рту сразу сделалось сухо. Он ужасно испугался, что сейчас опять скажет что-нибудь не то и навсегда спугнет эту женщину. Джесс просто не знал, как вести себя. Но то, что она сама ему позвонила, наполняло его душу тихим восторгом.
— Господи, помоги…. — едва слышно пробормотал он. — Я ведь знаю, дорогая, что это ты. И если тебе сейчас нельзя говорить, позволь говорить мне. Ты только не бросай трубку. Хорошо?
Он придержал дыхание, ожидая, что вот-вот раздадутся короткие гудки. Но в трубке была тишина. От облегчения у Джесса даже руки задрожали. Он прислонился к стене, тяжело вздохнул и заговорил:
— Я не знаю, что с тобой случилось, но наверняка ты ушла оттого, что я вел себя дурно. Хотя, видит Бог, детка, я никак не ожидал, что тебя могут так надуть. — Джесс постарался произнести эту извинительную фразу как можно скорее и заговорить о главном раньше, чем их разъединят. — Все равно я не снимаю с себя ответственности за то, что с тобой произошло. Я очень виноват, ведь я обещал позаботиться о тебе, а слова своего не сдержал. Что я, в сущности, делал? Проводил с тобой время в постели, а все остальные вопросы передоверял другим людям. — Голос Джесса дрожал и прерывался, но он продолжал: — Мне очень-жаль, что тебя обидели. Дорогая, поверь, все это вполне можно исправить. Ты только возвращайся ко мне. А я все улажу. Без тебя я совершенно ничего не смогу сделать. — Голос Джесса сорвался, он закрыл глаза и тяжело задышал, стараясь взять себя в руки.
Дважды Даймонд была близка к тому, чтобы ответить Джессу. Дважды она порывалась сказать, что она все отлично понимает, но оба раза брала себя в руки и молчала. Она вздыхала, и слезы ручьем текли у нее по щекам. Джесс слышал ее вздохи и ждал, что в любую минуту Даймонд может с ним заговорить. Он молил Бога, чтобы она сказала хотя бы, где ее искать. Но Даймонд упорно продолжала молчать.
— Где ты сейчас, детка? О Господи, Даймонд, я ведь всюду тебя искал. Когда ты ушла, я чуть с ума не сошел! Нигде никто о тебе ничего не знал…
Она слышала самое настоящее отчаяние в голосе Джесса. Ей сейчас больше всего хотелось, чтобы он оказался рядом с ней, чтобы она могла взять его лицо в ладони и покрыть его поцелуями. Но ведь это означало бы возрождение всех слухов и сплетен, которые и так уже чуть не испортили его карьеру.
Даймонд хотела потихоньку вдохнуть, но вдох неожиданно обернулся громким всхлипом, который пронзил Джессу сердце.
— Даймонд! Милая… Позволь мне помочь тебе, что бы там ни случилось… Прошу тебя… скажи мне, где ты сейчас. Я ведь люблю тебя, очень люблю. Неужели это уже ничего для тебя не значит?!
Опять никакого ответа. К этому времени Джесса уже охватила настоящая паника. Он чувствовал, будто некая сила разъединяет их, и в отчаянии закричал в телефонную трубку:
— Черт побери, Даймонд, отвечай же! Потеряв тебя, я лишился абсолютно всего, что имело для меня хоть какую-то ценность. Разве все то, что между нами было, превратилось в пустой звук?! Неужели наше прошлое для тебя совершенно ничего не значит?! Разве только для меня это было очень важно? Для меня одного?
«О Джесс, для меня прошедшее было так же важно, как для тебя. Ведь именно я все потеряла. Но по крайней мере твоя карьера в безопасности».
Под каблуком Даймонд хрустнул камешек. Ночной поезд, проходящий через Нэшвилл, прогрохотал у нее под ногами в тоннеле. Шум состава был оглушительно громким, несмотря на то что дверь в телефонную будку была плотно закрыта. Прозвучал долгий гудок, висевший в воздухе даже тогда, когда поезда уже и след простыл.
Джесс тоже услышал в трубке гудок поезда вместо ее голоса или коротких гудков от положенной на рычаг трубки. Этот гудок, раздался как крик отчаяния, вырвавшийся из тоскующего сердца Джесса. Он уже решил было, что научился справляться с этим отчаянием и думал так до той минуты, пока Даймонд не позвонила.
— Даймонд, где же, черт побери, ты сейчас?!
Она сильно вздрогнула, внезапно поняв, что Джесс тоже слышал гудок поезда, и, испугавшись, поспешно повесила трубку, даже не успев толком сообразить, что к чему. Даймонд забила нервная дрожь: она поняла, что между ними прервалась не только телефонная связь. Боль в груди была такая, что Даймонд показалось: сердце вот-вот разорвется на куски.
Внезапно она остро ощутила свое одиночество. Поняв, что на улице темнота, которая может скрыть кого угодно и что угодно, Даймонд распахнула дверь телефонной будки и побежала. Добежав до входной двери своего дома, Даймонд совсем задохнулась. Перепрыгивая через ступеньки, она взбежала на свою площадку и в панике дернула дверь на себя.
Трясущимися руками Даймонд отомкнула все дверные замки, вбежала в прихожую и, швырнув на пол пальто и сумочку, бросилась в спальню. Не раздеваясь, она забралась под одеяло и свернулась клубком. Ее била дрожь. Хоть Даймонд и была у себя дома, ей казалось, что она никогда больше не будет чувствовать себя в безопасности. Джесс Игл похитил ее сердце, и где теперь искать похищенное, она не знала.
Джесс сидел, тупо уставившись на трубку, все еще зажатую в руке. Затем с воплем, широко размахнувшись, он швырнул трубку о стену. Та разбилась, осыпав осколками телефонный аппарат.
— Боже мой. Боже мой. Боже…
Но эта молитва не облегчила его состояния. В последние месяцы Всевышний игнорировал все моль бы и просьбы Джесса. С чего он взял, что на этот раз все будет иначе?! Джесс прошел через холл к входной двери, сам не зная, что сделает, выйдя на воздух. Наверное, ему казалось, что, выйдя из дома, он окажется ближе к Даймонд.
Воздух был холодным, и, когда Джесс встал на крыльце, слезы мгновенно навернулись на глаза. Но он продолжал стоять и смотреть на далекую россыпь огней Нэшвилла. Налетел порыв ветра, принесший с собой хорошо различимый гудок поезда. Джесс сперва слушал неожиданный звук рассеянно, потом стал прислушиваться внимательнее, на лице появилось выражение интереса. Он взглянул на часы и мысленно подсчитал, сколько времени нужно составу, чтобы от Нэшвилла доехать до эстакады, расположенной рядом с ранчо. Припомнив паровозный гудок, услышанный в трубке, Джесс улыбнулся. Все показалось ему таким очевидным. Никакого совпадения быть не могло.
— Значит, ты все еще в Нэшвилле, красавица моя?
Впервые за много месяцев в сердце Джесса поселилась надежда. Он знал, что отыскать Даймонд в большом городе будет непросто, но у него хотя бы появился шанс. Джесс был готов поспорить на что угодно, что найти Даймонд все-таки возможно. На этот раз он больше не повторит своих ошибок. На этот раз, отыскав Даймонд, он совсем иначе поведет себя с ней. Совсем иначе.
— Ох-ох-ох! Ну вот и я. Передай мне орешки, и, ради Бога, заткнись.
Эта реплика Твайлы Харт была встречена добродушными улыбками. Кто-то протянул ей чашку с орехами, стоявшую на другом краю стола, кто-то уже наливал ей в бокал изрядную порцию виски.
В этот вечер Твайла вовсе не собиралась приходить в клуб. Да и зачем приходить? Чтобы посмотреть, как какие-то сопливые девчонки кривляются на подиуме, подражая Гарт Брукс и Ребе Макентайр? Большинство молоденьких исполнительниц даже не понимали, насколько вредит им копирование знаменитостей, — нужно было находить свой собственный стиль. Твайла вышла из дому только потому, что клубные встречи весьма способствовали развитию ее бизнеса.
Она была в новом голубом замшевом брючном костюме с бахромой на жакете. Жакет был очень удачно сшит и доходил Твайле до бедер. Правда, говоря по совести, на плечиках в магазине костюм выглядел значительно лучше.
На ее даже вполне стройной фигуре костюм почему-то проигрывал. В общем, эффект был совсем не тот. Однако Твайла полагала, и не без оснований, что всякий наряд стоимостью в восемьсот долларов заслуживает того, чтобы выйти в нем на люди. Сегодняшний выход в клуб был отличным поводом надеть обновку.
Твайла уже давно поняла, что быть личным менеджером в таком городе, как Нэшвилл, — дело непростое. Каждый исполнитель, у которого был хоть слабый проблеск музыкального таланта, уже имел собственного менеджера.
Твайла ежедневно встречалась с массой приезжавших в Нэшвилл исполнителей, которые готовы были
