Фишер пытался растолкать обступившие его тела, но их плотная масса отбрасывала его назад.
– Друзья, – произнес фон Карстен, и голос его прорезал затихающий гул. – Добро пожаловать в мой дом. Сегодня мы прославляем самую хрупкую и неминуемо конечную вещь на свете, жизнь, и пируем в честь бесконечности, смерти. Мы все пришли сюда безликими существами, построенными из голых костей, что делает нас неотличимыми друг от друга, – в этом мы равны. – При этих словах раздался невнятный ропот. – Равны в жизни и в смерти. Сегодня мы сбросим с себя все запреты и отдадимся музыке этих прекрасных музыкантов. Мы насладимся чудесной едой и вином из лучших уголков провинции. Отдайтесь духу Тотентанца. Что он такое, если не танец мертвых, и не нам, простым смертным, пренебрегать подобной августейшей компанией. Поднимите кубки в честь не знающих покоя мертвецов, друзья мои! Выпьем за призраков, за упырей, за духов, за покойников, за мумии, за тени, за порождения кошмаров, за зомби, за фантомов, за всю нечисть и, конечно же… – Голос его упал, до едва слышного шепота. Впрочем, необходимости кричать не было. Слова графа достигали ушей всех и каждого, заставляя тела покрываться гусиной кожей предвкушения. – За вампиров! – закончил граф.
Взрыв аплодисментов встретил тост фон Карстена. Возгласы «За мертвецов!» звучали по всему залу.
Скеллан тем временем добрался до первой из четырех красных бархатных портьер с гербом Сильвании. За одной из них он надеялся обнаружить короткий лестничный пролет, ведущий наверх, на галерею. Он задержался, что бы еще раз взглянуть на Айгнера. Тот, казалось, почти скучал. Прислонившись к балюстраде красного дерева, Айгнер сжимал и разжимал кулаки. Рядом с ним хихикали другие закадычные дружки фон Карстена.
Скеллан отвел портьеру в сторону. Как он и подозревал, красная ткань скрывала проход. Он уводил куда-то вглубь замка, но лестницы, которая поднималась бы на балкон, тут не оказалось, так что Скеллан вернул портьеру на место. За второй была спрятана зарешеченная дверь. За третьей открылся еще один коридор, исчезающий во тьме нижних этажей Дракенхофа. Скользнув за последнюю, Скеллан обнаружил узкий ход, сворачивающий к еще более узкой лестнице.
За его спиной вновь грянула музыка.
Скеллан взобрался по ступеням. Бесчисленные мысли метались в его голове, точно слепые бегуны, то и дело сталкивающиеся друг с другом. Он никак не мог привести их в порядок, но это не имело значения. Ему и не нужно было мыслить здраво. Руки его дрожали от предвкушения, когда он снимал с шеи кожаный шнурок. Стеклянный пузырек – вот всё, что ему требовалось.
Он даже радовался, что Фишер остался в волнующейся толпе. На него нельзя было всецело положиться. Скеллан знал, на какой риск идет. Он собирался убить Айгнера на глазах сотен людей. Вряд ли ему удастся выйти из Дракенхофа, да он и не ждал этого. Это тоже не имело значения. Сейчас было важно только то, что Лизбет будет наконец-то отомщена и сегодня круг насилия замкнется.
Смерть давно уже перестала страшить его – в сущности, чего там бояться? В царстве Морра его ждала Лизбет. Они снова будут вместе. Так что фон Карстен был прав, назвав смерть поводом для празднования.
Прежде чем шагнуть на галерею, он остановился. Хор скрипок пронзительно пел, заглушая его шаги.
На балконе рядом с Айгнером стояли четверо.
Но Скеллану было все равно, он видел лишь Айгнера. Остальные не интересовали его. Он крепко сжимал в кулаке склянку. Один из людей на балконе, самый малорослый из всех, обернулся и увидел его. Гримаса недовольства исказила лицо мужчины.
– Иди вниз, тебе не дозволено находиться здесь.
– Я иду, куда хочу! – отрезал Скеллан.
Айгнер повернулся на звук его голоса.
На миг Скеллану показалось, что в глазах убийцы мелькнул проблеск узнавания, но, вероятнее всего, он увидел это, потому что хотел увидеть. Коварная улыбка расползлась по худому, как у скелета, лицу бритоголового мужчины.
– Неужели? – хмыкнул Айгнер. Голос его был так же ненавистен Скеллану, как и раньше. – Что ж, только не сегодня. Живо вниз, пока я не преподал тебе урок, который ты не скоро забудешь.
– Я ничего не забываю. – Скеллан сделал еще два шага к Айгнеру. – Ни мою жену, ни мою дочь, ни моих друзей. – Он коснулся виска. – Они все здесь. Как и те подонки, которых ты привел в мою деревню. Они здесь. Они горят.
– А-а… – На лице Себастьяна Айгнера забрезжило понимание. – Значит, это ты охотник за ведьмами? Я ожидал кого-то… повыше ростом.
– Проблемы, Себастьян? – поинтересовался боец с двумя кривыми мечами и шагнул вперед, намереваясь встать между Айгнером и Скелланом.
– Нет, – покачал головой Айгнер. – Никаких проблем, Познер. Наш незваный друг сейчас умрет – вот и все.
Ленивая улыбка Айгнера преобразилась в опасную ухмылку. Губы искривились, обнажив острые зубы.
– Ты умрешь первым, – сказал Скеллан, сделал еще шаг и всадил кулак в лицо врага.
Стеклянный пузырек разбился, выплеснув содержимое в глаза Айгнера. Жидкость потекла по впалым щекам.
Руки убийцы взлетели к лицу, пытаясь содрать с кожи разъедающую плоть кислоту. Розовая шипящая пена просачивалась между пальцами. По рукам побежали струйки крови. Скеллан не двигался. Айгнер пошатнулся. Губы его шевелились, но безустанные скрипки заглушали все крики; неистовость музыки не уступала неистовости судорог человека, которого сжигала изнутри кислота, затекшая в рот и горло. Наконец Айгнер отдернул руки от лица. Половина правой щеки исчезла, превратившись в жуткое месиво костей и крови. Кожа щек, подбородка и шеи пузырилась россыпью волдырей, лопающихся, шипящих, плюющихся кровавыми брызгами, – кислота продолжала растворять то, что осталось от лица. Единственный уцелевший глаз пылал яростью. Вместо второго, выжженного кислотой, зияла черная слепая дыра.
