они сошли с судна, окунувшись в суету и шум городской жизни, которые Миранда даже не могла себе вообразить, она была удивлена и одновременно утешена тем, что хоть раз в жизни ее отец оказался сконфужен.
Айзек Тейлор был прав, и городе действительно оказалось полно разносчиков. Вот только откуда все эти люди узнали, что они прибыли с фермы?
Они трижды теряли дорогу, и им потребовался почти час, чтобы добраться до Астор-Хауз. Но к тому времени, когда они, бредя по Бродвею со своими корзинами, увидели наконец между Веси-стрит и Барклай- стрит огромное здание из гранита, оказавшееся именно тем отелем, который им был нужен, Миранда уже нашла ответ на свой вопрос. Дело было не только в их плетеных корзинах — виновата была одежда. Здесь никто не носил таких круглых бобровых шапок, как ее отец, ни у кого не было такой густой бороды, таких длинных фалдов и таких широких брюк. А уж эти модные леди, гуляющие по Бродвею под ручку со своими кавалерами! Их атлас и кашемир, их платья и шляпы с перьями имели с нарядом Миранды не больше общего, чем павлин походил на воробья.
Все в ее одежде было не так как надо. Модные леди не носили ни коричневых шерстяных платьев, ни косынок, ни у кого из них не было заштопанных хлопчатобумажных перчаток, и, увы! — хотя модистки Лейн и старались как могли, ее шляпка была просто кошмарна. Она была слишком широкой и слишком высокой. Розовые ленты и красные розы были смешны до слез. Все это выглядело очень дешево, нелепо, и являлось жалкой провинциальной попыткой скопировать французский стиль, создав модель, устаревшую еще четыре года назад.
— Прекрати за мной прятаться, — резко приказал Эфраим. — Подними голову и перестань дрожать как кролик, ты входишь в город Маммоны, так что веди себе как достойная благородная девушка.
— Да, папа, — и Миранда выпрямилась, безуспешно стараясь походить на ту надменную молодую леди в зеленом атласном платье, что грациозно вплыла в ожидающее ее ландо.
Они вошли в холл отеля, и Миранда охнула. Ступая по роскошному ковру, Миранде казалось, что они плывут по нескончаемому алому морю. У нее возникло впечатление, что вокруг них тысячи зеркал, отражающих мириады позолоченных светильников, а меж мраморных колонн разгуливают целые орды людей. Никто не обращал на них ни малейшего внимания, и они вновь ощутили растерянность, пока Эфраим вдруг не увидел в дальнем конце холла мраморную стойку. За ней стоял скучающий молодой человек, рассеянно барабанивший по стойке пальцами.
— Должно быть, он содержатель этой гостиницы, — пробормотал Эфраим. Он быстро зашагал по роскошному ковру, так что Миранда за ним с трудом поспевала.
Скучающий молодой человек оглядел их с головы до ног, и насмешливо приподняв черную бровь, спросил:
— Ну, мой друг, что я могу для вас сделать?
— Мы пришли для встречи с мистером Ван Рином, — начал Эфраим. — Может быть, вы сможете… — и он запнулся, охваченный изумлением, которое было разделено и Мирандой.
Скучающий молодой человек мгновенно преобразился. Низко поклонившись, он несколько раз подобострастно улыбнулся, причем каждая его последующая улыбка была шире предыдущей. Затем он зазвонил колокольчик, подзывая слуг, которые тут же появились из-за колонн.
— Ну, конечно! — воскликнул он. — Вы мистер и мисс Уэллс. Мистер Ван Рин писал мне. Все для вас готово. Прошу вас следовать за мной. Я провожу вас в ваши апартаменты. Мистер Ван Рин прибудет сегодня днем. Он распорядился, чтобы у вас было все, что вы пожелаете. Все, — добавил он столь внушительно, что создалось впечатление, будто пожелай они драгоценности британской короны или африканского льва, это нисколько не обескуражит его.
Миранда и Эфраим быстро запротестовали, когда двое слуг подхватили их плетеные корзины.
— Я сам понесу их! — рявкнул Эфраим, но слуг уже и след простыл.
Миранда и ее отец как во сне поднимались по огромной лестнице, проходили по ярко освещенному коридору и наконец вошли в большую гостиную, обставленную мебелью из палисандра.
— Ваша спальня направо, — сказал клерк Эфраи-му, открывая настежь дверь с множеством завитушек, — комната молодой леди там.
— Вы хотите сказать, что все эти три комнаты предназначены только для нас двоих? — озадаченно спросил Эфраим. — Подобная расточительность грешна. Клерк принял оскорбленный вид.
— Мистер Ван Рин очень беспокоился о вашем удобстве, сэр. Я уверен, вам здесь понравится.
— Должно быть, — ответил Эфраим. — Благодарю вас, молодой человек. Когда дверь за клерком и слугами наконец закрылась, Эфраим уселся на небольшой диван.
— Этот мистер Ван Рин, судя по всему, очень-очень богат и расточителен. И зачем людям нужны все эти глупости?
Он с негодованием уставился на голубой плюшевый занавес, пять резных стульев, большой стол, маленький столик, цветной ковер, затем, через открытые двери, на огромные кровати с балдахином на четырех столбах, туалетные столики, черные шкафы из орехового дерева и скамеечки для ног.
— Все, что необходимо человеку, это стол, стул и кровать.
Его дочь ничего не ответила, она в растерянности стояла посреди комнаты, широко распахнув глаза. Из открытого окна доносился непрерывный шум. Миранда сняла шляпу и бросила ее на стул, затем подошла к окну и выглянула наружу, в то время как ее рука ласкала бахрому роскошной голубой занавеси. Она повернулась, внимательно разглядывая стеклянные позолоченные ручки, к которым крепились завязки портьер. Потом наклонившись, она поводила пальцами по нежному ворсу нарядного ковра. Когда она выпрямилась, ее глаза приняли мечтательное выражение.
— Я читала об этом, но я даже и не догадывалась, что люди действительно могут так жить, — сказала она самой себе. — Как это замечательно!
Эфраим что-то недовольно проворчал и встал.
— Миранда, ты очень легкомысленная женщина. Ты всегда уделяла слишком много внимания материальной стороне вещей. И я очень сомневаюсь, что, посещение этого Вавилона пойдет тебе на пользу. Я намерен сказать мистеру Ван Рину, что ты никуда не поедешь.
— Но ты не можешь так поступить, — воскликнула девушка. — Ты дал слово'.
Досадливо прикусив губу, Эфраим отвернулся. Он никогда не нарушал своего слова, и не мог это сделать сейчас, однако его охватили сомнения. Он не слишком-то любил Миранду, но все-таки она была его дочерью и он беспокоился о ее душе. Все легкомыслие и жажда роскоши, которые угрожали ее благочестию, он старался вытравить как мог, однако успех его усилий был сомнителен, и он это очень хорошо понимал. И теперь, похоже, она попадет в обстановку, где эти ее худшие качества будут взлелеяны общей атмосферой беззаботности и лени, которые он так презирал.
Он вошел в свою комнату и, закрыв за собой дверь, упал на колени, молясь за грешную душу Миранды.
Его беспокойство возросло еще больше из-за дальнейшего опрометчивого поведения девушки. Мистер Ван Рин, судя во всему, не ограничивал этим свою предусмотрительность — или, с точки зрения Эфраима, глупую экстравагантность. Он имел неосторожность заказать им обед. Этот обед прибыл к ним на подносах, которые держали перед собой два черных официанта, как раз в тот момент, когда Эфраим и Миранда собирались вкусить хлеб с колбасой и пироги с картошкой, заботливо сложенные Абигайль в корзину Эфраима.
Обед был обилен и полностью состоял из блюд, которые они даже не смогли распознать. Не помогло и раззолоченное меню, торжественно врученное одним из негров.
Оно представляло собой какую-то тарабарщину. На робкий вопрос Миранды официант ответил, что это по-французски. Тем не менее она схватила меню и повторила про себя диковинные слова.
—
Она с довольным видом смотрела то на одно, то на другое блюдо, неосмотрительно пробуя каждое.
— Как вкусно! И какое все разное!
