шарит по стальным койкам. От этих картин горло сдавило страхом и отвращением. «Что если я совершил ужасное преступление? Как можно всю жизнь прожить с таким дурацким именем, как Элайджа Чистотец, и ничего про это не помнить?» Он уставился за бронированное стекло, пытаясь отыскать смысл в происходящем.
Над трассой громоздились гигантские эйдолоны — голограммы размером со здание, трехмерные, но прозрачные. «Безумие», — подумал он, глядя, как высоченный шотландец грозит задрать килт, а после с похотливой ухмылкой машет вслед автобусу. Как люди с таким живут? Судя по поведению остальных пассажиров, эти персонажи были раздражающей, но принимаемой как должное частью медиа-пространства и казались нелепыми, поскольку, невзирая на чудовищные пропорции, словно бы сливались с ландшафтом. Чего не скажешь про голоса и образы у него в голове… Обрывки музыки, боль… клочья снов. Иногда из дымки возникал невероятно сложный образ — будто целую стену математических формул ужали до единого иероглифа… Но потом вдруг — пф-ф-ф! — он развеивался как облачко.
Чистотец сосредоточился на своем окружении, пытаясь найти хотя бы что-то знакомое, но увидел лишь беспрестанное мерцание рекламы «Вигвам джекпот» и пульсирующую вывеску, объявлявшую, что до самого большого в мире «У Хауарда Джонсона»[28] две минуты езды. Там, где когда-то пейзаж портили сталелитейные заводы и угольные шахты, а до того зеленели могучие леса, сейчас протянулась размазанная полоса строений-сосулек: бистро, казино, лагеря беженцев, привилегированные поселки за забором на замке и «Пристанища во времени», куда люди приезжали, чтобы жить по законам технологии и морали былых эпох.
Сразу за «УХД» начался проливной дождь, и автобус сбросил скорость.
Через проход две девахи с бритыми скальпами и татуировками-циферблатами показывали на него пальцем. Чистотцу показалось, что они слушали его, пока он спал. «Интересно, что я говорил?»
В Харрисбурге автобус надолго задержали на пропускном пункте (и когда же это возникли пропускные пункты?). Табло-квазар за окном рекламировало местный тир и открытие нового «Бейби-ритуала», а рядом стоял старомодный щит, пустой, если не считать слов…
Все, что надеешься сохранить в дороге,
Нужно растерять по пути.
Его сознание взорвалось статикой… Возникли слова… «Добро пожаловать в Алхимический каньон, Само-Дакота». Чистотец моргнул, и щит исчез, будто его и не было вовсе. Что это значит? Вонючка Юла… М-да, имя еще более странное, чем Элайджа Чистотец. И что такое Алхимический каньон? И где находится Само-Дакота? Начало жечь спину. «Когда прибудем в Питтсбург, найду врача, — пообещал он самому себе. — Обязательно надо сходить к врачу».
Автобус и машины вокруг снова остановились — из-за начиненного взрывчаткой грузовика самоубийцы где-то впереди. Поднялось солнце, но небо осталось серым, как дохлая рыба. Промелькнул еще один ископаемый щит.
Ничто не сравнится с мягким, утешительным шумом
Рушашейся вокруг тебя цивилизации.
На сей раз Чистотец услышал пение на латыни… потом блюз-гитару. Перед глазами поплыли утесы и скалы, но не знакомые, а словно бы с другой планеты. И снова щит как будто растворился в смазанной радуге вывесок и бензоколонок. Ему казалось, он очутился в чужом теле или подключился к чужой передаче. Но от взрыва звука и света в голове у него снова прояснилось. А с ясностью пришел и голод. Порывшись в сумке, Чистотец нашел банку крошечных радужных форелей. Помимо нее там оказалась бутылка с мутной жидкостью, по вкусу напоминавшей сельдерей.
Через автоматизированный пропускной пункт автобус съехал на Пенн-Линкольн-парквей. Мимо потянулись негритянские бары и клубы караоке, а вскоре впереди замаячили усталые шпили вокзала Стил- плаза, кажущиеся карликами в тени местного «Витессалита», «Центра Цуна» и «Банка Бахрейна». На реке в окружении потрепанной флотилии джонок качалась расписанная граффити канонерка с флагом «Хундай». Пожелав всем «Доброго пенсильванского утра», автобус стал зачитывать расписание и варианты пересадок по Квакерскому штату[29]. Чистотец нерешительно направился к вокзалу, спрашивая себя, не ждет ли его кто-нибудь — чтобы встретить или захватить.
Глава 2
Торчок на незнакомых
В здании вокзала пахло карри и хлоркой. Чистотец выжидательно осмотрелся по сторонам, но никто не встретился с ним взглядом. Если не считать метущего пол хариджана[30] , низшего робота-уборщика. Чистотец удивился при виде этой машины, смахивающей на насекомое в экзоскелете, но интуитивно понял, что в ней нет ничего необычного, слишком уж она сливалась с линолеумом и литой пластмассой своего окружения. Даже изнуренный никарагуанец, возящий тряпкой перед вывеской «Старбакс» на китайском, выделялся сильнее.
По одну сторону было огороженное пространство, зарезервированное для «Женщин и детей», спонсированное Центрами воспитания детей и подростков «Бейби-ритуал», его реклама уже встречалась ему на трассе. Выгородку охраняли два ярких эйдолона, чьи головы, будь они материальными, касались бы динамиков в потолке. Один представлял собой пышнотелую самку орангутанга, оранжевую, как сливки в томатном супе. Орангутаниха была облачена в венок из полевых цветов и юбку из пальмовых листьев, еще ее окружал ореол из вспышек повторяющегося гипертекста — точно вдруг заговорили дождевые капли. Чистотец так и не понял, видят ли эти слова остальные пассажиры. Там было что-то вроде «Королева Убба Дубба», а еще полезные советы («Будьте добрее к другим существам») и афоризмы («Естество только естественно»).
Ее такой же огромный коллега был селезнем высотой то десяти, то двенадцати футов — в зависимости от того, как двигался и выгибал шею, но последнее он как будто делал маниакально часто. Одет он был в чопорный вязаный жилет и бежевый вельветовый пиджак — такие носили когда-то учителя начальных классов, когда мужчин еще подпускали к детям. В остальном селезень был того оттенка синего, какой оставляет на кармане потекшая шариковая ручка, но его ярко-желтый клюв сиял, словно золотой слиток. Вокруг него в такт идиотскому подергиванию шеи тоже мерцал гипертекст, говоривший «Пожалуйста, ведите себя хорошо!» и что-то про «Селезня Дули».
Чистотец не мог вспомнить, существовали ли в его детстве сказочные герои Убба Дубба и Селезень Дули, но, судя по реакции остальных, они были всем известными и любимыми персонажами, по всей видимости, перекупленными у кого-то «Бейби-ритуалом». Чистотца пробрал мороз по коже при виде того, как столь огромные мультяшные герои запросто общаются с людьми и перешагивают через мебель. Особенно не по себе ему стало, когда персонажи внезапно наложились друг на друга, а потом вдруг мальчик-астматик в респираторе принялся забегать то в одного, то в другого, а Убба Дубба с Дули только хихикали или морщились, их электрическая окраска на мгновение тускнела, прежде чем к ним возвращалось полное разрешение.
Никто как будто его не ждал и за ним не наблюдал. Он тревожно подождал еще немного, но ничего не произошло, поэтому он решил сходить в уборную и посмотреть, что так жжет на спине. Не увидев ни стрелок, ни табличек, он подошел спросить у робота-уборщика.
— Извините, — обратился он к хариджану.
Робот уставился на него с тревогой, которая сменилась возбужденным беспокойством. Когда устройство ответило, Чистотцу невольно пришел на ум богомол. Но слов он не понял, потому что подкатил вдруг коренастый безопасник, с головы до ног закованный в защитную броню на случай, если понадобится
