реальность ускользает от нее, в ее лице проглядывает тварь. Она все время что-то бессвязно лепечет. До того как успокоительное подействовало, она бросалась на стены, сорвала пальцы в кровь, пытаясь расцарапать камень. Она бредила о своем возлюбленном, а теперь просто всхлипывает. Говорить с ней невозможно. Она сумасшедшая.
– Ясно, – задумчиво произнес причетник. Что ж, вполне возможно, что этим проклятым созданиям известны узы живых: любовь, дружба, братство. Что если женщина как-то связана с мертвым графом? – Пойдем со мной. Мне не нравятся пытки. Пора взглянуть на дневной свет. Значит, ты сказал, что ее обнаружили, когда она пыталась откопать верховного теогониста? Возможно, вы неверно оценили ситуацию. Подумай еще раз. Разве не более вероятно, что она хотела добраться до останков фон Карстена?
Причетник затворил тяжелую дверь темницы, отсекая стоны пленного, и направился по сырому коридору навстречу солнцу.
Он понятия не имел, день сейчас или ночь. В подземелье собора время – часы, минуты – теряло ритм и смысл.
Послушник молчал, пока они не дошли до лестницы.
– Это еще не все, ваша милость.
Причетник остановился, занеся одну ногу на ступеньку, и повернулся.
– Говори.
– Книги, которые нам дали, чтобы уничтожить…
– Что с ними?
– Тот вор… украл одну.
– Надо найти его и вернуть книгу. Проклятые книги и так уже слишком долго пачкали мир, этому пора положить конец. Не случайно я попросил вас уничтожить их, мальчик. Эти книги опасны. Не знаю, оригиналы это или копии, но в них содержится черная мудрость некроманта Нагаша, его заклинания и его скверна. Они оказались в руках предводителя вампиров – отсюда и появилось войско Восставших мертвецов. Эту силу нельзя больше выпускать в мир. Найдите Манна и верните книгу….
– Мы… ох… Манн обнаружен в трущобном районе Дрексак[11] в тени Ратуши Разгребателей грязи.
– Тогда в чем проблема? Манн пойман, книга возвращена. На этот раз нам повезло. Позаботься о том, чтобы книгу немедленно сожгли, мальчик. Рисковать не стоит.
– Это… но… видите ли… у вора не было книги, ваша милость. На него напали. Обе его руки лежали на мостовой рядом с телом – отрубленные. Когда мы принесли его в собор, он едва дышал. Кто бы ни расправился с ним – книга у него.
– В таком случае остается лишь молиться, чтобы ему не было известно, что это за книга.
– Мы узнаем больше, если вор когда-нибудь придет в себя, ваша милость, но, боюсь, его участь предрешена. Нападение похоже на обычное наказание за воровство, но, по словам того разгребателя грязи, который нашел его, Манн, прежде чем лишиться чувств, бормотал лишь одно: «Тень… тень… он ходит в тени». Полагаю, один вор мог отомстить другому. Конечно, обычно честь для воров ничто, но, в конце концов, мало ли что бывает.
От этих слов кровь застыла в венах причетника. Он понял.
У него не оставалось сомнений.
Вильгельм заключил сделку с дьяволом, и дьявол уже взял свое. Ничего не закончилось. Напротив, все только начинается. Перед мысленным взором жреца поплыли картины резни и кровавых полей, стервятники, расклевывающие трупы, которые корчатся, возвращаясь к жизни нежити. Сколько еще людей погибнет?
– Если ты настолько глуп, что договариваешься с демонами, ты получаешь то, что заслуживаешь.
– Ваша милость?
– Я просто говорил сам с собой, мальчик. Просто говорил сам с собой. – Усилием воли он подавил дрожь. – Ладно, всему своя очередь. Проводи меня к ней.
Они поднялись по лестнице в Башню здравствующих святых с самым высоким шпилем собора и оказались перед зарешеченной деревянной дверью, которую охраняли двое стражников с такими же деревянными лицами. Очевидно, они были смущены поставленной перед ними задачей. Причетник кивнул на решетку:
– Откройте.
– Ваша милость, пленница одурманена, лекарь еще час назад дал ей снадобье, потому что она опасна для себя и для тех, кто рядом.
– И все же я попытаюсь, солдат. Открой дверь. Человек кивнул и отодвинул решетку, впуская посетителей в убогую клетушку. Когда-то, в далеком прошлом, эта комната, наверное, блистала роскошью колышущихся бархатных занавесей и шикарных диванов, но моль и время сделали свое дело – обстановка до предела обветшала. Женщина съежилась в дальнем углу – как дикий зверь, попавший в клетку. Лицо почти полностью скрывали разметавшиеся пряди черных волос. Она подняла голову навстречу вошедшим, и бездонные глаза обожгли жреца болью и безумием горя.
– Ты знаешь, где мой милый? – Голос женщины дрожал и оттого мучительно напоминал детский. Надежда в ее зрачках разбивала сердце.
И вдруг в мгновение ока невинность пропала – женское лицо раскололось и вытянулось со свирепым звериным воем: это скрывавшаяся внутри тварь на миг вырвалась на волю. Женщина стала корчиться, извиваться, бить себя по лицу, царапать глаза, да так, что по щекам ее побежали ручейки кровавых слез. Задыхаясь, несчастная умоляюще взглянула на причетника. Как же трудно было примириться с тем, что в одном теле живут красавица и чудовище!
