение интереснее чтения, – так говорит один мой знакомый.
– Я, грешным делом, предпочитаю хорошие книги. Хотя, смотря по обстоятельствам…
– Увы, а мне, зачастую, не хватает на книги времени!
– Где трудитесь?
– В профсоюзах, – бойко отрапортовал Станислав, помятуя о достигнутой с Медведевым договоренности.
– Да, в нынешней политической обстановке это, должно быть, хлопотно. Вот раньше…
Мокшанский вздохнул и откинулся на спинку скамьи, заложив ногу на ногу. Он снял темные очки, демонстрируя моложавое, с аристократическими чертами лицо.
– А вы где, если не секрет?
– Помилуй Бог, какие теперь секреты? Я – коммерческий директор довольно крупного по нашим меркам государственного предприятия во Владимире.
– Так это от меня всего в пяти часах езды на машине!
– Земляки, стало быть? – усмехнулся Михаил Германович, помахивая носком дорогих модельных туфель.
Разговор некоторое время крутился вокруг производственно-бытовых тем, когда Мокшанский неожиданно сменил направление.
– Вы женаты?
– Женат.
– Есть дети?
– Пока нет…
– А я уже второй раз… Угораздило!
Широков внимательно посмотрел на помрачневшего собеседника.
– Да-да, молодой человек! – продолжал тот, смежив веки. – Конечно, она – красавица! Многие мне могут позавидовать… Но! Лариса молода – это хорошо, а я – стар… Вот что плохо!
– Десять-пятнадцать лет – не такая уж большая разница, – осторожно заметил Станислав.
– Десять?! – воскликнул Мокшанский, встрепенувшись. – Вы серьезно?
– Конечно!
– Между нами почти четверть века!
Его живые карие глаза насмешливо смотрели на Широкова.
– Неужели вам пятьдесят? – не поверил тот.
– Через год будет! А Ларисе, заметьте, только двадцать шесть. Всего на год старше моей дочери от первого брака! Да вы ее видели: Вероникой зовут – они с мужем живут в соседней с нашей комнате!
