Матиссом. Наташа была уверена, что дилетант вряд ли сумеет преодолеть мощную систему безопасности, установленную в галерее, но Якоб почему-то решил, что полотно под угрозой, и вознамерился перехитрить вора во что бы то ни стало.
— Эврика! — вдруг воскликнул он в тот день утром. — До тех пор, пока «Такамура Групп» не заплатит за Матисса, мы спрячем его в твоей квартире!
Первой Наташиной мыслью было, что он, должно быть, шутит.
— Что?! Вы сошли с ума! Мою квартиру никак нельзя назвать надежным местом. Внизу в подъезде сидит лишь старик привратник, а замок моей двери откроет даже вор-дилетант. У меня нет даже собаки, проникнуть ко мне домой просто детская забава!
— Пойми, твоя квартира — идеальное место, чтобы спрятать картину, именно потому, что она не охраняется. Никто и представить себе не сможет, что картина Матисса у тебя, — объяснил Якоб, восхищаясь собственной гениальностью.
Наташа не могла не признать, что в его идее действительно была некая извращенная логика. Как в рассказе Эдгара По — никому не придет в голову искать похищенное письмо на самом видном месте.
— Ну хорошо, — подыграла она Якобу, — предположим, этого конкретного вора вы действительно одурачите. Но что, если в мою квартиру залезут самые обычные грабители? Вы знаете статистику преступлений на Манхэттене — это может случиться в любую минуту.
Но Нокс отмел все возражения одним взмахом своей полной руки.
— Нет-нет. Рядовой уличный воришка берет только наличные и вещи, которые можно легко пристроить, например электронную аппаратуру. Он не станет красть картину, потому что не знает, где или как ее можно продать. Вероятно, он даже не сможет распознать произведение искусства, когда увидит его на стене.
Наташа почувствовала, что ей становится неуютно. Игра явно затянулась.
— Но… как вы собираетесь переправить картину? Если вор планирует новую попытку, то он наверняка следит за галереей. Ему ничего не стоит проследовать за ящиком с картиной.
— Предоставь это мне. Мы разошлем одновременно несколько одинаковых контейнеров, и он не будет знать, за каким следить.
До Наташи наконец дошло, что Нокс не шутит, и улыбка моментально слетела с ее лица.
— Якоб, вы действительно считаете, что это необходимо?
— Да! Абсолютно необходимо! — заявил Нокс.
Вышагивая взад-вперед, он возбужденно поглаживал свою бороду — видно было, что в его голове уже зреют планы.
У Наташи противно засосало под ложечкой. Она уже знала по собственному опыту, что, когда на Нокса находит такое настроение, убеждать его бесполезно — он лишь с еще большим упрямством будет защищать свою нелепую идею.
— Якоб! — воскликнула девушка в отчаянии. — Вы не можете взвалить на меня ответственность за такую картину, это нечестно!
— Не беспокойся, я не считаю, что ты отвечаешь за ее безопасность, бросил он с отсутствующим видом.
Однако она не могла не волноваться. Что бы ни говорил Якоб, но Матисс отныне на ее попечении. Если с картиной что-то случится, на Наташиной репутации это отразится далеко не лучшим образом. В мире искусства слухи разносятся быстро, и она никогда больше не получит сколько-нибудь ответственную должность ни в одной галерее или музее.
Вечеринка была в полном разгаре, а Наташа продолжала мысленно ругать себя за то, что позволила Якобу втянуть ее в эту идиотскую затею. Хотя, честно говоря, у нее и выбора-то не оставалось. Якоб Нокс был одним из тех начальников, которые ожидают от подчиненных полного послушания, независимо от того, насколько нелепыми окажутся его приказы. Хуже того, он ожидает, что девушка должна быть счастлива оказать ему подобную услугу.
Наташу охватил гнев. Надо же, она целый месяц ждала этого вечера, а теперь, вместо того чтобы наслаждаться, страдает и чувствует себя виноватой, что не осталась дома — стеречь пресловутого Матисса. Якоб уверял ее, что она может без опаски покидать квартиру, но у нее самой такой уверенности не было.
Черт бы его побрал! Остается только надеяться, что невероятная удача его не оставит.
Лед в ее коктейле растаял, и Наташа решила заменить стакан. Осторожно пробираясь сквозь толпу гостей, она направилась к бару. Барменша за стойкой была наряжена невестой Франкенштейна.
Из усилителей неслась оглушительная рок-музыка, и Наташа со стаканом свежего коктейля в руках оглянулась по сторонам: хорошо бы найти уголок поспокойнее. Обойдя по краю танцевальную площадку, она устремилась к окну, кивнув по дороге нескольким знакомым. Одна из стен мансарды Трейси была застеклена от пола до потолка, образуя огромное панорамное окно. Наташа устроилась на мягком сиденье у подоконника и залюбовалась восхитительной панорамой ночного Манхэттена. Небоскребы вздымались ввысь, расцвеченные мозаикой огней, а поверх соседнего здания была видна часть Бруклинского моста. Несколько минут она наблюдала, как по ночному небу плывут темные облака.
Наташа ощутила его присутствие за спиной еще до того, как увидела отражение в оконном стекле. Ошибиться было невозможно. Мощная, чисто мужская сила безмолвным приказом заставила ее повернуться лицом к нему. Марк Антоний! Вблизи он производил еще более ошеломляющее впечатление, чем издалека. Он оказался высоким, и, чтобы посмотреть на него сидя, Наташе пришлось запрокинуть голову, при этом губы ее невольно приоткрылись.
— Наконец-то! — произнес Марк Антоний достаточно громко, чтобы перекрыть музыку. — В конце концов я все-таки вас нашел.
Наташа напряженно сглотнула и попыталась обрести голос.
— М-мы разве знакомы? — наконец спросила она немного растерянно.
— Нас никогда не представляли друг другу, если вы именно это имеете в виду. Можно к вам присоединиться?
Наташа кивнула, и пока он подходил и садился рядом, она словно зачарованная смотрела на складки тоги, струящиеся по его стройному, явно хорошо тренированному телу. В вырезе на груди были видны густые темные волосы. Короткие рукава открывали взору сильные запястья и руки, производившие впечатление ловких. В одной руке он держал бокал вина.
Взгляд Наташи вернулся к лицу, покрытому ровным загаром. Она испытывала почти физическое потрясение — настолько этот мужчина был красив. Четкие, сильные линии придавали его лицу тот гордый облик который она уже отметила раньше, но при ближайшем рассмотрении Наташа обратила внимание и на другие качества. Чувственный рот оказался изогнутым в восхитительно лукавой улыбке, а пронзительно голубые глаза светились живым умом. Черные волосы его на самом деле не были курчавыми, а лишь издали казались такими под венком из оливковых ветвей.
— Прекрасно, правда? — Он кивнул в сторону сверкающей огнями панорамы Манхэттена.
Наташа выработала в себе умение быть всегда готовой быстро возражать собеседникам, особенно мужского пола. Колебания и глупое молчание — признак слабости, которой мужчина, дай ему хоть полшанса, обязательно беззастенчиво воспользуется. Однако сейчас эта способность ей изменила, и с губ сорвалось лишь тихое, неуверенное «да».
— Вам не кажется, что в ночном Нью-Йорке есть какая-то магия? Днем это грязный, шумный, лишенный всякого очарования город, но по ночам он превращается в фантастический мир. Как только заходит солнце, начинает казаться, что самые тайные мечты могут осуществиться.
Только после этих слов Наташа заметила, что незнакомец говорит с акцентом.
— Вы… француз? — предположила она. Он кивнул с такой серьезностью, словно девушка сделала весьма важное открытие.
— Правильно. Но почему вы улыбаетесь?
— Потому что… — Наташе никак не удавалось согнать с лица улыбку, мне казалось, что вы должны быть римлянином.
— Понимаю, вас ввел в заблуждение мой костюм!
— Нет, дело не только в этом… — Она неуверенно замолчала, потому что сама не вполне
