человека навестить…
— Передавайте Уолту от меня привет, — сказала Даймонд и увидела, как Дули смущенно улыбнулся и покраснел. Он всячески скрывал, что у него доброе сердце, а визит к больному старому приятелю мог со стороны показаться проявлением телячьих нежностей.
— Черт побери, женщина, — пробормотал он. — У мужчины не может, быть от тебя совершенно никаких секретов.
— Дули…
— Что Дули?
— Огромное вам спасибо за рождественский подарок.
— А… Да ради Бога, о чем речь… — пробурчал он, громко хлопая за собой дверью. — Закрой на ключ, — крикнул он с площадки.
Даймонд улыбнулась и, подойдя к двери, защелкнула все замки. Было что-то приятное в четкой работе всех четырех металлических механизмов. Затем она радостно повернулась на каблуках: очень уж хорошим выдался день!
«Ну вот, теперь у тебя есть микроволновая печь и даже телевизор. Приготовь что-нибудь поесть. Посмотри что-нибудь. Вообще, займи себя».
Отдав себе такое приказание, Даймонд немедленно начала действовать. Вытащила из холодильника замороженный ужин, установила в печи таймер и отправилась переодеваться, пока ужин готовился.
Переодевшись в старенький свитер, который так уютно облегал тело, Даймонд уселась на постель, поджала под себя ноги и стала перебирать телевизионные каналы, действуя дистанционным управлением. Она подумала о том, что, окажись в эту минуту с ней рядом Джонни Хьюстон, он наверняка порадовался бы за нее.
Вспоминая об отце, о сестрах, о предстоящих одиноких праздниках, Даймонд окончательно потеряла хорошее расположение духа. Она бросила пульт на кровать и без всякого аппетита принялась жевать подогретое мясо. Душу терзало щемящее чувство одиночества.
Недоеденное было без долгих размышлений отправлено в мусорное ведро. Даймонд бросила грязную вилку в мойку и оглядела свою квартиру.
Когда она уезжала из Крэдл-Крика, то рассчитывала, конечно, на другую жизнь. Но пусть ей не повезло в любви, оставалась еще возможность сделать себе имя в шоу-бизнесе. Через два дня Даймонд предстояло выступление в клубе. Это было ее первое приглашение. При мысли о том, какие вслед за ним могут открыться возможности, она испытала нервный озноб.
Через плотно зашторенные окна в комнату проник далекий звук сирены, вернувший Даймонд к реальности. И тут она услышала последние слова диктора:
— …так что не выключайте ваш телевизор и не переключайте на другие каналы: вас ожидает специальная программа «Рождество в Нэшвилле». Она начинается буквально…
Желудок Даймонд громко заурчал, и не столько от необходимости переваривать пищу, сколько потому, что, по-видимому, Даймонд предстояло новое испытание. Если запись исполнителей кантри для передачи производилась в Нэшвилле, то скорее всего там должен был появиться Джесс Игл.
«Только не хнычь, ведь это всего ляшь телевизор!»
Однако на этот раз Даймонд удалось так легко убедить себя. Она боялась, что не выдержит, увидев его лицо, пусть даже обращенное к телекамере.
Даймонд соскочила с постели и выключила всюду свет. Если уж смотреть, то в полной темноте.
Глава 14
— С Рождеством тебя, дорогая, где бы ты сейчас ни была,
Эти слова живо напомнили ей о том, что она потеряла, уйдя от Джесса. Слушая, его голос, видя его лицо, Даймонд почувствовала, что силы изменяют ей. Она поежилась и нервно сглотнула, желая как-нибудь избавиться от невыносимой душевной муки. Слова Джесса все еще звучали в комнате.
Она с самого начала знала, что будет очень непросто смотреть эту программу, но только сейчас до Даймонд дошло, какие фатальные последствия может иметь эта фраза, прозвучавшая из телевизора. Сердце бешено колотилось, а несколько раз за передачу у Даймонд вообще было чувство, что еще немного — и она потеряет сознание. Ей то делалось жарко, то ее охватывал озноб; ладони стали какими-то липкими. Даймонд впервые поняла, как невыносимо может болеть сердце.
Ничего не видя перед собой, Даймонд нащупала на кровати пульт. Экран погас. И только уткнув лицо в ладони, Даймонд поняла, что щеки ее мокры от слез.
— Джесс…
Даймонд впервые за много дней позволила себе произнести его имя вслух. И сразу же поняла, что совершила ошибку.
Это лишь усилило и обострило ее страдания.
— О Господи, сколько же мне еще мучиться?! Боже, почему ты позволил, чтобы я так его полюбила, если знал, что удержать его мне не дано? Почему, черт побери, ну почему?!
Даймонд соскочила с постели, поспешно схватила сумочку и пальто. И раньше, чем она сумела понять, что делает, уже была на улице и бежала к расположенному на углу телефону-автомату.
Холодный ветер щипал за лицо, замораживая на ресницах остатки слез. Быстрыми шагами Даймонд дошла до перекрестка, громко хлопнула за собой дверью будки и даже не заметила, что вокруг нее стихли порывы ветра. Мысли ее были сейчас только о мужчине, которого она любила и которого оставила.
Дрожа от прилива в кровь адреналина, Даймонд запустила в сумочку руку и, отыскав мелочь, стала выбирать среди монет четвертак.
Дважды она пыталась дрожащими пальцами сунуть монету в щель, и дважды четвертак, выскользнув из рук, оказывался на полу. Когда же монета наконец попала куда надо, Дайадонд от радости чуть не расплакалась.
Отчаяние и страстное желание услышать его голос занимали сейчас все ее мысли; номер она набирала по памяти.
И только когда в трубке раздались гудки, Даймонд сообразила, что ни за что не сможет поговорить с ним. Однако она продолжала стоять, тупо уставившись в темноту и держа трубку возле уха.
Она уже потеряла счет гудкам и собиралась повесить трубку, когда на том конце провода его голос ответил:
— Алло?
Голос Джесса звучал недовольно. Даймонд никогда не доводилось слышать ничего столь замечательного и вместе с тем столь ужасного. Она хотела уже что-то сказать, но сообразила, что импульсивное и — главное — необдуманное поведение может мгновенно испортить то, что она с таким трудом пыталась уберечь, — карьеру любимого.
Джесс был в отвратительном настроении. Он только что посмотрел специальную программу «Рождество в Нэшвилле», и сразу задумался о Даймонд, почувствовав себя еще более одиноким. Его разозлило то, что автоответчик был отключен. Джесс долгое время старательно делал вид, будто не слышит звонков, но телефон продолжал разрываться. Джесс решил, что с такой настойчивостью может добиваться разговора только Томми, и, подняв трубку, был весьма удивлён раздавшимся в ней мягким, каким-то женским выдохом.
— Алло? Кто это звонит? — спросил он. Даймонд закрыла глаза и поежилась, прислонившись лбом к стеклу телефонной будки. Она чувствовала: надо немедленно вешать трубку. Но Даймонд ужасно хотелось еще раз услышать его голос. Пусть даже Джесс не знает, кто ему звонит. Ей почему-то было больно дышать. Она подняла глаза и посмотрела на собственное отражение в стекле будки. Только тогда Даймонд поняла, что плачет.
Джесс услышал всхлип. Совсем тихий и короткий, но его оказалось вполне достаточно, чтобы у Джесса по спине побежали мурашки. Он стиснул трубку так, что побелели костяшки пальцев; внутри у него все сжалось. Он догадывался, даже более того — был уверен, что знает, кто находится там, на другом конце линии. Узнавание было таким полным и внезапным, что Джесс только усилием воли заставил себя сдержать слезы и не расплакаться в голос.
— Даймонд… дорогая… это ведь ты, правда?
Ответа не было, только плач сделался немного громче. Сердце Джесса стремительно заколотилось, во
